выставка современное искусство
В выставочном зале фонда поддержки визуальных искусств Елены Березкиной "Эра" открылась выставка "Вагрич Бахчанян. Труды и дни", представляющая произведения одного из самых колоритных персонажей российского андерграунда 60-70х, с 1974 года живущего в Нью-Йорке. На выставке побывала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Вагрич Бахчанян имеет множество оснований войти в историю. Именно ему принадлежит популярное выражение "Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью", именно он, как говорят, придумал для своего земляка, харьковчанина Эдуарда Савенко, псевдоним Лимонов. В истории современного русского искусства у него также есть немало примечательных заслуг — считается, что именно Вагрич Бахчанян чуть ли не первым в России обратился к практике реди-мейда. В 1970-е годы художник работал на грани соц-арта и концептуализма и слыл одним из главных остроумцев в этом кругу, где юмор был весьма значимым элементом художественной стратегии. Впрочем, смешил Вагрич Бахчанян профессионально и вполне официально — он был одним из создателей знаменитой 16-й страницы "Литературной газеты", самого интеллигентного образчика советского юмора.
В 1974 году художник эмигрировал в США, где одно время занимался перформансами и акциями абсурдистского толка, которые называл "систематическим нонсенсом". Среди его деяний была, например, газета "Новое русское слово", составленная из одних некрологов, посещение всех нью-йоркских галерей за один день и перформанс "Человек-агитпункт": господин Бахчанян явился в Нью-Йоркский музей современного искусства, с ног до головы обклеенный красно-белыми лозунгами самого разного толка: "Сталин — это Ленин сегодня", "Осторожно, злая собака" и "Почему нет водки на Луне". А в России у Вагрича Бахчаняна не так давно вышли две книжки: "Вишневый ад" и "Мух уйма".
На открытие выставки художник не приехал, но зато прямо во время вернисажа прислал по электронной почте свое новое произведение, которое было сразу же распечатано и добавлено в экспозицию. Где немедленно растворилось в череде прочих трудов и дней. Экспозиция в фонде "Эра", хотя и дает представление о знаменитом остроумии Бахчаняна, выглядит скорее бесконечным и монотонным дневником, чем серией ударных реприз. Самые знаменитые из представленных здесь бахчаняновских визуальных острот — это уже хрестоматийные полотна, предлагающие два варианта обложки для набоковской "Лолиты": Сталина с Мамлакат на руках и Ленина, поднимающего девочку с бантиками.
Еще один пример бахчаняновского юмора — серия 1983 года "Русские приоритеты": репродукции знаменитых произведений западного модернизма, подписанные не менее известными названиями шедевров русского реализма. Так, ландшафт Джорджио де Кирико становится "Видом дворцовой набережной от Петропавловской крепости" Федора Алексеева, картина бельгийского сюрреалиста Поля Дельво атрибутируется как "Разборчивая невеста" Павла Федотова, а "Портрет неизвестной в русском костюме" Ивана Аргунова выглядит как кубистическое чудище Пикассо.
На перестройку живущий в США Вагрич Бахчанян отозвался произведением "Сталин-тест" — портреты усатого вождя монотонно, как узор на обоях, повторяются на российских газетах 1988 года, которые сегодня кажутся историей столь же далекой, что и времена культа личности. Газеты как свидетельство времени занимают Вагрича Бахчаняна и сейчас. Серия 2002-2003 года "Дневник" построена на газетных заголовках: переписанные от руки слова о войне в Ираке, казни серийного убийцы, финансовых скандалах или светских событиях растворяются в пестрых каракулях и коллажах из обрывков еще более старых, совершенно выцветших журнальных фотографий. Угадать, брал ли художник заголовки российских изданий или переводил названия американских передовиц, почти невозможно. Относительно недавние события не превращаются в историю, а просто рассыпаются в пыль. И даже пресловутый юмор кажется способом измерения времени: сколько раз нужно повторить шутку, чтобы она перестала вызывать даже намек на улыбку.