Как ни странно, описанный в начале этого обзора спад производства не повлек за собой самого естественного, казалось бы, последствия: столь же резкого роста безработицы. В течение 1992 года в машиностроении и металлообработке, например, при снижении объемов производства на 20% среднесписочная численность работников сократилась, по данным Федеральной службы занятости, лишь на 10,1%; в текстильной и швейной промышленности — соответственно на 24% и 6,4%. Да при этом еще сокращение рабочих мест происходило в значительной степени за счет закрытия вакансий и увольнения пенсионеров. В результате по состоянию на начало сентября 1993 года численность незанятого трудоспособного населения, ищущего работу и зарегистрированного в службах занятости, составила 978,8 тыс. человек, из них 713,9 тыс. человек имели статус безработного. Значит, даже с поправкой на тот факт, что в службы занятости обращаются далеко не все ищущие работу, безработица в России пока не превышает 4-5% трудоспособного населения. Для сравнения: в Болгарии — 16%, в Венгрии — 17%.
Что же демпфировало влияние спада, не дав ему выразиться в массовых увольнениях? По-видимому, два основных фактора. Во-первых, руководители предприятий все еще верили (сейчас это, конечно, уже проходит...) в то, что как-нибудь все, по любимому толстовскому словечку, образуется: экономическая стабилизация настанет, а не то хотя бы льготного кредитца дадут. А кстати, многим ведь и действительно давали.
Во-вторых, массовым сокращениям персонала препятствует (это и до сих пор) устойчивая традиция патернализма, о которой столько написано, что тут можно не вдаваться в подробности. Действие этого фактора столь сильно, что стало очень распространенным такое редкое в иных землях явление, как административные отпуска. Сегодня по России в таких отпусках — или на неполной рабочей неделе — по крайней мере три миллиона человек. Всего же полной или частичной безработицей, по совокупной оценке ФСЗ, в России затронуто от 5 до 7 млн человек, то есть 7-10% рабочей силы.
Итак, в 1992-м и первой половине 1993 года резкого роста "открытой" безработицы удавалось отчасти избегать за счет внутренних излишков рабочих мест и безработицы в "скрытой" форме. Но эта сравнительно благополучная эпоха уже кончается. Каждый следующий неблагоприятный сдвиг, каждый дальнейший пункт спада могут начать обвал. Скажем, глава концерна "Ростекстиль" Борис Фомин сказал корреспонденту Ъ, что, если по каким-либо причинам сорвется выполнение договора с американцами (американцы согласились дать кредит на покупку американского же хлопка для простаивающих из-за нехватки сырья российских фабрик — см. Ъ #35), то еще до конца года четверть работников предприятий концерна окажутся на улице.
По оценке руководителя ФСЗ Федора Прокопова, в будущем году безработица в России может выйти на уровень 10-15% — это при достаточно мрачных предположениях и о количестве надвигающихся банкротств, и о динамике объемов промышленного производства. Отметим, что г-н Прокопов склонен к пессимизму в прогнозах (и правильно: трудно придумать что-нибудь более бесполезное, чем излишне оптимистичная служба занятости): на конец прошлого года он ожидал 3-4 млн зарегистрированных безработных, что, слава Богу, не сбылось по вышеизложенным причинам. Так что 10-15% — это пессимистический вариант. И надо прямо сказать, что вариант это переживаемый.
Но переживаемый — в среднем. В конкретных же случаях положение может оказаться тяжелым. Поэтому необходимо срочно определить участки этого фронта, находящиеся под особой угрозой. Составить список моногородов или монопоселков, кормящихся вокруг одного предприятия — дело нехитрое. А вот выявить регионы и субрегионы с недостаточно диверсифицированной структурой занятости (такие, например, как Ивановская и Владимирская области, в опасной степени связанные с депрессивной легкой промышленностью) будет посложнее. Но делать это надо уже сейчас, чтобы успеть предпринять какие-то упреждающие шаги. В частности, чтобы направить в такие места государственные инвестиции на создание трудопоглощающих производств.
Пока безработица и вакансии (на 1 сентября заявленных предприятиями и организациями вакансий было 51О,5 тыс.) имеют практически зеркальную структуру: безработных, скажем, рабочих мало, а рабочих вакансий — много. Но, во-первых, с каждым месяцем эта несовпадение структур смягчается, а во-вторых, уже действуют по всей стране сотни учебных заведений разного уровня по переподготовке кадров. Гораздо хуже обстоят дела с различием региональных структур безработицы и вакансий, но решающие продвижения в борьбе с этой бедой (прежде всего это создание рынка жилья) выходят за рамки краткосрочной перспективы.
В рамках уже рассмотренных в нашем обзоре предложений естественно предложить еще одну меру: для новых предприятий, введенных в рамках государственных инвестиционных программ, предусмотреть отмену "правила четырех минимумов" при формировании на этих предприятиях фондов оплаты труда.
