гастроли
В Киевском театре оперетты выступил легендарный Санкт-Петербургский мужской балет Валерия Михайловского. Новая программа подтвердила, что мощный танцевальный коллектив, затеявший рискованную борьбу с женским балетным премьерством, сохранил эффектность, броскость и раскованность исполнения.
Новая программа Мужского балета Михайловского, показанная в Киеве, представляла собой ревю. Ее первое отделение составили хореографически примитивные, но эффектно сработанные отдельные танцевальные номера, второе — традиционное для этого балета мужское шоу на пуантах, в пачках и веночках.
Для зачина постановщик придумал нечто вроде вступительного дивертисмента, который напористо, в духе кабаре оттанцевали под осовремененную музыку "Щелкунчика" на фоне светящегося елочного силуэта. Далее согласно канонам ревю в программе чередовались разноликие танцевальные миниатюры, вовремя переключавшие эмоции со смеха на страсть, с чувственной сентиментальности на пафос.
Станцевав пародийный номер маленьких лебедей в одних на четверых штанах на помочах, те же танцовщики принялись изображать благородных тореадоров. В другой раз трое мужчин оказались в одном на всех необъятном костюме, чтобы с помощью мятущихся однообразных движений представлять душевные муки. А потом под "Болеро" Мориса Равеля решились удивлять публику фокусами с самораскрывающимися букетами-шапками.
Впрочем, обилие костюмно-имиджевых отвлекающих приемов не скрыло откровенную скудость постановочного мышления. Большинство номеров — это банальное повторение в произвольной последовательности традиционного балетного разогрева "на середине". А подобную хореографию не спасают ни бесконечно летающие батманы, ни упругие прыжки, ни эффектная жестикуляция.
Танцуя почти все, кроме цыплят-лебедят в подгузниках, в первом отделении всерьез, труппа Валерия Михайловского ловко пародировала творения великих балетмейстеров во втором. Став на пуанты, мужчины не ограничились невинным шаржированием балеринских ужимок. И если в "Па-де-катр" они лишь слегка иронизировали над женской манерностью и фривольностью, бросая искоса многозначительные взгляды, то уж в па-де-де из "Дон Кихота" и в "Сильфиде" комично выглядел сам дуэтный танец. Впрочем, пародийные партнерские поддержки и подхваты вполне сочетались с высокотехничным мужским, а в случае с Китри — женско-мужским танцем. У нелепой долговязой Сильфиды оказался юркий Джеймс, справлявшийся с заносками, а у несравненной Китри — темпераментный и прыгучий Базиль.
Передав молодым исполнителям свои коронные в прошлом женские партии, Валерий Михайловский сохранил за собой самый главный финальный номер — "Умирающего лебедя". Он исполняет это фокинское творение, ерничать над которым привыкли даже школьники, без иронии. Но если раньше, надевая пачку и венок из перьев, он соперничал с великими балеринами, то нынче, подобрав костюм, годящийся как танцовщику, так и танцовщице, Михайловский избегает создания мифа красивой смерти, а танцует что-то очень свое: усталость, дряхление и физическое угасание. Его конвульсивный, грустно-обреченный танец, в котором вместо красоты символического ухода автор предлагает увидеть простую смерть, очень точен по физическим ощущениям. Танцуя почти полвека, Валерий Михайловский, наверняка, лучше других понимает, что именно такой исход неизбежен.