О проблемах, с которыми сталкиваются иностранцы, желающие вложить деньги в российские компании, можно сказать только одно: меньше их не становится. Стоит иностранному инвестору ступить на российскую землю, и тут начинается...
Инвестор должен знать, во что вкладывает деньги
Сразу же находятся доброжелатели, которые ему говорят, что в России масса привлекательных предприятий. Рука сама тянется в карман за деньгами, а голова начинает думать: почем брать?
Три года назад — когда британская компания Illingworth Morris Ltd. (IML) приценивалась к московской швейной фабрике "Большевичка" — акции многих российских предприятий стоили настолько дешево, что инвестору долго ломать голову не приходилось. Вот и IML, недолго думая, купила тогда 49% акций "Большевички". А спустя три года директор фабрики развернул агитацию: фабрика за три года подорожала вдвое, то есть IML по справедливости должно достаться не полпирога, а только четверть. Но сделка-то уже совершена! А на момент ее совершения "Большевичка" не прошла международный аудит. Так что и IML может заявить, что переплатила вдвое.
И получается: покупатель не знает, что покупает, а продавец боится продешевить. Поэтому российская компания, желающая продавать свои ценные бумаги иностранному инвестору за хорошую цену, просто обязана пройти горнило международного аудита. Пусть даже на это скучное дело придется потратить много времени и денег.
Из-за несоблюдения этого правила, как теперь совершенно ясно, три месяца назад сорвалась сделка по продаже на Запад акций АО "Связьинвест", которая могла бы стать крупнейшей сделкой России за весь прошлый год. На момент торгов "Связьинвест" еще и сам точно не знал, сколько имущества ему принадлежит. И предлагал иностранцам четверть этого имущества за $1,4 млрд. Менеджера западной компании, который поставит свою подпись под таким договором купли-продажи, ее акционеры уволят сразу после того, как на вопрос: "Что именно ты нам купил за полтора миллиарда?" — он ответит: "Не знаю".
Неудивительно, что нефтяная компания "ЛУКойл", давно уже мечтающая котироваться на равных с Shell и Mobil, не пожалела $600 тыс. на оценку своих запасов нефти по американской методике (эта работа завершилась в марте). Запасы при этом (если сравнивать с цифрами, полученными при расчете по российской методике) уменьшились почти вдвое, зато реноме, надо думать, сильно улучшилось.
Инвестор должен платить налоги
Но проблемы иностранного инвестора, даже если он уже точно знает что почем, на этом не заканчиваются. На инвестора начинает давить налоговый пресс. В России есть не просто высокие налоги, а еще и такие, смысл которых иностранцы понять просто не в состоянии.
Фирма IBM ввезла в Россию на $2 млн своего оборудования и установила на заводе. После чего обнаружила, что должна платить налог за то, что владеет этим оборудованием. Преимущество перед импортерами готовой продукции растаяло, как весенний снег. Для IBM это означало одно: производство по весне надо сворачивать. Мысль перестать, подобно некоторым российским компаниям, платить все налоги сполна и заняться челночным ввозом комплектующих не могла прийти в голову менеджерам IBM по определению.
Могла ли IBM все-таки поступить иначе? Не исключено, что могла, если бы досконально изучила все нюансы российского законодательства.
Так поступил, например, в свое время известный производитель швейных машин Semi-Tech Singer. После приобретения контрольного пакета акций (примерно 70%) Подольского завода швейных машин компания не только переименовала завод в "Зингер", но и довела его уставный капитал до $10 млн. Как рассказал президент ЗАО "Зингер" Григорий Комаренко, это было сделано специально для того, чтобы в соответствии с указом президента России получить льготы по налогу на прибыль.
Десять миллионов для того, кто производит до 90% всех швейных машин в России, — совсем недорого. Да еще льготы. И контрольный пакет. Последнее важно. Поскольку та же IML со своими 49% "Большевички" не может настоять даже на созыве досрочного собрания акционеров, для чего, по российским законам, должно хватать и 10%. На Западе, кстати, покупки 10% хватает, чтобы получить место в совете директоров без всяких собраний.
