Вызов, брошенный России Турцией устами ее премьера, не является ни неожиданным, ни алогичным. В посткоммунистическом мире восстанавливаются прежние, существовавшие веками и прерванные всего лишь на семь десятилетий, геополитические связи и противоречия. Новые экономические реалии, как оказывается, ничего не меняют в отношениях России с Турцией и другими странами Среднего Востока. Прежние друзья остаются друзьями, старые враги остаются врагами.
Мир не перешел в новое качество после распада СССР. Борьба за ресурсы, рынки сбыта и инвестиции, которую ведут народы и их правительства, и составляет современную историю и закончиться не может.
Взаимоотношения России и Турции — один из фрагментов подобной борьбы за ресурсы и инвестиции. Знаменательно, что именно исчезновение СССР, открывшее путь к реализации в регионе макропроектов с участием многих стран, и стало катализатором тлевших региональных конфликтов. Более того, можно не сомневаться в возникновении новых. Нефть, содержащаяся в недрах государств этой части мира, стала и их проклятьем, и их благословением: она всегда приносила богатство и насилие, прогресс и войны, политические интриги и политические катаклизмы. Но ни одно государство не отказывалось от эксплуатации собственных природных богатств. А потому твердо заявленное намерение Турции вступить в борьбу за строительство нового грандиозного нефтепровода по своей территории неизбежно грозит ей новыми потрясениями.
Нефтепровод как замена советской угрозы
До сих пор турецкие интересы ограничивались контролем над транспортировкой нефти, добываемой в соседнем Азербайджане. После визита в Алма-Ату премьер-министра Турции эта наиболее экономически развитая страна региона вступила в гораздо более крупную и потому много более опасную игру. Ставка в этой игре потрясает воображение: контроль над нефтяным потоком, направляющимся из Каспийского моря на Запад. Перспективы развития Тенгизского и Кумкольского месторождения в Казахстане таковы, что плата за транспортировку каспийской нефти (включая добытую в результате реализации "Гюлистанского контракта" в Азербайджане) к средиземноморским портам Турции может достичь $1 млрд в год. Этот нефтяной поток окажется сравнимым по масштабам с тем, который идет через Ормузский пролив, соединяющий Персидский залив с мировым океаном. Контроль над Ормузским проливом и защита его от террористов составляет предмет постоянной заботы единственной оставшейся мировой сверхдержавы, принявшей бремя обеспечения безопасности главной нефтяной реки мира.
Возможно, здесь кроется и еще одна — на этот раз уже чисто политическая — причина настойчивого стремления Турции замкнуть на себя нефтяной поток из Каспийского моря. Внимание к Турции со стороны ее военно-политических и экономических партнеров ослабло с потерей прежнего стратегического значения страны как бастиона западного мира у юго-восточных границ Советского Союза. Исчезновение советской военной угрозы и фактический паралич бывшего Черноморского флота СССР вывел Турцию за числа стран, пользующихся приоритетной экономической и военной помощью со стороны США. Что для весьма уязвимой экономики страны оказалось чувствительным ударом нового посткоммунистического мира.
Возможное увеличение каспийского нефтяного потока в не столь отдаленном будущем до 100 и более миллионов тонн в год неизбежно превращает его в объект пристального международного внимания и более того — контроля. Весьма прохладное отношение Европейского союза к перспективам превращения Турции в его 16-го члена могло бы также заметно потеплеть после того, как на ее территории появился бы нефтепровод, от бесперебойного функционирования которого в значительной степени зависела бы стабильность экономики целого ряда стран ЕС.
"Турецкая Чечня"
Впрочем, с политической точки зрения для правительства Турции гораздо более важной явилась бы поддержка его борьбы с растущей внутренней угрозой единству страны. Эта угроза исходит от крупнейшего национального меньшинства — курдов, помимо Турции проживающих еще и на территории сопредельных с ней стран. Воинствующий курдский национализм базируется на двух взрывоопасных факторах: вульгарной интерпретации марксизма, взятой на вооружение Курдской рабочей партией (или Партией рабочих Курдистана), и на демографической тенденции, сохранение которой может привести к тому, что численность курдов в этом районе мира к 2000 году превысит численность турок, а через 50 лет курды будут составлять большинство населения и в самой Турции.
Племенные конфедерации до сих пор остались высшей формой социальной организации курдского общества, что в какой-то степени роднит его с чеченским, также в значительной своей части не преодолевшим стадии раннего феодализма. При отсутствии курдского государства и правительства племена являются высшей властью, что в какой-то степени сохраняет элементы военной демократии, предшествовавшей у прошедших этот этап развития народов появлению классового общества.
