«Семьи демобилизованных проживают в землянках»

Экономический кризис сделал проблематичным проведение военной реформы, задуманной министром обороны Анатолием Сердюковым. Как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, ни одно предыдущее сокращение армии не обходилось без серьезных проблем, а результаты не удовлетворяли ни военное, ни политическое руководство.

"Ассигнования на армию снизятся до минимума"

До самого конца существования СССР никому из офицеров Советской армии не нужно было объяснять значение формулы "два раза по двести — суд чести — миллион двести". Даже те, кто не служил в начале 1960-х, знали, что во время хрущевского сокращения армии достаточно было дважды попасться на выпивке, чтобы угодить под суд офицерской чести и стать одним из 1 200 000 увольняемых из вооруженных сил, а по сути — выброшенным на улицу. Почему-то на фоне этого сокращения армии все предыдущие массовые демобилизации оказались незаслуженно забытыми, хотя они проходили не менее драматично и приносили не меньше вреда, чем пользы, как сокращаемым, так и сокращавшим.

Первая широкомасштабная демобилизация началась в 1921 году, сразу после окончания гражданской войны. Нищая страна в мирное время не могла одевать и кормить более чем пятимиллионную армию. И поэтому в конце 1920 года Ленин предложил немедленное резкое сокращение численности красноармейских частей. Естественно, военные возражали. Причем многие боялись не только лишиться привычных командных постов, но и, оказавшись вне рядов Красной армии, вновь стать тем, кем они были до революции и войны: людьми без образования, а зачастую и профессии. Ведь за годы войны каждый видный красный командир нажил немало врагов как в высоких армейских штабах, так и в государственном аппарате, указания которых по-партизански нередко игнорировал. Командующий Первой конной армией Семен Буденный вспоминал:

"В среде военных уж очень много говорилось о том, что предстоит большое сокращение армии, что после съезда ассигнования на армию снизятся до минимума и все силы и средства будут брошены на восстановление и развитие народного хозяйства. "Как поступят с Первой Конной? — думал я.— Недругов у нее хватает. При сокращении армии, а оно, безусловно, будет, ее расформируют в первую очередь. С таким трудом создавали ее, а распустить можно одним росчерком пера. Только время ли?" Вошли в Большой театр, и здесь я увидел Владимира Ильича... Владимир Ильич поинтересовался, о чем говорят и думают красноармейцы. Мы ответили, что у бойцов тяга к мирному труду, что всем надоела война. Ленин сказал, что теперь можно с гораздо большей уверенностью и твердостью взяться за дело хозяйственного строительства. Но нам следует по-прежнему быть начеку. Мы нанесли империализму сильные удары. Но, не полагаясь на это, свою Красную Армию во что бы то ни стало должны сохранить и усилить ее боевую готовность... Хотя армию мы будем сокращать...

— А не скажется ли именно это на боевой готовности? — осторожно спросил я.

— Нет,— ответил Владимир Ильич.— Можно рассчитывать на громадный опыт, который за время войны приобрела Красная Армия.

— Убедили, Владимир Ильич".

Конармия Буденного благодаря заступничеству Сталина прошла сокращения с минимальными потерями для командования. Хотя в ней осталось всего две дивизии, штаб и управление не понесли кадровых потерь. Другие же части РККА сокращались по полной программе. Председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий писал:

"В декабре 1920 года открылась эпоха широкой демобилизации и сокращения численности армии, сжатия и перестройки всего ее аппарата. Этот период длился с января 1921 г. до января 1923 г. Армия и флот сократились за это время с 5 300 000 до 610 000 душ".

Вот только результат оказался не совсем таким, на какой рассчитывало большевистское руководство. Рядовые красноармейцы и младшие командиры возвращались домой охотно, не создавая никаких проблем. Мало того, их сплоченные и заагитированные во время службы группы становились проводниками советских идей в родных местах. А чтобы они успешнее вели пропагандистскую работу, их при демобилизации обильно снабжали книжками и брошюрками, разъяснявшими текущий момент и политику партии на современном этапе.

Однако очень скоро выяснилось, что армейские ряды покинули почти все проверенные красноармейцы-большевики и комиссарам больше не на кого опираться при проведении политработы. Мало того, кадровые командиры еще царской закалки под шумок стали избавляться и от самих комиссаров, демобилизуя их в первую очередь. С мест в Москву пошли тревожные сообщения о том, что дисциплина падает, что красноармейцы из-за начавшегося в стране голода и ухудшения снабжения грабят население и что командиры постепенно начинают возвращать в армию старые порядки вплоть до мордобоя.

