Понимание профессионализма сегодня меняется. И хотя сохраняется круг профессиональных ученых, их становится все меньше.
Непрофессионалов же я условно разделю на две группы. Первая — дилетанты: они называют себя философами, историками, поэтами. Их амбиции непомерны, их продукт ничтожен. Например, известный математик Фоменко претендует на пересмотр истории, он применяет математические и астрономические методы, но глух к проблемам, которые обсуждаются в самой исторической науке, к ее изменившемуся инструментарию. Вторая группа — собственно непрофессионалы. Именно за ними я вижу будущее. Это люди, которые не имеют профессиональных претензий, которые могут заниматься самыми разными вещами и вторгаются в те или иные сферы совершенно случайно. Они делают нечто, но не знают, что это — современное искусство или литература.
Историки-дилетанты (а их множество, некоторые даже имеют ученые степени по истории) находятся в рамках традиционного исторического мышления. Они просто-напросто пересматривают факты, думая, что делают что-то радикальное. Отчасти это неплохо: дилетанты заставляют профессионалов быть в форме. Но, в принципе, они легко разоблачимы. Мне интересно вторжение в историю не тех, кто ее пересматривает, а тех, кто предлагает по-новому осмыслить, что такое исторический факт, исторический документ.
Кто такой историк? Это тот, кто сидит в архиве и работает с документами? Или историк — это интерпретатор событий? Если интерпретатор, то почему одни интерпретации непрофессиональны, а другие профессиональны? Здесь возникает пространство скучной политической борьбы. Профессиональные историки выступают в качестве бюрократии, которая охраняет уже сложившийся архив. А архив — это функция власти. Только власть отбирает, что должно сохраниться в архиве, а что нет. Необязательно власть как некое начальство, но власть ценностей: в архив попадает то, что считается важным. А то, что, как полагают, особой ценности не имеет, исключается из архива. И тут появляются люди, которые говорят: давайте посмотрим, а что было неценным, обыденным в те эпохи? Почему мы, ориентируясь на ценности нашего времени, через них читаем прошлое?
Но, чтобы научиться так иметь дело с историей, надо уметь приостановить профессиональное знание о том времени, которое ты исследуешь, которое волей-неволей ты заново придумываешь. Таким "непрофессионалом" был Ницше с его книгой "Рождение трагедии из духа музыки". Возможно, с него и начинается эпоха великих непрофессионалов. Сегодня же нет ни эпохи, ни великих. Мы вступили в "демократическое" время анонимных непрофессионалов. Многие из них просто пишут свои блоги в Сети — философские, исторические, поэтические. Эта творческая активность раньше считалась графоманией. Графоман был презираемой фигурой. Но сегодня система оценок произведений рухнула. Любой может вести блог, быть напечатан и неожиданно получить признание. Что такое сегодня профессионализм в литературе? Это писание романов, которые никто не читает, кроме коллег по цеху. Массовая литература — это торжество непрофессионалов. Можно возмущаться, что мы живем в ужасное время, а можно понять, что изменилось пространство самой литературы, которая теперь выполняет не эстетическую и нравственную функции, а функцию коммуникации прежде всего.
Существуют области, куда непрофессионалу проникнуть сложно. Допустим, фундаментальная наука. Или музыка, хотя сегодня непрофессионалы пишут музыку с помощью компьютерных программ. Но в то же время возникают области, где могут действовать только непрофессионалы. Я считаю, что, например, в современной философии профессионалы работать не могут. Они стали историками философии и занимаются комментариями к чужим текстам. Это важно, но это делает философию мертвой дисциплиной.
Разделение на профессионалов и непрофессионалов уже давно является не столько критерием оценки деятельности человека, сколько классовым разделением (как на аристократов и плебеев). Непрофессионалом зачастую называют человека, чтобы не пускать его в какую-то сферу. Это современная форма сегрегации. Это борьба бюрократов от искусства и науки за свой статус, за свои стулья.