Рациональное объяснение подобной щедрости таково: для того, чтобы высокотехнологичное производство начало работать и окупаться, его необходимо в короткие сроки укомплектовать квалифицированной рабочей силой, которая на рынке труда, выражаясь фигурально, не валяется. Для нового предприятия также не будет большой беды в "проедании" прибыли. Деньги из прибыли на реновацию потребуются не скоро, ибо предприятие, повторимся, новое, и к тому же, как мы уже писали, для высокотехнологичного оборудования могут быть предусмотрены нормативы ускоренной амортизации.
Тем не менее было бы разумно оставить перед коллективом предприятия выбор: что эффективнее — потреблять или накапливать. Поэтому для последующей приватизации предприятия (естественно, за реальные деньги) следует разрешить коллективу формировать приватизационный фонд за счет остатков полученной прибыли.
Внешняя торговля: не надо в калашный ряд с несоответствующим рылом
Приведем немного цифр, характеризующих торговлю с дальним зарубежьем, а затем объясним, почему их не стоит приводить много.
Экспорт России за три квартала 1993 года составил $28,О млрд, что в сопоставимых ценах на 1О,1% больше, чем за тот же период 1992 года. В самое последнее время рост экспорта несколько замедлился: в сентябре его объем равнялся $3,3 млрд, что на 3,5% больше, чем в прошлом сентябре, но на 5% меньше, чем в августе. По предварительным оценкам Госкомстата, российский экспорт за год приблизится к $40 млрд, то есть на 10% превысит уровень 1992 года — и практически вернется к уровню 1991 года.
Как и следовало ожидать, рост экспорта происходит исключительно за счет сырьевых товаров — прежде всего топливно-энергетических. За три квартала 1993 года экспортировано 6О млн тонн сырой нефти (13О% к соответствующему периоду прошлого года), 66 млрд куб. м природного газа (1О3%), 25 млн тонн нефтепродуктов (14О%), 15 млн тонн каменного угля (114%). При этом, например, машин и оборудования экспортировано всего на $2,О млрд (84%), а их доля в экспорте составляла 7%. Напомним, что к этой категории официальная статистика относит и экспорт вооружений.
Импорт России в январе--сентябре 1993 года составил $13,3 млрд и сократился по сравнению с тем же периодом прошлого года на 53% (в сопоставимых ценах). В сентябре импорт составил $1,4 млрд, что на 58% меньше, чем в сентябре прошлого года, но на 16% больше, чем в нынешнем августе.
Очень сильно сократился за три квартала импорт свежемороженого мяса (65,5 тыс. тонн, то есть на 75% меньше по сравнению с соответствующим периодом 1992 года), зерновых культур (8,8 млн тонн — 62%), медикаментов ($187 млн — 77%), трикотажной одежды ($18О млн — 61%), кожаной обуви (9,9 млн пар — 71%). Меньше среднего снизились объемы импорта сахара-сырца (155О тыс. тонн — 23%), текстильной одежды ($484 млн — 2О%), труб (222 тыс. тонн — 29%).
По-прежнему наблюдается снижение технологического импорта: доля в импорте машин и оборудования, составлявшая в 1990 году 42,6%, а в прошлом году — 39%, теперь равняется 33%; за три квартала машин и оборудования ввезено в страну всего на $4,3 млрд.
Госкомстат оценивает объемы импортных поступлений за 1993 год примерно в размере $18 млрд (5О% от уровня 1992 года). Таким образом, специалисты этого ведомства ожидают, что за год положительное сальдо торгового баланса страны составит более $20 млрд. Если это правда, то становится совершенно непонятным, каким это образом вице-премьеру Александру Шохину удается с успехом доказывать всяким парижским и лондонским клубам, что России не по силам в этом году выплатить в счет погашения своей задолженности более $2,5 млрд. Так что скорее всего это неправда. Читатель, видимо, помнит, как сравнительно недавно Госкомстат печальнейшим образом проиграл МВЭС спор о совокупных объемах экспорта страны. Пожалуй, и теперь очень уж полагаться на приводимые им цифры не стоит.
Но ведь и не в цифрах же дело: качественная картина событий сомнений не вызывает. А картина эта такова.
Нарастающим темпом идет вывоз минерального сырья — причем на фоне нарастающего снижения его добычи. Делается это не под воздействием всемирного заговора, а по необходимости: нефть и газ сегодня в значительной степени кормят и в решающей степени одевают, обувают и даже развлекают (бытовая электроника) стошестидесятимиллионную страну. То, что и при этих условиях ввоз продовольствия и товаров народного потребления быстро сокращается, свидетельствует лишь о том, что нация все меньше ест и надевает на себя.