Партия и высшее армейское начальство решили исправить ошибку и запретили демобилизацию коммунистов, но в ответ началось то, что Троцкий назвал духовной демобилизацией: красноармейцы начали массово выходить из РКП(б). Так что пришлось дать комиссарам право решать вопрос о демобилизации коммунистов в индивидуальном порядке.

Но на этом проблемы с рядовыми бойцами не закончились. Задач у сокращенных частей оказалось гораздо больше, чем личного состава, и поэтому в столицу с мест постоянно шли жалобы о перегрузке красноармейцев работами и нарядами. Вот только исправить положение оказалось куда сложнее, чем сократить армию. Новый призыв прошел, мягко говоря, не вполне успешно. Так что жалобы на крайнюю усталость бойцов и практически полную небоеспособность частей продолжали поступать в 1922 и 1923 годах.

Ситуацию с командным и политическим составом попытались исправить в начале 1923 года, когда появился приказ о порядке демобилизации, в котором делался упор на новые, подготовленные в советское время кадры:

"Увольнению не подлежат окончившие военно-политические и военные курсы и школы военно-учебных заведений и военные академии, не прослужившие установленного срока за обучением в военно-учебных заведениях... Учитывая тот значительный урон в политсоставе, который дает эта демобилизация, политорганы должны принять все меры к тому, чтобы она прошла наиболее безболезненно. Развить широкую агиткампанию за оставление ценного элемента из числа подлежащих демобилизации в армии".

Правда, командиры из "бывших" по-прежнему не собирались покидать Красную армию, и ситуацию с их демобилизацией смогло переломить только экономическое положение. Благодаря новой экономической политике голод в стране закончился, и вскоре военнослужащие по материальному положению начали отставать от гражданских служащих и тем более предпринимателей.

"Тяжелое материальное положение командного состава армии,— говорилось в чекистском обзоре положения в стране за июль-сентябрь 1923 года,— особенно по сравнению со служащими советских и хозяйственных учреждений, создает среди него сильные демобилизационные тенденции. По анонимной анкете, проведенной среди лиц комсостава 18-й милиционной дивизии, выяснено, что 65% комсостава не желает служить в армии из-за материальной необеспеченности. В школе красных коммунаров МВО 20% комсостава подало рапорты об увольнении. В Первой дивизии Приволжского военного округа среди комсостава отмечается стремление уйти с военной службы на гражданскую. Подобное положение толкает комсостав на мелкие преступления (18-я милиционная дивизия), а комсостав Третьей кавбригады Приволжского военного округа обзавелся хозяйством и связан с сызранскими спекулянтами, некоторые даже состоят членами биржи".

В итоге вопрос с демобилизацией командиров стал решаться и в добровольном, и в принудительном порядке — через следствие и ревтрибунал. Так что со сжатием армейского аппарата справиться наконец-то удалось. Однако вторая задача — перестройка военного руководства — заводила командование РККА в тупик. Все вновь создаваемые органы управления немедленно начинали тянуть одеяло на себя, причем процесс этот шел непрерывно на протяжении восьми лет — с 1921-го по 1929 год.

"Реввоенсовет СССР,— писал маршал Советского Союза Матвей Захаров,— вынужден был в феврале 1929 года назначить комиссию во главе с С. С. Каменевым. Комиссия установила, что функции Штаба и Главного управления РККА значительно переплелись и запутались, поэтому директивные указания этих планов низшим звеньям аппарата были противоречивы. Чтобы упорядочить работу Штаба и Главного управления РККА, С. С. Каменев рекомендовал все исполнительные функции возложить на ГУ РККА, а директивные — на Штаб РККА".

"Армия вполне может без них обойтись"

Следующее грандиозное сокращение армии задумали в августе 1944 года, хотя до конца войны было еще очень далеко. Начальник Главного управления кадров Наркомата обороны генерал-полковник Голиков направил Сталину и Молотову предложения о будущей демобилизации, в которых говорилось:

