Наибольшее удовлетворение победа нерушимого блока коммунистов и беспартийных вызвала не столько даже у самих марксистов-ленинцев, сколько у западных советологов. Люди, безбедно жившие посредством регулярного описания человеческого лица, которое постепенно приобретают коммунисты, вдруг оказались у пустой кормушки. Человеческие свойства коммунистического лица какими были в лучшие времена, такими и остались, но обладатели лица утратили власть, а за портретирование человеческого лица оппозиции оклад жалованья выходит гораздо меньше. Но теперь коммунисты вновь повернулись человеческим лицом к ликующим советологам.
Обрадовавшись окончанию томительного периода бескормицы, знатный бухариновед Стивен Коэн приветствовал нынешний "очень важный шаг в демократизации России", особенно важный тем, что "85% избирателей проголосовали против курса, который проводился в стране последние четыре года". Теперь, согласно Коэну, в видах обретения "подлинной демократии" России необходимо выработать новую конституцию, ибо демократия "невозможна без представительного парламента. Один человек (имеется в виду президент РФ. — Ъ) не может представлять нацию. Это форма культа личности и шаг назад в процессе демократических реформ".
Понятно, что для достижения подлинной демократии надо устранить последний противовес коммунистам, предоставив им право формировать органы исполнительной власти — тогда и развернется "процесс демократических реформ". Но смущает то, что, по Коэну, российский "представительный парламент" есть лишь дело будущего. Получается, что свежеизбранная Дума еще не вполне представительна — но тогда бессмысленны рассуждения о выборе "85% избирателей". Не допуская мысли, что Коэн хотел подвергнуть сомнению представительность зюгановской Думы, остается предположить, что видный советолог нечетко понимает различие между представительным парламентом (т. е. способом его комплектования) и парламентом, формирующим правительство (т. е. объемом его полномочий). Ошибка извинительна, ибо в бухаринской конституции об этом различии ничего не сказано, а других Коэн за очевидной ненадобностью не читал.
При подлинной демократии, существовавшей у нас до неправильных реформ последних лет, весьма важную роль играла газета "Правда". Граждане читали ее с большим интересом не только по причине ее глубочайшей правдивости, но и потому, что проработочные правдинские статьи означали гражданскую и политическую (а еще раньше — и физическую) смерть героев публикации. Чтение предвестника смерти щекочет, и популярность органа была понятна. В период ельцинского культа личности "Правда" совершенно утратила способность щекотать, но теперь наблюдается возвращение к истокам. Сразу после выборов газета напечатала два материала, напоминающих о подлинной демократии.
Статья "Советская разведка не даром хлеб ела" написана, как поясняет редакция, хорошо известными чекистами, которые "не скрывают своих лиц, хотя и не называют своих фамилий". Сообщив, что обладают обширным материалом, изобличающим А. Н. Яковлева в работе на американскую разведку, чекисты указывают, что раньше "политическая ситуация в стране явно не располагала" к разоблачительной деятельности, но сегодня "появилась надежда, что справедливость все же восторжествует, что наконец-то власти проявят живой интерес к деятельности некоторых 'архитекторов' и 'прорабов' перестройки". Предвидя скорый суд над изменником Родины, чекисты знают, что "одним раскаянием за содеянное вам не отделаться, слишком тяжела ваша вина перед Отечеством".
Войдя в привычный образ предвестника, ленинская "Правда" решила заняться разоблачением не только государственных преступлений, но и нарушений в области канонического права. Вспомнив, что Патриарх Алексий II в ответ на покаяние немцев в военных преступлениях покаялся в том, что "в послевоенное время и наша страна оказалась отчасти ответственной за разделение немецкого народа", орган КПРФ перечисляет многочисленные прегрешения Святейшего (экуменическая встреча с раввинами, лояльность к нынешней власти, осуждение "неких правых шовинистических групп", покаяние перед немцами) и указывает, что столь явный нарушитель апостольских правил "должен быть извергнут из сана и отлучен от церкви".
