Любите ли вы мафию так, как люблю ее я? "The Godfather" — та-та-ти-та-ти-та-та — мы сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться — "Goodfellas" — накладные плечи, длинное пальто поверх двубортного костюма — Тони Сопрано — непременная толстая сигара в зубах. И даже комиссар Каттани. Если вы любите все это так, как люблю я, восторженно ужасаясь и радостно обманываясь, тогда "The Honoured Society" (на русском ставшее "Достопочтенным обществом") Нормана Льюиса не для вас. Это вполне увлекательное документальное исследование послевоенного становления сицилийской мафии начисто лишено не только даже хоть какой-нибудь романтизации ее членов, но и проникнуто неколебимой уверенностью, что вся деятельность мафии просто (именно что просто) кровавый беспредел, развернутый жадными людьми в условиях почти полной безнаказанности.
Не то чтобы этот взгляд невозможно было принять, более того — он, наверное, справедлив, Скорсезе в тех же "Goodfellas" вроде бы смотрит на своих героев точно так же. При этом "Goodfellas" представляет собой гениальную хронику возведенной в рутину жестокости, а "The Honoured Society" — вполне достойный очерк скорее событий, чем нравов, иллюстрирующий постулат о том, что сицилийская мафия — плод сохранившейся на этом острове феодальной системы.
Но это все, конечно, не более чем придирки. Во-первых, книга Нормана Льюиса — хоть и претендующая на художественность, но все же документальная проза; во-вторых, это конкретно про Сицилию и почти совсем не про Америку; в-третьих, этот текст был написан (и вышел в виде сериала в журнале New Yorker) в начале 1960-х — за несколько лет до того, как был опубликован роман Марио Пьюзо "Крестный отец". Ну а сравнение с "Goodfellas" — это вообще удар под дых любому произведению на мафиозную тематику. Но мое дело предупредить.
Англичанин Норман Льюис умер в 2003 году, а родился в 1908-м. Он, как и все англичане, любил ездить по миру, но в отличие от многих из них стремился не только надменно наблюдать жизнь других, но и вникать в ее устройство. Эти качества привлекли к Льюису внимание министерства внутренних дел, и начиная с 1935 года он совмещал путешествия для собственного удовольствия со сбором разведданных на благо короны — тогда так было модно. Но новые впечатления и то самое стремление понять, как у них устроено, занимали Льюиса куда больше, чем шпионская деятельность. В этом он похож на героев Грэма Грина, который, кстати, считал Льюиса выдающимся писателем.
Правда, "Достопочтенное общество" на книжку, написанную героем Грэма Грина, не тянет. Потому что Льюис слишком хочет понять, как устроено, на каком-то социогеографическом уровне. Слишком много внимания уделяет главному, слишком мало — мелочам и подробностям. Тем подробностям, которые сегодня, почти 50 лет спустя после того, как написана эта книга, и кажутся единственным, про что по-настоящему хочется знать. Натыкаясь на которые, неизменно испытываешь чувство неподдельного восхищения. Вот, например, самое начало книги. 14 июля 1943 года на центральной площади городка Виллальба, мафиозной столицы Сицилии, Калоджеро Виццини, известный всем как дон Кало, встречает американских офицеров, прорвавшихся в город на танке, украшенном желтым флагом с черной буквой L: "Дон Кало явился на сцену в своем привычном наряде — в одной рубашке и подтяжках. В ту пору ему было шестьдесят шесть лет, он был грузным мужчиной с вялым выражением лица, но глаза его так и бегали, словно ящерицы". Дойдя до того места, куда падали тени от танковых орудий, дон Кало извлек из кармана желтый шелковый платок с такой же черной литерой. Стратегически важный для воюющих американцев союз с сицилийской мафией был заключен.
Тайну жирной черной буквы L на желтых флагах Льюис раскрывает через несколько страниц: L означало Лучано, Лаки Лучано. Уроженец соседнего с Виллальбой городка, ставший главой мафии в Соединенных Штатах. В 1943 году Лучано, признанный виновным "по шестидесяти двум эпизодам принуждения к занятию проституцией" отбывал 35-летний срок заключения. В 1945 году — менее двух лет спустя после того, как над Виллальбой был поднят желтый флаг — он предстал перед государственным советом по условно-досрочному освобождению "в связи с услугами, оказанными нации". А в 1946-м Лучано и дон Кало "поселились в соседних номерах палермской гостиницы, куда прибыли для создания сицилийской сепаратистской партии".
Это многообещающее начало и несколько подобных эпизодов, к сожалению, тонут в серьезности автора, который слишком хочет найти — нет, даже не виноватых, а потерпевших. Он их и находит — ими, конечно, оказываются "простые сицилийские крестьяне". А нам ведь просто хочется услышать та-та-ти-та-ти-та-та.
М.: "Европейские издания", 2008