Тенденция же ведет к тому, что одеваться ей вскоре будет просто не во что и развлекаться тоже станет нечем. Будем сидеть в рубищах и размышлять о бренности всего сущего. Судите сами: экспорт сырья, ведущийся сейчас чуть ли не на пределе возможного, все равно с грехом пополам обеспечивает только уровень личного потребления, в несколько раз уступающий дореформенным временам. Отечественная же промышленность, производящая потребительские товары, на глазах хиреет (см. соответствующий раздел обзора). Когда совокупное действие хорошо известных факторов (сокращения нефтедобычи, например, и выравнивания внутренних и мировых цен) приведет к неизбежному сокращению экспорта и, следовательно, возможностей ввоза, отечественные предприятия уже не смогут заполнить образовавшуюся лакуну — хотя бы потому, что многие из них к тому времени уже обанкротятся.
Эти грустные факты приводят к весьма ретроградным выводам. Линия на либерализацию внешней торговли оказывается для российской экономики безоговорочно губительной. По подавляющему большинству видов конечной продукции российские производители категорически не способны конкурировать с зарубежными — и открытие границ для импортных товаров неизбежно означает крах внутреннего производства. На наш взгляд, сейчас уже совершенно неизбежен решительный переход к протекционизму, сколь бы брезгливо не относились к нему известные теоретики.
Нельзя сказать, впрочем, чтобы это вслух порицаемое направление действий совсем отсутствовало в практике нынешнего российского правительства. Достаточно напомнить про очень немалые — и постоянно растущие — пошлины на импортные автомобили, без которых спрос на "Жигули" помещался бы в наперсток. Но настало время для гораздо более решительных мер этого рода. Отечественная промышленность должна быть защищена — даже не прибыли ее, а само ее существование — как бы к этому ни отнеслись международные деловые круги. Да и что нам на них так уж оглядываться? Ведь они все равно нас в ГАТТ не принимают...
Если так уж позарез необходимо конкурировать с Западом, то, на наш взгляд, куда разумнее устроить не конкуренцию технологического уровня, к которой нас ведет фритрейдерство и которую мы заведомо проигрываем "под ноль", а конкуренцию капиталовложений в российскую экономику, в которой мы столь же заведомо будем выигрывать.
Мы уже имели случай отметить (см. обзор макроэкономики в Ъ #28), что основным препятствием для притока западных инвестиций в Россию является не столько отсутствие тех или иных гарантий, сколько отсутствие стимула. Рабочая сила у нас дешева, но не удовлетворяет западным стандартам квалификации и дисциплины. Сырье у нас уже не назовешь дешевым. Единственной серьезной приманкой для капиталиста является немеренный внутренний рынок — но пока он открыт (или все более открывается), эта приманка ничего не стоит. Никакому инвестору не захочется в результате всех своих капиталовложений конкурировать на этом рынке с собственной продукцией, импортируемой с его прежних предприятий.
Широкомасштабная система продуманных протекционистских мер позволит снять это препятствие. Ведь на самом-то деле курс рубля просто-таки провоцирует на вложение капитала в Россию. Причем когда мы говорим об иностранных инвестициях, мы вовсе не имеем в виду только акул с Wall street: в качестве иностранного инвестора вполне сгодится — а в некоторых отношениях и предпочтителен — свой брат русак. Напомним, что, по данным Госкомстата, к 1 сентября 1993 года на валютных счетах предприятий и организаций Российской Федерации было $7,2 млрд. Для начала — совсем неплохо.
А дальше было бы совсем неплохо объявить правовую и налоговую амнистию на возвращение в Россию незаконно репатриированных в прошлом валютных средств.
Впрочем можно поступить тоньше — и амнистию объявить, и учесть возможное к ней недоверие владельцев валюты. ЦБ может заключить с каким-либо солидным западным банком (скорее даже не с одним) договор о том, что он принимает на свой счет незаконно репатриированные средства, которые тем самым легализуются (банковская тайна при этом, естественно, полностью сохраняется). Понятно, что для банков использование их в таком качестве выглядит очень выгодным, так как российских денег за рубежом немало и сосредоточение их в нескольких банках даст весомую прибавку их депозитным портфелям. В обмен на эту прибавку ЦБ просит банки о том, чтобы они либо сами кредитовали, говоря в общем, российскую экономику, либо выступали гарантами кредитов.
НИКИТА Ъ-КИРИЧЕНКО, АНДРЕЙ Ъ-ШМАРОВ, АЛЕКСАНДР Ъ-ПРИВАЛОВ, ВЛАДИМИР Ъ-БЕССОНОВ, АЛЕКСАНДР Ъ-ВОЛОДИН, ТАТЬЯНА Ъ-ГУРОВА, ВАЛЕРИЙ Ъ-ФАДЕЕВ