Начиная с 1960 года, несмотря на периодические всплески репрессий со стороны турецких властей, отмечается неуклонный рост политических и культурных групп курдов в Курдистане, в турецких городах и среди курдских гастарбайтеров в Германии. После кратковременного удара, который был нанесен Курдской рабочей партии военным переворотом в Анкаре в 1980 году, она смогла быстро восстановить свои ряды, предприняв первую атаку на турецких военных в 1984 году. С тех пор ее полупартизанская-полутеррористическая деятельность, то затухая, то обостряясь, постоянно дестабилизирует положение в восточных вилайетах Турции.
Курдские поселения миновать невозможно
Курдистан и является наиболее уязвимым местом проекта строительства нефтепровода. Какими бы ни были трассы его прокладки по территории Турции, миновать районы расселения потенциально мятежных курдов его проектировщикам не удастся. Тем самым турецкое правительство становится заложником своей национальной политики, а курдским радикалам предоставляется возможность попупражняться в искусстве терактов. А для потенциальных инвесторов очевидная нестабильность в регионе многократно повышает предпринимательский риск, исключая этот макропроект из числа тех, в которые могут осуществляться миллиардные вложения.
Ситуация осложняется и нестабильностью в закавказских республиках бывшего СССР. В конфликте между Арменией и Азербайджаном официальная Анкара полностью поддерживает последний. Наиболее естественный путь прокладки нефтепровода от каспийских месторождений в Турцию должен проходить через территорию как занятую армянскими войсками в ходе победоносной войны с Азербайджаном, так и собственно по территории этой республики. Но до установления дипломатических отношений с Ереваном, обусловленных со стороны Турции полным выводом армянских войск с азербайджанской территории, Анкара не согласится на прохождение ветки нефтепровода через Армению. Но даже если прокладка трассы через армянскую территорию и оказалась бы возможной, нефтепровод все равно прошел бы как раз через те районы Турции, где расположены тайные базы боевиков Курдской рабочей партии.
Что касается Грузии, то ее лидер твердо контролирует только небольшой район, прилегающий к столице страны. Криминальный взрыв, тлеющая гражданская война и абхазские сепаратисты, удерживающие власть в своей республике на фоне полного развала грузинской армии, делают Грузию лишь немногим более привлекательной для огромных иностранных инвестиций, чем Ирак или многострадальная африканская Руанда.
Возможен обходной путь из Азербайджана через Иран. До последнего времени против него выступали западноевропейские страны и США, не желавшие отдавать в руки фундаменталистским шиитским муллам контроль за нефтяным потоком из Каспия. Кроме того, и этот обходной путь пройдет по территориям расселения курдов. Но тут уже проблема оказывается как бы возведенной в квадрат, поскольку наряду с базами турецких курдов нефтепровод должен будет пересечь и опорные пункты иранских курдов, в ходе кровавого восстания начала 80-х годов захвативших и длительное время удерживавших обширные районы на западе только что свергнувшего шахскую власть Ирана.
Две дуги нестабильности
Как ни парадоксально это звучит, но в отсутствие каких-либо экономических рычагов у России оказывается достаточно чисто политических средств блокировать попытку Турции монополизировать пути транспортировки каспийской нефти. Визит турецкого премьера в Казахстан был фактически истолкован Кремлем как вызов России помериться силами в новой мировой реальности. При таком толковании Москва приобретает свободу рук как в турецком Курдистане, так и в Закавказье. Учитывая мощный потенциал курдского национализма, традиционно тесно связанного как с марксизмом, так и с Россией (точнее, с СССР), у последней есть шанс потопить все проекты нефтепроводов, которые могут пройти как по восточной Турции, так и в обход нее через Грузию. Правда, для этого Москве придется расстаться с очередной долей своего демократического имиджа.
Если же рассматривать политику России на Среднем Востоке сквозь призму обозначившегося противостояния с Турцией в вопросе транспортировки нефти, то ситуация выглядит следующим образом. Россия оказывается объективно заинтересованной в сохранении и даже усилении нестабильности в обширном регионе к югу от Большого Кавказского хребта. Равно как и в стабилизации фундаменталистского характера исламского режима в Иране. Только в этом случае у миллионов тонн каспийской нефти не оказывается иного пути, кроме как через черноморские порты России. А у сотен миллионов долларов — иного пристанища, кроме как на счетах российских банков.
Главными партнерами России в этой игре оказываются не только властелины мечетей Кума и Тегерана, но и их христианские коллеги в Армении и Грузии, а также воинственные псевдомарксисты из турецкого Курдистана.
Турция же, бывшая многие столетия главным агрессором в регионе, оказывается объективно сейчас больше всех заинтересованной в стабильности и всеобщем замирении. Только при этом условии миражи миллиардных инвестиций в строительство нефтепровода могут стать реальностью. Выступить в роли ангела-миротворца ей мешает только столь же объективная, как и у России, заинтересованность в дестабилизации положения уже на российском Северном Кавказе. Возможно, именно этим, а не мифическими "традиционными связями" с антирусски настроенными вайнахскими племенами объясняется активность Турции в Чечне.
