Вчера в Верховном суде Северной Осетии продолжалось оглашение приговора Нурпаше Кулаеву, участвовавшему в захвате школы #1 Беслана. Вынесения приговора потерпевшие ждали в пятницу, но к обеду стало ясно, что его оглашение займет еще несколько дней.
За несколько минут до начала процесса одна из потерпевших встала и обратилась к заместителю генпрокурора России Николаю Шепелю, возглавляющему на слушаниях обвинение: "Николай Иванович! Мы вас приглашаем на пресс-конференцию после вынесения приговора". Они были уверены, что судья Агузаров вынесет приговор в этот день. У гособвинителя было, похоже, другое мнение, но он неопределенно сказал: "Посмотрим". Ввели подсудимого Кулаева — одетый в синюю футболку, аккуратно подстриженный, с румянцем на щеках, он выглядел вполне благополучным. Только приглядевшись, можно было заметить его волнение: у подсудимого непроизвольно поднимались брови, и он периодически закусывал верхнюю губу. Видимо, он тоже ждал в этот день вынесения приговора. Только когда многочисленных фото- и тележурналистов, окруживших его застекленную клетку, попросили выйти, он вздохнул с некоторым облегчением.
Вошел судья Тамерлан Агузаров. Накануне стало известно о том, что судья тяжело болен, и сейчас на него смотрели с еще большим сочувствием, чем раньше, когда судью жалели просто потому, что, читая приговор, он стоял, разрешив всем остальным сесть. Разумеется, разговоры о том, что судья в приговоре вынужден отражать версию Генпрокуратуры, как-то сами по себе прекратились: все понимали, что человека с таким заболеванием вряд ли можно заставить вынести то или иное решение.
Продолжая оглашать показания потерпевших, судья Тамерлан Агузаров привел описание внешнего вида боевиков, захвативших школу: "Их командир был с черной бородой, в черном плаще, с щелью между передними верхними зубами. Все были без масок, кроме одного боевика, который маску никогда не снимал. Среди боевиков были две женщины в черной одежде со взрывчаткой на поясе". Боевики называли друг друга по именам и кличкам — Абдулла, Рашид, Полковник. Главными в банде были Полковник и его помощник с раненой рукой. Они сказали, что являются представителями чеченского народа и требуют вывода войск из Чечни, а также освобождения своих товарищей из СИЗО Владикавказа.
Судья Агузаров повторил несколько раз подобные показания. Это была важная деталь не столько для процесса над Нурпашой Кулаевым, сколько для следствия по основному делу. "Если бы не было требований о выводе войск, требования террористов нельзя было бы назвать политическими,— говорили потерпевшие.— Андреев (руководитель УФСБ по Северной Осетии Валерий Андреев.— Ъ) в суде так и говорил, что боевики не выдвигали политических требований. Но они выдвигали. И поэтому руководство операцией перешло именно к ФСБ. Значит, вина ФСБ в том, что переговоры не проводились".
Далее судья огласил показания потерпевшего Рудика, у которого в школе были жена и две дочери и который "выносил детей из школы, но своих не нашел. Потом он опознал тела жены и двух дочерей в морге". Еще один потерпевший показал, что сразу после первого взрыва у него загорелись волосы на голове и он тушил их руками. Этот свидетель опровергал версию следствия о том, что пожар начался, когда живых в спортзале уже не было.
Потерпевшие жадно ловили каждое слово судьи. Они уже сейчас пытались угадать, каким будет приговор. Хотя больше всего их волновал не сам приговор, а определение по делу о теракте, которое судья пообещал вынести по окончании оглашения приговора. От этого, по их мнению, зависела судьба основного дела. Но к середине дня стало ясно, что оглашение затягивается еще на несколько дней: судья прочитал только половину приговора.
— Сразу после окончания оглашения приговора мы соберем пресс-конференцию, где скажем все, что у нас накопилось за время этого процесса,— сказала, выходя из зала суда, потерпевшая Рита Сидакова.— Сейчас мы еще не можем сказать все, потому что ждем, чем закончит этот процесс судья. Но нам все время звонят журналисты, спрашивают, чего мы ждем, что мы думаем и так далее. Честно говоря, мы очень устали.
Но отдохнуть от журналистов им не удавалось. Вчера во Владикавказе стало известно, что создатели кинофильма "Код да Винчи" будут снимать кино о теракте в Беслане. Почему-то всем было очень интересно знать, что думают по этому поводу матери. А матери, уставшие от процесса, ничего не думали. Они не понимали, при чем здесь кино. И как вообще кино связано с их трагедией. Одна из потерпевших — Аннета Гадиева — сказала, что в кино не передашь всего того ужаса, который пережили их дети. И еще в кино, которое снимают на Западе, наверняка террористов покажут с симпатией. Поэтому она против. Другие женщины растерянно отвечали, что если это поможет показать правду, то, может быть, и стоит снять это кино. "Если они покажут, что штурм и гибель людей произошли по вине силовиков, то пусть,— сказала лидер комитета 'Голос Беслана' Элла Кесаева.— Я за любые методы, которые откроют людям то, что произошло на самом деле в школе".