Инвестор должен любить людей
Но и контрольный пакет, хотя он, конечно, лучше неконтрольного, еще не является панацеей. И IML с 49%, и Semи-Tech с 70%, и, к примеру, купившая 82% Краснодарской табачной фабрики фирма Philip Morris, и еще многие-многие другие обнаруживают, что вместе с российским предприятием они приобрели его социальную сферу. А там везде люди.
По оценкам американских специалистов, на российских предприятиях работает в среднем 10-15% лишних людей, над которыми в случае наведения даже элементарного порядка нависает угроза увольнения. Профсоюзы, понятно, этого боятся.
На "Большевичке", где у иностранцев контрольного пакета нет, профбоязнь приняла форму сопротивления скупке акций фирмой IML у рабочих. На "Зингере", где пакет есть, она вылилась в заявление для премьера, что "завод целенаправленно губится иностранным инвестором, чтобы убрать конкурента с восточного рынка". А завод, напомним, — монополист.
Что еще? Да что угодно. Новые проблемы перед иностранными инвесторами возникают точно с такой же скоростью, с какой решаются старые. В Краснодаре фирма Philip Morris, например, сразу же решила не вынуждать трудовой коллектив писать петиции. Сознательно пойдя на убытки, Philip Morris одних только налогов за превышение нормативной зарплаты за год заплатила миллиард рублей. Коллектив не роптал, и все было хорошо. И вдруг появляется... куратор по связям с местными властями, каковую должность последние сами же и придумали. И предлагает производителю Marlboro содержать на выбор пожарную команду или добровольную пожарную дружину.
Быть может, владельцу IML Алану Льюису нужно не горевать, а радоваться, что ему не дали довести свой пакет акций "Большевички" до 82%, как у Philip Morris в Краснодаре.
Инвестор должен уметь договариваться
Но Льюис не радуется: "Во всех странах мира приветствуют инвестиции в легкую промышленность, причем инвесторов не так-то просто заманить в эту отрасль... Я друг России, я друг Москвы. Остается только удивляться, почему директор фабрики не встречает нас с распростертыми объятиями". Владимир Гуров действительно Льюиса с распростертыми объятиями не встречает. Потому что он считает, что Льюис его обманул. Обещал, что "Большевичка" будет шить одежду Christian Dior и торговать ею в Англии, и — обманул. IML, как утверждается, не имеет лицензии на торговлю в Англии одеждой, шитой российскими нитками. Теперь будут арбитражные суды, слова о неправомерности продажи 49% в одни руки и так далее.
А ведь три года назад казалось, что обо всем договорились... Вывод один: одолеть все препятствия в России иностранный инвестор может только тогда, когда договаривается лучше, чем Льюис с Гуровым. И когда точно знает, с кем надо договариваться (см. пример Philip Morris).
Во всяком случае, именно к такому выводу пришли иностранные компании, собирающиеся работать в России долго. Генеральный директор Американской торговой палаты Питер Шаро свидетельствует: "Есть два класса инвесторов. Те, которые уже работают здесь, и те, которые ждут. Но Бог знает, чего они ждут. Если они ждут, когда все здесь будет нормально, на западном уровне, то этого здесь не будет никогда. Те, кто работает здесь, это прекрасно понимают. Но они обязательно имеют очень хорошие отношения с российскими партнерами. И тогда их не пугают конфликты. Самое важное решение, которое они принимают, — это кто будет их партнером. Это как свадьба. Вы должны точно знать, что представляет собой человек, с которым вам предстоит работать 20-30-50 лет".
Инвестор должен быть
В принципе о нуждах иностранных инвесторов можно было бы и вовсе не заботиться. Сегодня иностранные инвестиции в России составляют лишь 3% всех капиталовложений, попадая, выражаясь языком статистики, в пределы допустимой погрешности. Но, с другой стороны, если совсем не заботиться, то они еще сто лет будут туда попадать.
АЛЕКСАНДР МАЛЮТИН, ДМИТРИЙ СТЕПАННИКОВ
Российские налоги - не первая и не последняя проблема иностранного инвестора.