"Идоменей", которого называют первой "взрослой" оперой Моцарта, по отечественным меркам считается крайней редкостью. Точнее, считался до самых недавних пор, когда Мариинский театр решился заполнить эту репертуарную лакуну собственной постановкой "Идоменея". Это, конечно, не прихоть, а рассчитанный шаг в сторону европейской оперной ситуации, где "Волшебной флейтой" и трилогией прославленных опер на либретто Лоренцо да Понте ("Свадьба Фигаро", "Так поступают все женщины" и "Дон Жуан") давно уже не ограничиваются. А теперь и Московская филармония, последовательно представляющая публике вполне европейского уровня концертные версии малопривычных для наших сцен оперных произведений, тоже выбрала для очередного проекта такого рода именно "Идоменея".
Впрочем, это исполнение, очевидно, будет поближе к аутентичным стандартам, по которым моцартовскую музыку все чаще играют в последние десятилетия в Европе. На это указывает и выбор оркестра — Musica Viva под управлением Александра Рудина, признанного специалиста по музыке раннего классицизма, а также подбор солистов: часть их команды известна как раз своими работами в вокальной музыке XVII-XVIII веков и сотрудничеством с лучшими дирижерами соответствующего профиля. Это и хорватский тенор Кресимир Шпицер (уже появлявшийся в прошлых проектах филармонии), который будет петь заглавную партию, и латвийское сопрано Инга Кална (осенью выступавшая на фестивале Михаила Плетнева), которой поручена колоритнейшая партия Электры. Царевича Идаманта, сына Идоменея, споет молодое британское меццо Сара Кэстл, а его возлюбленную Илию — датчанка Генриетта Бонде-Хансен.
Довольно важный участник этого концерта — камерный хор Musica Viva, поскольку хоровая партия в "Идоменее" несравнимо более солидная и яркая по сравнению со стандартной итальянской оперой-seria того времени. Это вообще нестандартная вещь, даже авангардная: баварский курфюрст Карл-Теодор, при дворе которого опера впервые была исполнена в 1781 году, хотел получить от молодого композитора образчик передового музыкального театра, и Моцарт для большего драматического эффекта соединил привычные традиции оперы-seria с элементами французского музыкального театра (обилие хоров, балетные сцены, сценические фокусы вроде появляющегося из моря ужасного чудовища), что было тем более естественно, что предшественником моцартовского "Идоменея" считается "лирическая трагедия" француза Андре Кампра. Только у Кампра история критского царя Идоменея приобрела совсем уж жуткую тональность. Мифологический Идоменей, один из участников Троянской войны, дал во время бури обет Нептуну принести в жертву первое существо, которое он увидит, благополучно высадившись на берег, — и этим существом оказался его сын Идамант. Мифы несколько расходятся насчет того, принес царь сына в жертву или нет. У Кампра царь все-таки убивает Идаманта в припадке насланного богами безумия. У Моцарта (и его либреттиста, аббата Вареско) на уме была все-таки не только драматургическая эффектность, но и гуманные просветительские идеалы, так что разрешается все без жертв, хотя и в тот момент, когда острота ситуации доходит до крайней степени. Идоменей пытается спасти сына, но в результате Нептун насылает на Крит чудовище и мор; положение усложняет еще и малообъяснимое присутствие Электры (той самой, из Атридов), которая влюблена в Идаманта. Идамант уже готов в благородном порыве лечь под жертвенную секиру, пленная троянка Илия предлагает себя вместо него — и именно в этот момент земля содрогается, и таинственный голос ко всеобщему облегчению произносит приговор богов: ha vinto Amore, любовь победила, и Идоменей во исполнение своего обета должен всего лишь уступить трон сыну. Развязка в стиле "бог из машины", конечно, но это тот случай, когда ни драматическую, ни музыкальную состоятельность оперы она под сомнение не ставит.
Концертный зал имени Чайковского, 5 декабря, 19.00