Отцы с Андреем Колесниковым

В субботу днем мы все вместе ехали в машине. Ехать было больше часа. Играла музыка. Маша что-то шептала про себя. Диана Арбенина из "Ночных снайперов" признавалась, что "катастрофически тебя не хватает мне...", и тут я услышал голос Маши:

— Вот, он тоже это говорит...

— Кто говорит? — оторопел я и обернулся к ней.

— Папа, смотри на дорогу,— и Маша показала рукой, куда надо смотреть.— А то мы не доедем до Протвина.

— Не, ну давай поговорим,— попросил я.

— Давай,— согласилась она.

— Что он говорит?

— Что не хочет в школу без меня идти.

— Когда он это говорит?

Я не спрашивал, кто это говорит. Я понимал, что речь идет о Степе. Этот мальчик целый год каждое утро носил Маше конфеты, сладости и игрушки (всякий раз он очень рисковал, потому что его папе, по рассказам Маши, это очень не нравилось, а если папе что-то не нравилось, то ничего такого в этой семье больше не происходило), чем в конце концов, очевидно, и завоевал ее сердце.

— Когда он это говорит? — переспросила Маша.— Когда тащит меня в кусты.

— Зачем? — переспросил я, холодея.

— Папа, тебе не понравится то, что я скажу,— миролюбиво произнесла Маша.

— Это уже неважно,— сказал я.— Говори.

— Папа, я сама решу этот вопрос,— сказала Маша.

Я не верил, что разговариваю с пятилетней девочкой.

— Я тебе помогу,— твердо сказал я.

— Я разберусь,— заявила Маша.

— Как это ты разберешься?! — закричал я.— С этим буду разбираться я!

— Маша, если с этим будет разбираться папа,— подсказала Маше Алена,— ты Степу вообще больше никогда не увидишь.

— Нет уж, давай разбираться,— повторил я.

— Ладно, пап, останови машину,— сказала Маша.

— Зачем?

— Я тебе что-то на ухо скажу.

Я немедленно остановил машину, вышел сам и помог выйти Маше.

— Он тащит меня в кусты потому же, почему он меня тащит на горку,— прошептала Маша, прижавшись своими губами прямо к моему уху.

— О господи,— простонал я,— да зачем же он тебя тащит и туда, и сюда?!

— Я там читаю его мысли! — с торжеством сказала Маша.

Я сразу пришел в себя. Все мои собственные мысли по этому поводу, еще мгновение тому назад мучившие меня, все эти тяжелые подозрения, ворочавшиеся в моем воспаленном ревностью мозгу, показались мне самому такими смешными и нелепыми. Мы, взрослые, обычно предполагаем самый отвратительный сценарий развития событий, то есть тот, которому следуем сами. А дети не такие, и слава богу.

— И какие его мысли ты читаешь? — с улыбкой спросил я.

— А у него одна мысль, папа,— пожала плечами Маша.— Он хочет меня поцеловать.

То есть все-таки это было оно.

— И ты, значит, угадываешь эту мысль?

— Всегда! — с гордостью сказала Маша.

Я подумал, что мальчишка не промах. Он сам не считает нужным даже называть вещи своими именами. Он предпочитает, чтобы за него это делала девочка, которая на полтора года младше его, а ведь в этом возрасте год идет за десять, значит, пацан спекулирует на детской невинности моей дочери.

— Ну а потом что? — я решил пройти этот путь до конца.

— Папа,— поморщилась Маша,— ну я ему разрешаю только в щеку меня поцеловать. Только ты можешь целовать меня куда хочешь.

Я немного, конечно, оттаял.

— И что,— спросил я, еще немного понервничав,— тебе понравилось?

Я понимал, как смешон с этим своим вопросом. С таким вопросом, наверное, в конце концов обязательно пристают к своим коварным изменщицам-женам их несчастные мужья.

— Нет,— пожала она плечами.— Просто интересно. Он хорошо целуется.

— Но ты же больше не будешь этого делать? — вкрадчиво спросил я.

— Конечно, нет,— печально вздохнула Маша.— Лето, детский сад ведь уже кончился.

Мы вернулись в машину, проехали пару километров, и вдруг спустило колесо. Я долго менял его, потому что никак не мог найти "секретку" от болта на диске (на то она, видимо, и "секретка"), потом снимал пробитую резину, ставил новую, закручивал, кряхтя, болты... Ваня, кряхтя вместе со мной, зачарованно смотрел на меня, и я вдруг понял, что становлюсь в его глазах Человеком, Который Может Поменять Такое Большое Колесо! И это было ни с чем не сравнимое ощущение — и для меня, и для него. Когда я закончил и Маша лила мне на руки воду из своей бутылочки с водой (ее бутылочка, в отличие от Ваниной, специально помечена крестиком, чтобы они их не путали; можно было бы, конечно, купить им разные бутылочки, но это только в теории, потому что я даже не могу представить себе глубины такой трагедии), Ваня подошел и осторожно погладил меня по ноге. И я уже не понимал, чем я мою руки: водой или слезами своей нежности к этому мальчику.

Когда мы сели в машину и опять поехали, со мной решил поговорить Ваня. Я, кажется, заслужил это своим безупречным поведением. Ваня попросил, чтобы мы как можно скорее поехали в Париж навестить Андрюшу, мальчика из Ваниной группы. Я писал про Андрюшу в прошлый раз: это ребенок, который делится с Ваней секретами Шенгенской зоны, потому что часто там бывает.

— Поедем, папа? — спросил меня Ваня.— Я так давно не видел Андрюшу.

— Да, но где мы его встретим? — спросил я.

У меня была уверенность, что с этой-то проблемой я справлюсь. Ваня все-таки почти на два года младше Маши, и я смогу победить его логическим путем.

— В Париже! — еще раз объяснил мне Ваня.— В Париже.

Ему нравилось произносить само это слово.

— Ну как ты думаешь, мы приезжаем в Париж и тут же встречаем там Андрюшу? — спросила Алена.— Париж ведь такой же большой, как и Москва. Он что, прямо в аэропорту тебя будет встречать?

— Конечно,— уверенно сказал Ваня.— В аэропорту.

Я пожалел, что она сама подсказала ему ответ.

— Нет, Ваня, он же не узнает, что мы приехали. И он будет жить где-нибудь далеко от аэропорта,— сказал я.— Как ты будешь его искать?

— Не знаю,— сказал Ваня, и глаза его наполнились слезами.

Наверное, он представил себе картину, как он ищет Андрюшу в Париже.

— Ну почему,— произнесла до сих пор молчавшая Маша,— разве не может быть такого, что мы идем по улице и встречаем Андрюшу? Мы же часто встречаем своих знакомых на улице.

— Да! — крикнул Ваня.— Мы встретим его прямо на улице!

— И что? — спросил я.

— И все,— сказал Ваня,— поедем в Москву. Увиделись с Андрюшей.

— Нет,— добавила Маша.— Конечно, нет. Мы еще в Диснейленд успеем заехать. Самолет у нас поздно ночью.