Четыре недели назад в статье "Московский муляж приватизации" (Ъ #6, стр. 4) мы рассказали о проекте "Программы приватизации государственных предприятий в Москве", подготовленном в столичном правительстве. Напомним, что этот проект произвел на экспертов Ъ резко отрицательное впечатление: мы нашли, что в нем самым печальным образом искажена действующая в стране концепция приватизации. Из приватизационных процедур изгнана конкурсность — зато до небывалых высот поднята власть чиновничества. Доступ "широких масс" — что народных, что предпринимательских — к приватизируемому добру сведен почти к нулю. Вывод был для нас очевиден: принятие такой программы правительством Москвы означало бы, с одной стороны, нарушение доброго десятка действующих нормативных актов, а с другой — изъятие огромной части госсобственности, волею судеб находящейся на столичной территории, из реальной приватизации.
Мы были не одиноки: в те же дни однозначно негативный отзыв на столичный проект дало и Госкомимущество. Специалисты ГКИ указали авторам примерно на те же огрехи, что и мы (превышение полномочий московского правительства за счет умаления власти ГКИ и вообще федеральных структур, практический вывод из приватизационного процесса нежилого фонда, отчуждение земельных участков, искоренение конкурсности при продажах — и так далее), но статус этих указаний был другим. Если мнение независимых экспертов можно было бы просто проигнорировать, то мнение Госкомимущества подобало так или иначе учесть при доработке проекта. Вот и учли — скорее, впрочем, иначе, нежели так.
Новый проект, который и будет обсужден и, по слухам, принят 22 марта, отличается от прежнего — увы — в основном косметически: убраны некоторые наиболее одиозные пассажи и добавлено несколько благозвучных, но вся концепция, согласно которой московское правительство не признает никого, кроме себя, достойным владеть знаменитой московской недвижимостью, кардинальным изменениям не подверглась.
Вот лишь один характерный пример. В проекте месячной давности значилось:
"4.1.7. В процессе составления и утверждения плана приватизации предприятия происходит отчуждение в пользу Москвы части имущественного комплекса предприятия, в которую в обязательном порядке входят:
— земля, занимаемая предприятием,
— недвижимость, в частности строения, имущество и средства, целевым образом вложенные в предприятия правительством Москвы или РФ и не прошедшее амортизацию".
Очевидно, что приватизация, проводимая таким образом, — всего лишь невеселая игра, в ходе которой приватизированное предприятие становится гордым владельцем дюжины стульев или пары токарных станков — и в любой момент может быть приведено Москвой, в пользу которой отчуждены и здание, занимаемое предприятием, и земля, на которой это здание стоит, "под точку замерзания".
В нынешнем проекте читаем:
"4.3.2. В процессе приватизации предприятия может происходить отчуждение имущества или имущественного комплекса предприятия на основании постановления Правительства Москвы".
Попробуем разобраться: что же изменилось? Некоторое улучшение, бесспорно, налицо. Испарилась "обязательность" изъятия и неизбежность отъема земли. Стало необходимым условием изъятия постановление московского правительства, что подразумевает хоть какую-то в каждом случае аргументацию. Но главное-то осталось: право московских властей (находящееся в безнадежном противоречии с действующем законодательством) отнимать у предприятия в процессе приватизации все, что им захочется. А чего именно им захочется, они проговорились месяц назад — см. двумя абзацами выше.
Феерическая схема акционирования, предлагавшаяся в прежнем проекте (см. Ъ #6), в новом стыдливо затушевана — да так усердно, что просто невозможно ее понять, не заглядывая то и дело в прежний текст. Суть осталась прежней: договор с неким управляющим, который в обмен на право приобретения 30% уставного капитала по номинальной стоимости (это в п. 5.2.2;
а в п. 5.2.4 не так: "оценка стоимости акций, подлежащих продаже управляющему, подтверждается независимыми оценщиками, страховым полисом и банковской оценкой залоговой стоимости имущества" — не соскучишься) обязывается реализовать план приватизации — и некую инвестиционную программу ("обеспечивающую... повышение экономической и социальной эффективности..."), победившую на инвестиционном конкурсе.
Тут, надо сказать, авторы московской программы малость оплошали. Они писали свой проект на фоне непрекращающихся баталий в Госкомимуществе о том, нужна инвестиционная программа или нет (см. наш февральский обзор приватизации, Ъ #5). А поскольку защитники инвестпрограммы одним из основных аргументов в ее пользу считали тот бесспорный факт, что наличие программы позволяет дольше контролировать уже вроде бы приватизированное предприятие, то Москомимущество, ясное дело, поставило на эту сторону. И даже пожелало быть святее Папы. Если в ГКИ обсуждалась необходимость программ лишь для тех предприятий, которые собираются часть акций продавать на инвестторгах, то москвичи так прямо и лепят: "обязательным условием (акционирования. — Ъ)... является инвестиционная программа".
Но беда-то в том, что пока они все это писали, в ГКИ взяла верх иная точка зрения, и 14 марта в Минюсте зарегистрировано распоряжение ГКИ, утвердившее новое "Положение об инвестиционном конкурсе". А там не просто нет инвестиционных программ, но фактически содержится запрет на их появление (см. об этом документе на стр. 34). Хотя едва ли Москомиущество особенно огорчится по этому поводу. Ну еще одному нормативному акту будет противоречить московская программа приватизации. Одним больше, одним меньше...
Эксперты Ъ не видят нужды подробно рассматривать новый проект. Вывод, сделанный нами месяц назад: муляж приватизации — вполне применим и сегодня. Основные мысли этого путаного документа те же: дать московскому чиновнику как можно больше власти на всех этапах приватизации — да к тому же провести ее так, чтобы тот же чиновник в любое время мог ее сделать "как бы не бывшей".
Чрезвычайно характерно в этом смысле появление в новом проекте раздела, которого месяц назад не было: "Управление приватизированной собственностью" (имеется в виду — со стороны московских властей) с гигантским подразделом "Контроль за деятельностью приватизированных предприятий". Так что авторы не выдержали — и выдали себя, перечислив пропасть поводов, по которым они считают городскую власть вправе расторгнуть договор о купле-продаже с новым хозяином приватизированного предприятия. Среди них, в частности, несогласование с органами власти сроков проведения ремонтных работ, несоблюдение оговоренного теми же властями порядка формирования цен на продукцию предприятия — и попросту нарушение "других обязательств, связанных с производственными, социальными и культурными интересами Москвы". Производственные интересы Москвы — Боже милосердный!
Как стало известно редакции Ъ, в конце прошлой недели ГКИ направил негативное заключение и по этому варианту московской программы. Комитет рекомендует правительству Москвы воздержаться от ее принятия. Возможно, столичная власть не внимет этой рекомендации; возможно, внимет — и разработает третий вариант, близнец первых двух. Ясно одно: московское правительство реальной приватизации не желает — и, стало быть, Москомимущество проводить ее не будет.
Экспертам Ъ представляется — и многие представители деловых кругов разделяют такое мнение — что затянувшийся клинч между Гос- и Москомимуществом, практически остановивший приватизацию в Москве, пора прерывать самым решительным образом. Например, отозвать права территориального агентства ГКИ у Москомимущества, лишив его возможности распоряжаться по своему усмотрению хотя бы федеральной собственностью.
АЛЕКСАНДР Ъ-ПРИВАЛОВ