Чеченский конфликт как аргумент в нефтяном споре
История с нефтепроводом может дать ответы на некоторые вопросы, возникающие в связи с кавказской кампанией и последующим загадочным "мирным процессом" в Грозном. Не сумев быстро подавить мятеж Дудаева, Россия в лице тесно связанного с нефтепромышленными кругами Виктора Черномырдина предприняла попытку найти формулу компромиссного мира с дудаевским окружением. Испытывая естественное стремление к миру и стабильности, российское руководство не могло не учитывать и того, что Буденновск находится в непосредственной близости от возможной трассы нефтепровода Каспийского трубопроводного консорциума.
Не исключено, что как раз встречное давление Турции и обусловило непоследовательное поведение бывшего чеченского президента. Исходя из этого можно прогнозировать и вероятное дальнейшее развитие событий в этом российском регионе: не сумев добиться компромиссного соглашения с мятежными боевиками, которое прежде всего гарантировало бы безопасность возможных транспортных путей в районе Северного Кавказа, российский истеблишмент может предпринять повторную попытку силового подавления очага антимосковского сопротивления. Турецкая сторона воспользуется этим, чтобы продемонстрировать потенциальным инвесторам опасность любых масштабных капиталовложений на юге России. Впрочем, лихорадочная перестройка структур российских ФСБ и МВД вроде бы дает основания предполагать, что Москва надеется помешать этому.
Похоже, только российской армии не отводится решающая роль в нефтепроводном споре. В современном мире подобного рода конфликты решаются уже более тонко, чем в XIX веке.
-------------------------------------------------------
Страна, которой нет на карте
Никто не сможет взять на себя ответственность утверждать, что он хотя бы приблизительно знает численность живущих на земле курдов. На настоящее время оценки ее колеблются от 12,5 до 25 миллионов человек. Курды являются четвертой по численности этнической группой Ближнего Востока, уступая только арабам, иранцам и туркам. В любом случае, они являются крупнейшей нацией, не имеющей собственного государства. Территориально Курдистан разделен между пятью государствами: Турцией (43 процента), Ираном (31 процент), Ираком (18 процентов), Сирией (6 процентов) и бывшим СССР (2 процента). Три пятых курдов — мусульмане-сунниты, остальные — шииты, а также приверженцы древней курдской религии ("Культа Ангелов" или ярданизма), иудаизма, христианства и бахаизма.
Вопреки бытующему мнению центром интеллектуальной и вооруженной борьбы курдов за независимость являлась не Турция, выходцы из которой превратили фактически в свою боевую организацию знаменитую своей антитурецкой деятельности Курдскую рабочую партию, а Иран и в меньшей степени Ирак. Именно в западных районах Ирана, относительно экономически развитых по сравнению с, казалось, остановившейся в средневековье горной восточной Турцией, и в богатом нефтью северном Ираке расположены питомники курдской национальной идеи. Первый толчок к современным методам политической борьбы дала продолжавшаяся с лета 1941 года до мая 1946 года советская оккупация северного Ирана (южные районы этой страны, рассматривавшейся как союзник гитлеровской Германии, были заняты английскими войсками). В 1942 году в Мехабаде было образовано Общество Возрождения Курдистана (Komala). В 1945 году не без помощи советских политических и военных инструкторов Komala преобразовалась в Демократическую партию Курдистана и предприняла попытку основать автономную республику на территории иранского Курдистана, не выходившей, правда, за зону контроля СССР. Курдская республика 1946 года стала наивысшим достижением националистического движения курдов: не провозгласив независимость, она имела тем не менее президента, флаг, кабинет министров, армию, и государственный язык. По советскому образцу во главе государства стояла партия. Хотя Курдская республика существовала на территории Ирана, сотни иракских курдов активно работали в военной и гражданской администрации, включая Мустафу Барзани, который стал военным лидером движения и национальным героем курдов. Национальный гимн республики был также создан выходцем из Ирака. США и Великобритания вполне логично рассматривали Курдскую республику в Иране как креатуру Советского Союза и поддержали военные операции иранской армии против нее. Через семь месяцев после того, как войска СССР покинули Иран, иранская армия ликвидировала курдское государство. Тем не менее 22 января — дата образования Курдской республики — считается национальным праздником курдов. Ее гимн стал гимном всех курдов. Отсюда и причины столь странно глубоких симпатий образованных курдов к России и марксизму, с которыми они связывали и до сих пор связывают свои надежды на обретение независимости.
--------------------------------------------------------