"Мы в настоящее время располагаем самыми ценными военными кадрами, какие когда-либо до сих пор имели, так же как и самыми лучшими — в сравнении с кадрами любой армии мира. Хотя у нас имеется очень большое количество офицеров, тем не менее при переходе на мирное положение мы не можем допустить массовой, валовой демобилизации офицеров, а обязаны увольнять их только в персональном порядке, спланировав и растянув сроки демобилизации до полугода с тем, чтобы отобрать и удержать в Армии как можно больше ценного в политическом, деловом и физическом отношениях... При отборе офицеров особое внимание уделить тому, чтобы оставить в армии как можно больше молодого состава в возрастном отношении, с тем чтобы он был боеспособен по истечении последующих 15-20 лет. На должности командиров частей и соединений в основном назначать тех, кто помоложе. Более пожилых использовать в основном в штабах округов и фронтов, в центральном аппарате, в военных академиях и училищах, в высших гражданских учебных заведениях, в органах местного военного управления, в военных органах гражданских наркоматов и ведомств... При переходе армии от военного на мирное положение необходимо освободить армию от всего, что ее обременяет и в известной степени мешает росту ее кадров. Среди офицерского состава нашей армии до сих пор имеется некоторое количество лиц, которые мешают армии: одни в силу своей неработоспособности независимо от их добрых желаний (из-за болезни, старости, отсталости); другие — в силу моральной неустойчивости, например систематические пьяницы и недисциплинированные элементы; третьи — в силу политической неустойчивости, сомнительности и враждебности. Армия вполне может без них обойтись".

Маршал Жуков, которому отправили на рассмотрение доклад Голикова, был настроен куда менее оптимистично:

"При разработке плана использования и создания кадров Красной Армии после войны нужно прежде всего исходить из опыта, который мы получили в начальный период Отечественной войны. Чему нас учит полученный опыт? Мы не имели заранее подобранных и хорошо обученных командующих фронтами, армиями, корпусами и дивизиями. Во главе фронтов встали люди, которые проваливали одно дело за другим (Павлов, Кузнецов, Попов, Буденный, Черевиченко, Тюленев, Рябышев, Тимошенко и др.). На армии ставились также малоизученные и неподготовленные люди... Еще хуже обстояло дело с командирами дивизий, бригад и полков. На дивизии, бригады и полки, особенно второочередные, ставились не соответствующие своему делу командиры. Короче говоря, каждому из нас известны последствия командования этих людей и что пережила наша Родина, вверив свою судьбу в руки таких командующих и командиров... Я только за оставление нужных и способных кадров, а не таких, как у нас были, вроде провалившихся".

Демобилизация началась 5 июля 1945 года, и, судя по документам и воспоминаниям очевидцев, далеко не везде она шла так, как задумывалось и приказывалось.

Первыми отправляли домой пожилых солдат и женщин-военнослужащих. Офицер Владимир Гельфанд летом 1945 года написал в своем дневнике:

"Весь день прошел в неопределенности. Еще до обеда вызывали в строевой отдел. Там было много солдат старших возрастов, женщин. Их отправляют домой по демобилизации... Сопровождаю "старичков" в запасной полк. Много девушек. Почти всех их отправляют домой. Осиротела наша столовая, прачечная, санчасть и прочие заведения, где подвизались многие любители роскошной жизни за счет торговли своим телом из числа женского персонала. Большинству девок не хотелось ехать, они плакали, писали рапорта, чтоб их оставили. Не помогло. Сделали иначе. Которые просились домой — в последний момент были оставлены в части, и наоборот".

Все заявления о правильном подборе остающихся офицерских кадров и заботе о демобилизуемых оказались пустыми словами. Каждый или почти каждый командир пытался оставить не самых лучших, а самых верных людей. Кроме того, опасаясь за собственное кресло, все они стремились вовремя отчитаться о сокращении личного состава. Поэтому изыскивались любые поводы и предлоги для увольнения в запас желавших остаться в армии офицеров. Причем исключений не делали ни для кавалеров многих орденов, ни для Героев Советского Союза. Тем же, кто все-таки умудрился остаться, предлагали должности со значительным понижением.

"Я,— вспоминал Александр Пыльцын,— постепенно становился все менее разборчив в предлагаемых мне должностях и уже согласен был на любую. Вот когда я "дозрел": будучи майором, дал согласие на должность старшего лейтенанта в Косогорский райвоенкомат Тульской области в подчинение, как оказалось, к капитану, просидевшему всю войну в тылу... В косогорском военкомате я ведал учетом офицеров запаса. Работы было много, шло постепенное сокращение армии — это мы, военкоматовские работники, чувствовали по все большему притоку на учет офицеров, уволенных в запас. И что меня больше всего волновало: боевые офицеры, не имеющие гражданской специальности, шли на самые непрестижные должности — сторожами, дворниками, а то и, несмотря на тяжелые ранения, на самые тяжелые работы — навалоотбойщиками в угольные шахты под Тулой. Помню даже случай, когда подполковник, бывший начальник связи корпуса, большой специалист-практик, но не имевший по этой отрасли специального образования, едва смог устроиться дежурным телефонистом в какую-то контору".

