Отель Villa Amende в Пярну, летней столице великой Эстонии, всегда казался нам, любителям скромных северных широт, идеальным местом для отдыха. Элегантная вилла 1904 года. Стиль модерн. Сосновый парк с фонтаном. Завитки высокого чугунного забора. Шесть минут до курзала и пляжа. Чинно закопченный камин, украшенный рогами. Тяжелые серебряные вилки для разделки утреннего бекона. Был, был повод завидовать прибалтийским соседям, сумевшим так красиво распорядиться дореволюционной постройкой.
Отель Villa Amende в Пярну, летней столице великой Эстонии, всегда казался нам, любителям скромных северных широт, идеальным местом для отдыха. Элегантная вилла 1904 года. Стиль модерн. Сосновый парк с фонтаном. Завитки высокого чугунного забора. Шесть минут до курзала и пляжа. Чинно закопченный камин, украшенный рогами. Тяжелые серебряные вилки для разделки утреннего бекона. Был, был повод завидовать прибалтийским соседям, сумевшим так красиво распорядиться дореволюционной постройкой. Мы, поклонники сосен, накрахмаленных кружевных передников, варенья из черники и моченых яблок, тосковали по такой даче. Однако визит в курортный Сестрорецк с его памятниками старины глубокой (в их числе культурно-исторический объект Сарай, где в гостях у рабочего-большевика Николая Емельянова летом 1917-го скрывался от охранки Ильич) развеял устойчивые эстонские чары.
Итак, нашему пристальному вниманию был предложен загородный отель "Скандинавия" с 61 номером. Это большое убедительное строение из стекла и дерева, выполненное без сучка и задоринки в современном шведском стиле (его отличительная особенность — невероятно огромные окна), расположенное в ухоженной сосново-еловой чаще. "Скандинавия", пансионат дорогого спортивного типа, располагает и двумя отельными дачами. Это "Дача Шелепина" (восемь номеров) и "Дача Лихачева" (шесть номеров). Две прелестные деревянные финские дачки 1904 и 1903 годов постройки соответственно, названные по именам своих первых владельцев. "Дача Шелепина" — это именно маленький отель, а вот "Дача Лихачева" — residence, собрание дачных квартир с собственными кухнями (кстати, на "Даче Лихачева" можно поселиться с собакой). Таков наш сокрушительный ответ заграничной эстонской Villa Amende.
Благодаря отдыхающим Российской империи слово "дача" есть сегодня во французском, итальянском, английском и немецком языках. Например, автобусная остановка между Ментоной и Монако называется Dacha. Мы как-то слезли с автобуса в поисках загадочной французской dacha, но ее не нашли. С другой стороны, в Монако, в Кап-д`Ай, после революции жила Матильда Кшесинская. Знаменитая танцовщица не любила мещанскую дачу, а потому обзавелась на Лазурном берегу виллой. Дача появилась в России в среде весьма невысокого буржуазного класса (в своем роде съем дачи был летним вариантом аренды квартиры в городском доходном доме). Однако неприметная поначалу дачная культура смогла стать истинным образом жизни со своими законами и атрибутами. В 1904 году, в год постройки "Дачи Шелепина" и через год после появления "Дачи Лихачева", Максим Горький, сам известный дачник (с 1905 года, когда революционный писатель был выслан из Петербурга тираном Николаем II в чудесное дачное Репино), выпускает специальную пьесу "Дачники". И ее ставит Московский художественный театр в свойственной манере.
Выходные на обеих сестрорецких дачах — это образцово-показательный отдых по системе Станиславского. Кто не помнит тех первых, таких замечательных, спектаклей добрейшего Константина Сергеевича? Никто не помнит уже, но все знают, как это было. Не важно, о чем шла речь в пьесе (умный интеллигентный Чехов или дерзкий социальный Горький), но на подмостках непременно висела липкая тишина, в которой настойчиво пульсировали мысли и чувства героев. А чтобы зритель не уснул, в темном зале, "подглядывая в замочную скважину", Константин Сергеевич и Владимир Иванович (Немирович-Данченко) пускали в ход различные — как правило, звуковые — аттракции, означавшие течение пропащей жизни.
Кряканье утки, свист в камышах, всплеск щуки, полет мухи, откашливание после 47-градусной хреновушки, хруст мятого огурца, бой рюмки, скрип кресла-качалки, шуршание страниц "острого" писателя (к примеру, эротического Арцыбашева), храп верного пса, бормотание нянюшки, падение на пол женской шпильки, беспомощный любовный плач ввечеру — и вот уже пьяные мужские крики и, наконец, он, роковой пистолетный выстрел. Стук дверок буфета, запахи валерьянки. К чертям! В Москву! А, нет, все-таки в Париж. Лучшей аттракцией, истинным шедевром театральными критиками, конечно, всегда признавалось фирменное скрежетание сверчка.
Все эти живописные "живые картины" ранних спектаклей МХТ, разумеется, не были придуманы создателями театра. Они были подсмотрены в реальной дачной жизни начала XX века, смешавшей в себе водевиль и драму. Станиславский и сам время от времени был дачником, в то время как Немирович-Данченко сидел в Москве, сторожил театр и симпатичных актрис.
Сто лет уж минуло, а на сестрорецких дачах все так же течет зимой и летом, весной и осенью обыкновенная, обыденная русская дачная жизнь. Правда, эта мирная и беспомощная жизнь была сначала нарушена, потом совсем разрушена, потом переделана в коллективный санаторный отдых, но сейчас счастливо и полностью восстановлена. Кстати, в этой жизни появились и откровенно буржуазные нотки. Дорогие тканевые обои, открыточные виды на Финский залив, старые масляные картины, купленные на антикварных аукционах в Швеции, гобелены, свечи, фарфор и мрамор, кабан на вертеле с морошкой на ужин, вкусной домашней настойки — уж тут, извольте, целый погреб, французские сыры, колбасы и сухое, белое и розовое, шампанское из Реймса. Русские дачники разбогатели.