Реакция президента на резкое падение курса национальной валюты была и ожидаемой, и нелогичной одновременно. Не вдаваясь в дебри макроэкономических теорий и распределения обязанностей между представителями финансовых властей России, Борис Ельцин решил, что ситуация на валютной бирже — результат "разгильдяйства специальной группы организаторов" и уволил исполняющего обязанности министра финансов Сергея Дубинина, а также предложил парламенту рассмотреть вопрос об отставке председателя Банка России Виктора Геращенко. Решением главы государства создана специальная государственная комиссия по расследованию обстоятельств кризиса валютного рынка.
Алогичность реакции главы государства на падение курса рубля видна из фразы, произнесенной Ельциным на заседании Совета безопасности: это "или диверсия, или крайняя безответственность и разгильдяйство специальной группы организаторов". Если предположить, что рубль так сильно упал в результате диверсии, то смысла увольнять Дубинина вообще нет. В том же случае, если это дело рук спецгруппы организаторов, то президенту следовало бы говорить не о разгильдяйстве, а, наоборот, о слаженных и ответственных действиях этой группы.
Впрочем, подобные формулировки можно объяснить стилистическим своеобразием речей президента. Однако увольнение Сергея Дубинина выглядит бессмысленным и из-за его (и Минфина в целом) реального места в финансовой системе России. Прежде всего, Министерство финансов абсолютно непричастно к обвалу рубля во вторник: валютные торги контролируют специалисты Центрального банка. Тем более непонятным выглядит увольнение министра финансов выглядит в том случае, если Борис Ельцин решил наказать чиновника за финансовую слабость правительства в предшествовавший период: тогда логичнее было бы отправить в отставку правительство целиком, поскольку Минфин сегодня выполняет в основном функции кассира, а не идеолога финансовой и экономической политики.
Два заместителя Сергея Дубинина — Сергей Алексашенко и Андрей Казьмин — своими предупреждениями о возможной отставке, по сути, выразили несогласие с обвинениями в адрес их шефа. Содержащиеся в указе официальные мотивировки ("в связи с допущенной критической ситуацией на финансовом рынке") сами по себе являются квинтэссенцией политической культуры России с ее ярко выраженным стремлением персонифицировать ошибки и провалы.
Вместе с тем смена главы Министерства финансов (в качестве его преемников сейчас называют многих — от первого замминистра финансов Андрея Вавилова до вице-премьера Александра Шохина) была предопределена по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, любой министр финансов очень удобен для исполнения роли "крайнего", на которого в конце года списывают все неудачи властей — от промышленного спада до низкой собираемости налогов.
Сергей Дубинин действительно долгое время был согласен исполнять функции кассира при правительстве, терпеливо снося и ставшие привычными обвинения во всех грехах со стороны регионов, и совершенно необычные для аппаратной практики персональные выговоры со стороны президента. Тем не менее при разработке бюджета на 1995 год он, очевидно, предчувствуя неумолимое наступление времени "Ч", неожиданно решил занять вполне самостоятельную позицию. Например, на пресс-конференции в конце сентября министерство стало открыто критиковать кабинет за щедрость при раздаче незапланированных и (что звучало уже почти как скрытая угроза) индивидуальных кредитов промышленным предприятиям. Не исключено, что подобные демарши могли стать второй причиной отставки министра именно в середине октября, а не, скажем, в декабре.
Самостоятельность Виктора Геращенко — правда, изначально очевидная — могла стать причиной того, что президент решился предложить парламенту рассмотреть вопрос о его снятии с поста председателя Банка России.
(Окончание на стр. 3)