Еще хуже обстояло дело с жильем.

"Меня берут начальником штаба в отряд ГВФ,— вспоминал демобилизованный летчик Петр Полуян.— Квартирный вопрос, самый острый вопрос, остается для нас нерешенным. В штабе, где я работаю, стоит один стол. После работы на этом столе прожили дней десять. Я ежедневно обхожу подряд все дома, разыскивая на двоих квартиру. Одного берут с удовольствием, с женой — ни в какую. Ходил я тогда в новых брезентовых сапогах. Износил до основания сапоги, обошел почти весь Ставрополь, но квартиру не нашел".

Та же картина наблюдалась по всей стране. Заведующий оргинструкторским отделом ЦК ВКП(б) Шамберг в 1946 году докладывал секретарю ЦК Маленкову:

"В некоторых районах нарушается законодательство о предоставлении работы демобилизованным: возвратившимся из армии снижают заработную плату, используют не по специальности... На местах еще имеются факты недостаточной заботы об удовлетворении насущных нужд демобилизованных. Наиболее неблагополучно обстоит с обеспечением демобилизованных жильем, особенно в тех областях, которые подвергались немецкой оккупации... В Новгородской области более 1000 человек демобилизованных не обеспечены жилплощадью, из них 436 чел. продолжают жить в землянках".

Не сладко пришлось и тем, кто остался в армии. После того как газеты объявили об окончании второго этапа демобилизации, семьи военнослужащих по всему СССР лишились пособий, даже если их кормильцы продолжали служить. А молодым солдатам, призванным в 1944-1945 годах, из-за сокращения пришлось служить кому семь, а кому и восемь лет. В спешке и суете также не получилось организовать вдумчивый отбор командирских кадров для подготовки к будущей войне. Зато задание вождя по сокращению армии было выполнено и в вооруженных силах из одиннадцати с лишним миллионов человек осталось меньше трех.

"Неотразимый удар по врагам мира"

Время для следующей, чуть менее массовой демобилизации пришло в 1955 году. Как водится, причиной стали экономические трудности и желание сэкономить на всем, включая армию, численность которой после начала холодной войны вновь выросла, превысив 5 400 000 человек. Средств не хватало, и генералитет, пусть и не без сопротивления, пошел на сокращение личного состава.

"В соответствии с Постановлением Совета Министров СССР от 12 августа 1955 года N4181-825,— докладывали в феврале 1956 года маршалы Жуков и Соколовский,— Министерством обороны произведено сокращение штатной и списочной численности Вооруженных Сил на 340 тысяч человек и, кроме того, установлен обязательный некомплект личного Состава в количестве 300 тысяч человек с учетом уже имевшегося к тому времени в Вооруженных Силах некомплекта в количестве 178 217 человек".

Но такого сокращения Хрущеву показалось мало, и по его настоянию военные подготовили новые предложения о сокращении численности войск:

"Министерство обороны считает возможным сократить штатную численность Вооруженных Сил в 1956 году еще на 420 000 чел. путем сокращения боевых соединений, органов управления, тыловых и обслуживающих частей и учреждений, военно-учебных заведений, а также путем замены в войсках, учреждениях, вузах, складах, ремонтных органах и т. д. военнослужащих служащими".

В декабре 1957 года Президиум ЦК КПСС принял решение о новом снижении численности армии, проект которого вместо отправленного в отставку Жукова представлял новый министр обороны маршал Малиновский:

"Министерство Обороны... считает возможным сократить штатную и списочную численность Вооруженных Сил в 1958 году на 300 000 человек путем сокращения органов управления, тыловых и обслуживающих частей и учреждений, военно-учебных заведений и боевых соединений и частей".

При этом процесс сокращения вплоть до мельчайших деталей совпадал с тем, что происходило после войны.

"Настроение неважное,— говорилось в письме офицера Петренко, перехваченном КГБ.— 300 тысяч касаются и нас... должности моей уже нет, выхода толкового тоже. Или идти на низшую должность, или уходить из армии. О чуткости к людям речь не идет, академия в счет тоже почти не берется, надежды на пенсию тоже особой нет, ибо уже намекают, что она будет снижена, что война в счет не будет браться и пр. До 20 лет мне еще полтора года... Многие офицеры ругаются, волнуются, надеются и т. д.".

