Мы стараемся не покупать Варе подарки по первому требованию. Прежде всего потому, что весь дом тогда окажется завален подарками, и негде будет жить. Во-вторых, потому, что никаких денег не хватит скупать все содержимое игрушечных магазинов оптом. В-третьих, легко приобретаемые подарки, мне кажется, не так радуют, как радуют подарки, которых ждешь долго. Мы выдумываем искусственные препоны на пути Вариного обогащения. Например, так.
Варя увидала в телевизионной рекламе куклу бэби-берн. Я бы, конечно, запретил рекламу про детей или обращенную к детям, потому что нечестно посредством детей раскручивать взрослых. Но пока реклама кукол не запрещена, Варя видела куклу бэби-берн в рекламе много раз и с каждым разом все настойчивее просила ее.
— Денег нет,— соврали мы Варе.— Вот получит мама зарплату, тогда купим тебе куклу бэби-берн.
— А когда зарплата? — уточнила Варя.
— Двадцать первого.
— А сегодня какое?
Разговор был в начале месяца, и, узнав, какое было число, Варя, дабы расчесть, сколько дней ей ждать, принялась отнимать это число из двадцати одного, ловко используя для счета пальцы рук и ног.
Наконец наступил день зарплаты. Жена пришла домой, и Варя сказала ей:
— Мамочка, сегодня самый счастливый день в моей жизни.
— Почему? — жена совсем позабыла про куклу.
— Потому что сегодня двадцать первое, и мы поедем покупать куклу бэби-берн.
Пришлось ехать. В магазине Варя долго рассматривала кукол бэби-берн, и это, кто не знает, такие младенческого вида куклы, которые плачут, сосут молоко, засыпают, просыпаются и, кажется, даже писают. А есть еще куклы бэби-анабель, которые делают все то же самое, только не писают и, по-моему, симпатичней на вид.
Варе тоже кукла бэби-анабель понравилась больше. Девочка моя перебрала всех "бернов", сравнила их со всеми "анабелями" и сказала решительно:
— Я хочу эту куклу. Ее будут звать Глаша.
— Это не бэби-берн, это бэби-анабель,— предупредила Варю моя жена, догадываясь, какие драмы могут разыграться, как только Варя, будучи обладательницей "анабели", увидит в очередной раз по телевизору рекламу "берна".
— Я знаю,— Варя отвечала уверенно.— Мне бэби-анабель нравится больше. Она то же самое, что бэби-берн, только красивее. И ее зовут Глаша.
По дороге домой Варя кормила куклу из соски, укачивала куклу, так что кукла закрывала глаза и засыпала, будила куклу, так что та принималась, что называется, гулить. И Варя была счастлива.
Во дворе вечером Варя тоже не принимала участия в общих играх. Соседские дети катались на роликовых коньках, качались на качелях, а Варя только нянчила свою Глашу, так что няня одного из соседских детей сказала:
— Ну, видишь, Варенька, что такое ранний ребенок. Все развлекаются, а ты ляльку качаешь.
— Ее зовут Глаша,— отвечала Варя, глядя на куклу с любовью.
К ночи у куклы перестали закрываться глаза. Кукла так устроена, что если ее покачать, то глаза у нее закрываются и кукла принимается сопеть. Но, видимо, что-то разладилось в кукольном механизме. Варя качала свою Глашу несколько часов подряд, однако глаза у куклы не закрывались, и кукла не засыпала.
— Чек же сохранился,— сказала бабушка, надеявшаяся хоть к полуночи загнать Варю спать.— Завтра мы пойдем и обменяем твою куклу на исправную. Иди скорей спать.
Варя промолчала. Надо было видеть Варины глаза в этот момент. Она, конечно, очень хотела иметь исправную куклу, у которой закрываются глаза, если ее покачать. Но именно эту куклу, у которой отказали веки, уже звали Глашей, и именно эта кукла была уже любима целый день. Варя промолчала и ушла спать. Глаша лежала рядом с Варей в постели и молча таращилась в потолок.
На следующее утро Варя ворвалась к нам в спальню:
— Она закрыла глазки! — кричала девочка показывая нам спящую куклу.— Я ее покачала, и она закрыла глазки. Несколько раз. Она выздоровела! Не надо никого обменивать!
После завтрака к Варе в гости пришла подружка Соня с куклой бэби-берн. Девочки накануне еще договорились встретиться и вместе поиграть в своих чудо-кукол.
— Только у тебя, Варя, не бэби-берн, а бэби-анабель,— заметила Соня беззаботно, как в музыкальных школах, например, педагоги беззаботно говорят родителям: "У вас чудесный ребенок, только совершенно без музыкального слуха".
Варя опять промолчала, как молчат родители в ответ педагогам в музыкальных школах. Варя героически поиграла с Соней в кукол два часа подряд. И мы поехали на дачу.
В машине Варя сначала покормила куклу Глашу из соски. Потом Варя укачала куклу Глашу так, чтобы та уснула. Потом аккуратно, чтобы не разбудить куклу, Варя расстегнула ей ворот и извлекла из куклы батарейки. Приведя таким образом куклу Глашу в состояние наикрепчайшего кукольного сна, Варя бережно положила куклу рядом с собой на заднее сиденье автомобиля, накрыла куклу пеленкой, погладила куклу по голове.
И зарыдала. Громко и горько. Безнадежно. И я знаю это чувство. Мне самому иногда хочется так рыдать, например, когда я думаю, что вот мне тридцать шесть лет, я стал известным, и успешным, и высокооплачиваемым журналистом, а хотел всю жизнь стать врачом, и теперь уже поздно, и ничего нельзя изменить.
Я был за рулем. Мы стояли в пробке. Я повернул зеркальце заднего вида так, чтобы видеть Варю, и сказал ей тихо:
— Не плачь.
— Она не бэби-берн, папа,— Варя захлебывалась слезами.— Она бэби-анабель. И никого уже нельзя обменять.
— Конечно, нельзя. Мы же не можем обменять тебя на другого ребенка. И главное, не хотим.
— Потому что вы мне нужны,— Варя говорила сквозь рыдания.
— Потому что мы тебя любим. И ты тоже нужна своей Глаше. И ты тоже ее любишь. Не надо только хотеть от нее, чтобы она была бэби-берном, если она бэби-анабель.
— Почему?
— Потому что тогда вы обе не будете счастливы.
Это, кажется, была слишком сложная мысль для моей девочки. Варя плакала еще минут двадцать. Потом вытерла слезы и запихала батарейки обратно в кукольный спинной мозг. Кукла немедленно проснулась и сказала потешные младенческие слова "агу" и "зы".
Варя улыбнулась кукле, поцеловала ее и принялась кормить из соски.