Вчера в московском клубе Up&Down состоялось премьерное представление нового Театра эротического танца. Представление это должно было пройти еще месяц назад, но из-за отсутствия костюмов постоянно переносилось. Заинтригованная фактом острой нехватки одежды в эротическом шоу, на спектакле побывала корреспондент Ъ ВИКТОРИЯ Ъ-АРУТЮНОВА.
Второй элемент словосочетания "эротический театр" предполагает, что публика вполне может рассчитывать на то, что этот жанр представляет один из видов искусства. Но, назвавшись искусством, он обязан подчиняться определенным законам. Хотя плохая сценография в обычном театре может быть скрашена актерской игрой, а театр 60-х едва не приучил нас к полному отсутствию декораций, процесс раздевания на голой сцене не всегда можно назвать "театром". Видимо, на некоторое отношение этого зрелища к последнему указывают именно костюмы: прозрачные туники, "леопардовые шкуры", черные плащи и прочее — в зависимости от номера. Наличие реквизита и рождает сюжет: одетые мужчины и женщины — раздеваются. Сюжет хотя и однообразный, но понятный.
Но кроме сюжета театр требует и актерской игры. Вопрос, чем обыкновенный streep-tease отличается от "театра эротического танца" на первый взгляд может показаться наивным. Как ни странно, художественному руководителю шоу в Up&Down — Марианне Шашковой — ответ на него не так очевиден. Требовать от ее актеров страсти, экзальтированности и просто эмоций не приходится. В эротическом театре все это, по-видимому, уходит вместе с репетициями, "наработанностью" и спецификой ежедневного выступления перед близкосидящими зрителями.
А попытка совместить принятие дорогой пищи в богатом интерьере с демонстрацией обнаженного тела — задача вообще рискованная. В "комплексное обслуживание" клуба Up&Down теперь входит и то, и другое. Правда, наблюдая за растерянными лицам посетителей, понимаешь, что вне зависимости от того, что происходит в этот момент на площадке, что-то все-таки не так. Если даже предположить, что юноши и девушки были выпущены на сцену с целью потрясти воображение зрителя сценической пластикой и глубиной душевных переживаний, становится очевидным, что подобное воздействие на психику совершенно лишает аппетита. Наслаждаться "телятиной по-рошфорски" в метре от старательно обнажающихся актеров как-то неудобно. Причем воспринимать одновременно то и другое мешает даже не воспитание (в конце концов можно есть и на пляже), а, скорее, убежденность в том, что человек, играющий на сцене — действительно артист.