Таким образом, уже спустя два дня после выборов КПРФ убедительно показала, что благочестие воцерковившегося Зюганова было не предвыборным трюком, а глубоко принципиальной позицией. Не признающий норм канонического права прежний атеистический большевизм таил в себе известное неудобство, ибо уничтожать духовенство и верующих мирян, а равно вмешиваться во внутрицерковные дела приходилось либо путем фальсификации политических дел, либо посредством сугубо аппаратного давления. С воцерковлением Зюганова восстанавливается византийская симфония между Церковью и государством, предполагающая живое участие КПРФ в решении чисто канонических вопросов. Впрочем, газета "Правда", призывающая к отлучению Патриарха, есть явление, провиденное одним философом-эмигрантом еще в 1932 году: "Как ни гнусен большевизм, можно мыслить нечто еще более гнусное — большевизм во имя Христа. Методы ГПУ на службе Церкви были бы в тысячу раз отвратительнее тех же методов на службе у безбожия".
На таком фоне особенно отвратительно может выглядеть будущее поведение президента РФ, который, по мнению Григория Явлинского, станет "двигаться в сторону коммунистических сил и предпримет шаги, чтобы сблизиться с ними". Возникает, правда, вопрос, что же в том плохого с точки зрения самого Явлинского. Не называя своих возможных союзников в новой Думе, он указал, что, наряду с "неприятием экономического курса" Черномырдина, определяющим критерием сотрудничества яблочных депутатов с другими фракциями будут "чистые руки партнеров".
Двум названным условиям не может удовлетворять ни НДР (Явлинский не приемлет экономического курса правительства), ни ЛДПР (чистота рук сомнительна). Единственным удовлетворительным кандидатом оказывается КПРФ, сотрудничая с которой, Ельцин подтвердит свою дурную природу, а Явлинский в ходе такого же сотрудничества, напротив, явит свою полную благостность. Логическое противоречие легко снимается соображениями высшего, теологического порядка. Дело не в том, с кем ведется сотрудничество, а в том, кто сотрудничает. Если это Явлинский, наделенный богатыми дарами благодати, тогда его благодатная сила освящает всю коалицию и союз с КПРФ служит высоким гражданско-демократическим идеалам. Если это Ельцин, злохудожная натура которого доподлинно ведома известному экономисту, тогда никакого излияния благодатных даров не происходит и коалиция оказывается столь же омерзительной, как и сам Ельцин.
Не овладевший столь возвышенной диалектикой Александр Руцкой продолжает апеллировать к цифрам, которые, к сожалению, менее податливы для софизмов. Согласно сообщениям блока "Держава", в действительности блок получил на выборах 9,4%, тогда как ЦИК насчитал только 2,1%.
Хитроумие Рябова общеизвестно, однако не далее как в воскресенье Руцкой объявлял, что, "если не сработает принцип: неважно, как проголосовали, а важно, как подсчитали", "Держава" наберет не менее 15%. Гораздо лучше было не опровергать собственный прогноз, называя новую цифру 9,4%. Не все ли равно и Рябову, и Руцкому как занижать результат: то ли в 4,5, то ли в 7,5 раз.
Наиболее же неистово на результаты выборов отреагировали мягчайшие левоцентристы. Член блока Ивана Рыбкина богатый фармацевт Владимир Брынцалов при попытке налоговых служб изъять у него недоимки встретил мытарей, как они уверяют, в нетрезвом виде и ругал их скверноматерными словами, указывая, что денег он не отдаст, ибо они пойдут на финансирование войны в Чечне. Затем пацифизм Брынцалова сменился милитаризмом, и, потрясая пистолетом, фармацевт-левоцентрист восклицал: "Попробуйте дотронуться до меня, депутата Государственной думы, убью всех на месте!", обещая лишить жизни разом пятерых мытарей. Тут самое время было бы появиться партийному вождю Брынцалова, Ивану Рыбкину, который, приставив себе рога, мог бы упорным боданием и грозным мычанием усмирить буйного фармацевта, а затем удовлетворено резюмировать: "Вот теперь — порядок!". Ролик, представляющий тореадора Брынцалова и быка Рыбкина мог бы стать шедевром политической рекламы, но, увы, поздно.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