Признания и популярности композитор добился еще при жизни: пантеон национальных классиков, множественные исполнения, удовольствие музыкантов и публики. Все это не помешало Валерию Гаврилину войти в историю русской музыки едва ли не самым неузнанным ее гением. Он жил и работал в те времена, когда эзопов язык был у композиторов едва ли не официальным. За непроницаемо простым лицом Гаврилина невозможно было разглядеть личного. Он всю жизнь менял маски, излюбленной стала личина деревенской Гретхен, очень шедшая обладателю безукоризненной биографии. Родом из вологодской глуши, детство провел в селе без радио и электричества. Диплом Ленинградской консерватории получил очень поздно, чуть не в тридцать пять, но зато сразу по двум специальностям — композитора и этномузыковеда.
освещает Дмитрий Ренанский
Начав карьеру в шестидесятые, в эпоху деревенской прозы, Гаврилин стал "деревенщиком" от музыки. Опростившийся консерватор. Тончайший стилист. Стилизатор смычки города и деревни, щедро сыпавший в свои вокально-хоровые фолианты пригоршни лирических протяжных, заговоров, частушек, наигрышей, колыбельных. И много-много колоколов.
Почвенничество Гаврилина было искренним: ему удобно было прятать естество за выстроившимися на хоровых станках народными массами. Официально главные сочинения Гаврилина — эпические оратории вроде "Скоморохов", "Военных писем" или "Перезвонов". Именно эту "симфонию-действо по прочтении Василия Шукшина" разыграют музыканты Мариинского театра. Это по сути площадный театр представления, в котором автор лишь изредка подает голос из хора, выбранном им самим как место жительства.
Гаврилинский театр переживания развернется в филармоническом Малом зале. Алексей Гориболь и его давние сотрудницы сопрано Лариса Костюк и Яна Иванилова плюс пианистка Полина Осетинская сыграют и споют вокальные циклы "Русская тетрадь" (посвященную памяти трагически погибшего безымянного ленинградского десятиклассника) и "Вечерок" (с подзаголовком "драма в двух частях") вперемешку с тематически подобранными романсами и фортепианными миниатюрами. Камерный Гаврилин говорит о сокровенном и интимном, оплакивает неразделенную и несостоявшуюся любовь, быстротечное время. Эта музыка едва сдерживается, чтобы не разрыдаться, и потому переходит на сдавленный стон. "Ранимость, незащищенность, особая деликатность героев, трагизм неразделенной любви, чистая, светлая грусть, ненависть к пошлости" — лучшую характеристику гаврилинского творчества дал сам композитор, адресовав это определение Чехову, которого любил прежде всего за необходимость вычитывать главное между строчек. И в его музыке простота обманчива, а народное — лишь обертка, в которой можно протащить на академическую сцену самое личное, самое влажное.