В Русском музее в Санкт-Петербурге открылась выставка "Иллюстрации Дэвида Хокни к сказкам братьев Гримм". На ней представлена серия из 30 офортов Хокни, купленная устроителем этой экспозиции Британским советом для своей коллекции. Несмотря на небольшие размеры, выставка достойна внимания: впервые русскому зрителю представляется возможность увидеть одного из самых интересных сегодняшних художников. Это лучшая выставка современной печатной графики в Петербурге за последнее время.
Последние двадцать лет Дэвид Хокни является одним из самых горячо обсуждаемых художников Англии. Его лекции и статьи шокируют искусствоведов. Часто их шокируют и его произведения, хотя публике они, как правило, нравятся. Одним из скандалов был резкий поворот Хокни в 70-е в сторону викторианского реализма — это мог выдержать мало какой уважающий себя критик. То, что "Двойной портрет мистера и миссис Кларк и Перси" (Перси — имя кошки) стал на протяжении многих лет самым популярным произведением в "Тейт Гэллери", критику раздражает еще больше.
В Хокни неприятно то, что его никак не подвести ни под какую определенную схему, выработанную современным искусствоведческим жаргоном для того, чтобы раздавать всем сестрам по серьгам после каждой крупной выставки. Это касается и серии иллюстраций к сказкам братьев Гримм, выставленной в Русском музее. Никаких определений для стилистики этой серии не найти. Понятно только, что это не абстракционизм, не гиперреализм, не концептуализм и не т. д. Обычно для простоты подобные парадоксы называют постмодернизмом, но это и не постмодернизм тоже по всем приметам. Что же это такое? Неужели это — Хокни?
Очень похоже на то. Похоже также, что это иллюстрации к сказкам братьев Гримм. И зритель с точностью может определить, к какому именно месту сказки относится та или иная иллюстрация. Честность — достойная Гюстава Доре, и уже столь непривычная, что кажется экстравагантной. В качестве заставки к серии и с такой же честностью Хокни создает портрет Доротеи Виман, рассказчицы сказок, записанных братьями Гримм. По объяснению художника, он делает это для того, чтобы читатель узнал, какая она, хотя в книге братьев о ней не сказано ни слова. Может, ее и не существовало, но портрет Доротеи Виман дан почти с бидермайеровским педантизмом. И с такой же чистосердечностью пересказаны различные малоизвестные сказки братьев Гримм. О том, как принцесса была заточена в стеклянную гору, как старуха поела салата и родила прекрасную Рапунцель, а принц увидел ее косу и влюбился в красавицу, о том, как добродушное чудовище украло ребенка, а потом, раскаявшись, разорвало само себя на части. Странные и жестокие истории, переданные с добросовестностью Эдварда Лира, автора знаменитых лимериков и поэзии чепухи.
Сходство с Эдвардом Лиром снова уводит в сторону привычных сравнений Хокни с викторианской эпохой. Так же, как Хокни, Эдварда Лира невозможно отнести к какому-либо стилистическому явлению в литературе, хотя при этом он остается подлинно британским поэтом с длинной родословной, уходящей вглубь английской истории. Столь же английским является и искусство Дэвида Хокни с его несколько педалированным "сливочным обаянием", как некогда определил вкус Альбиона Ивлин Во, с любовью к парадоксам, со скрытым садомазохизмом, рядящимся в кружевные платьица и носочки, с холодной пуританской стильностью и любовью к европейским культурным ассоциациям. От ломких, тонких линий офортов Хокни исходят малоприятные звуки крошащегося стекла. По словам художника, именно это ощущение он хотел передать в своих иллюстрациях к сказке о принцессе, заключенной в стеклянную гору. Ранним ясным ноябрьским утром хруст стекла напоминает о звуке раскалывающихся льдинок под подошвами пешеходов на набережной Невы. Создать из этой малоприятной музыки изысканную нервную сюиту — это подлинно английское мастерство и английский вкус, всегда щепетильный, по определению Пушкина.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