Демобилизуемым, правда, предоставлялись законодательные гарантии переподготовки, трудоустройства и получения жилья, однако в реальности далеко не всем удавалось получить работу и крышу над головой.

"Министерство обороны,— докладывал в ЦК в 1959 году Малиновский,— располагает данными, что положение дела с трудовым устройством и особенно с жилищным обеспечением уволенных в запас офицеров остается еще неудовлетворительным. По состоянию на 1 октября 1958 года из числа уволенных офицеров запаса, принятых на учет военкоматами, не трудоустроено 3916 чел. и не обеспечено жилплощадью 11 674 чел. Среди нетрудоустроенных офицеров запаса 2081 чел. не получают пенсии. С учетом же офицеров, уволенных по прежним оргмероприятиям, количество нетрудоустроенных составляет 4736 чел. и не обеспеченных жилплощадью — 47 674 чел.".

Судя по воспоминаниям демобилизованных тогда офицеров, многие из них, в особенности те, кому оставалось до пенсии совсем немного, всеми правдами и неправдами старались задержаться в армии. Но партия быстро нашла способ борьбы с этими уклонистами от демобилизации. В 1959 году пенсии офицерам резко понизили, так что никакого смысла ждать военной пенсии уже не оставалось.

А в конце того же года Хрущев направил в Президиум ЦК записку, в которой изложил свои мысли по поводу дальнейшего сокращения армии:

"Мне думается, что следовало бы сейчас пойти на дальнейшее сокращение вооружений в нашей стране даже без условий о взаимности со стороны других государств и на значительное сокращение личного состава вооруженных сил. Я считаю, что можно было бы сократить, может быть, на миллион, на полтора миллиона человек, но это надо еще посоветоваться, изучить с Министерством обороны. Думаю, что такое значительное сокращение не подорвало бы нашей обороноспособности. Но выйти с таким решением и проведение его — это имело бы очень большое положительное влияние на международную обстановку, и наш престиж невероятно вырос бы в глазах всех народов. Это было бы неотразимым ударом по врагам мира и по поджигателям и сторонникам "холодной войны"... Почему я считаю сейчас это возможным и неопасным? Мое такое мнение основывается на том, что, во-первых, мы сейчас достигли хорошего положения в развитии экономики Советского Союза; во-вторых, мы имеем прекрасное положение с ракетостроением; мы, собственно говоря, сейчас имеем ассортимент ракет для решения любой военной проблемы как дальнего, так и ближнего боя, как "земля — земля", "воздух — земля", "воздух — воздух", атомные подводные лодки и прочее, и по мощности взрыва также мы имеем хороший ассортимент... Я уверен, что это было бы очень сильным, потрясающим шагом... Думаю, что сейчас было бы неразумным иметь атомные и водородные бомбы, ракеты и в то же время держать большую армию".

В январе 1960 года Президиум ЦК КПСС принял решение о сокращении численности армии еще на 1 200 000 человек. Внутри страны это мероприятие произвело гораздо больший эффект, чем на мировой арене. Там о хрущевской инициативе поговорили и забыли, а в СССР престиж офицерской службы упал до самого низкого за всю предшествующую историю уровня. В сокращенной армии перспективы на продвижение по службе отсутствовали, и молодые офицеры нашли новый способ применения формулы "два раза по двести — суд чести — миллион двести". Выпускники училищ стали показательно напиваться, чтобы как можно скорее оказаться на "гражданке" и начать новую жизнь.

Задание партии и правительства в очередной раз было выполнено. Но когда в 1964 году начались закулисные разговоры об отправке Хрущева на пенсию, военные их единодушно поддержали. После смещения Хрущева численность армии начала неуклонно расти, а последствия продолжительной хрущевской демобилизации ощущались еще долгие годы. Все более или менее подготовленные выпускники школ и техникумов предпочитали поступать в гражданские вузы, так что в военные училища попадали, как правило, лишь те, кто никуда больше поступить не мог. Чтобы повысить привлекательность военного образования, училища из средних сделали высшими — с выдачей диплома о высшем гражданском образовании. Но лишь после значительного увеличения зарплат и пенсий в начале 1970-х годов число абитуриентов в военных училищах превысило число мест.

Таким образом, мечта о создании небольшой, высокопрофессиональной и первоклассно оснащенной армии так и осталась мечтой и, видимо, останется таковой навсегда.