МНЕНИЕ ИСТОРИКА
Огромное значение, которое придают в Москве предстоящему саммиту G8, объясняется отчасти тем, что его воспринимают как признание за Россией статуса великой державы. Однако едва ли саммита будет достаточно, чтобы рассеять все сомнения, имеющиеся на этот счет у стран Запада, и успокоить самих русских. Слишком давнюю историю имеет тот вопрос: даже в 1812 и 1945 годах, когда в военном отношении Россия вершила судьбы континента, сами русские горячо убеждали друг друга, что их страна является великой державой. Уже сам факт этих дебатов показывает, что сами их участники не были до конца убеждены в своей великодержавности — люди, уверенные в собственном статусе, не тратят столько времени и энергии на споры о том, признают ли за ними этот статус окружающие. Люди и страны, уверенные в себе, просто принимают свой статус как должное. Россия не обрела этой уверенности и до сего дня.
"Божьей милостью"
Современные дипломатические отношения Москвы с западными державами начались в 1486 году с прибытием посланца австрийского двора Николая Поппеля. Три года спустя Поппель предложил великому князю Ивану III обратиться к императору Фридриху III с просьбой о даровании королевской короны. Иван III, однако, отказался, подписав свое послание титулом "Божьей милостию Великий государь всея Руси". С тех пор одно из основных направлений внешней политики России — борьба за признание ее статуса западноевропейскими державами.
Вхождение России в европейскую систему международных отношений началось в XVII веке — и первым этапом здесь стало решение присоединить Украину в 1654 году, в результате которого Россия была впервые вовлечена в европейскую (так называемую Первую Северную) войну 1655-1660 годов. К концу века Россия играла все более заметную роль в формирующейся системе международных отношений, однако полноценному вхождению в нее мешали культурные факторы. Одним из наиболее заметных была болезненная ревность, с которой русские относились к вопросам церемониала. Так, посланцам царя запрещалось встречаться с любыми представителями иностранного государства до формальной аудиенции у его главы, принимать по дороге ко двору приглашения от местных вельмож. Русские дипломаты отказывались встречаться с чужестранными монархами в присутствии послов других держав и настаивали на том, чтобы лично передавать монархам послание от российского государя. Все это противоречило европейским нормам светского обихода, а значит, и признанию России "нормальным участником дипломатических отношений.
Ключевую роль в превращении России в одного из центральных игроков на международной сцене сыграла Северная война. Но по своему дипломатическому влиянию и военному потенциалу Россия в конце петровской эпохи была все же державой не европейского, а только регионального масштаба. Последовательная интеграция России в европейскую систему международных отношений шла на протяжении всего XVIII века. Так, Россия принимала активное участие в общеевропейской войне за польское наследство в середине 1730-х — но вот от мирных переговоров ее фактически отстранили. Но уже в 1779 году на Тешенском конгрессе Россия впервые стала посредником в переговорах между Австрией и Пруссией, а с 1780-х она участвует в формировании международного права, становясь полноправным членом "концерта" европейских государств.
Недостаточно полицейское государство
К началу XIX века мало кто сомневался в том, что Россия действительно является христианским государством, обычным делом стали браки между русскими и европейскими принцами и принцессами. И тем не менее сомнения в принадлежности России к числу европейских держав оставались.
Теперь, однако, сомнения эти были связаны с природой государственного строя в России. Уже внутренняя политика Екатерины II во многом определялась пониманием того, что статус европейской державы подразумевал не просто военную мощь, но и необходимость соответствовать определенным стандартам внутреннего устройства страны. В частности, великая держава должна была поддерживать порядок и спокойствие на своей территории, а также обеспечивать эффективное государственное управление. В XVIII веке Россия, подобно Пруссии и другим европейским государствам, была "полицейским государством", и современная политическая теория считала эту систему оптимальной. Но в России, как считал, например, Фридрих Великий и другие европейцы, "полицейское государство" было недостаточно сильным и эффективным — современники особенно отмечали многочисленность и низкую квалификацию российской бюрократии.
Либеральные критерии
В XIX веке модель отношений между государством и обществом в Европе меняется. На смену "полицейскому государству" приходят более либеральные принципы государственного устройства. Новые представления об оптимальной системе управления государством несли с собой и новые критерии принадлежности к числу европейских держав. Ослабление государственного контроля становилось вопросом не просто повышения эффективности управления, но и соответствия новым европейским стандартам — превращения в "нормальное" государство". Россия, однако, отказывалась следовать этим стандартам. В XIX веке сохранение сильного государства оправдывалось, в том числе, доктриной "самодержавия, православия, народности", а сама Россия "отставала" от европейских держав. В XX веке в результате коммунистического эксперимента она, наоборот, слишком сильно "обогнала" Европу. В обоих случаях из-за своего государственного строя Россия не могла быть отнесена к числу "нормальных" европейских держав.
Сейчас Россия добивается признания за собой статуса великой державы уже как демократическая страна с рыночной экономикой. Однако представления Владимира Путина о функциях и роли государства вновь вступают в противоречие с теми тенденциями, которые преобладают на Западе. Политические разногласия между Россией и Западом в итоге все чаще объясняются именно особенностями складывающегося в России строя — как это и было на протяжении двух последних столетий.