юбилей
В минувшую среду в Кремле прошел торжественный прием по случаю 75-летия первого президента России Бориса Ельцина. Впервые в истории бывший глава страны принимал гостей в Кремле. Среди приглашенных был специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ. На ужине, по его мнению, произошло подлинное прощание с эпохой Бориса Ельцина.
Борис Ельцин вместе с женой стоял в Малахитовой гостиной Большого Кремлевского дворца. Он уже второй час встречал здесь гостей. Гости шли по ковровой дорожке. Подарки они оставляли внизу, на первом этаже, у гардероба.
Я вошел в Малахитовую гостиную ровно в семь вечера, с боем курантов. Я был уверен, честно говоря, что опоздаю. В городе в этот вечер были чудовищные пробки, и я был уверен еще в одном: половина из трехсот гостей приедет еще позже. И я очень нервничал, потому что известно: именинник сам не опаздывает и терпеть не может, когда опаздывают другие.
И об этом, конечно, знал не только я, ибо я, как выяснилось, вошел в Малахитовую гостиную последним.
— Спасибо вам, Борис Николаевич,— сказал я, вручая ему букет белых роз.
Он подумал и спросил:
— А за что?
— За все, что вы сделали для нас. Для нас, журналистов, вы действительно сделали все.
Он снова внимательно посмотрел на меня, подумал и пробормотал:
— Ну, вы тоже неплохо поработали.
Из Малахитовой гостиной гости проходили в Александровский зал. Шампанское и соки. У самого входа я наткнулся на экс-президента США Билла Клинтона. Похудел он, такое впечатление, сильно. Был при этом крайне весел. Все хотели с ним сфотографироваться. Рядом с ним, чуть сзади, ходила эффектная молодая мулатка и ревниво наблюдала за вниманием, которое общественность оказывала бывшему президенту США. Стажерка какая-то, с тревогой подумал я. Позже выяснилась, что мулатка работает охранником. Так до обидного элементарно объяснился ее ревнивый взгляд. Моя попытка сфотографироваться с Биллом Клинтоном (или хотя бы с мулаткой) провалилась. Оба куда-то вдруг пропали.
В камерном Андреевском зале стояли стулья и вот-вот должна была зазвучать камерная музыка. Билл Клинтон вошел сюда за несколько минут до появления Бориса Ельцина и Владимира Путина. Вместе с ним вошли президент Белоруссии Александр Лукашенко, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, бывший канцлер ФРГ Гельмут Коль, бывший президент Украины Леонид Кучма, бывший президент Киргизии Аскар Акаев... В зале сидели люди, работавшие и дружившие с Борисом Ельциным, а также работающие с Владимиром Путиным — сотрудники администрации президента, несколько губернаторов, генпрокурор Владимир Устинов, бизнесмены Вагит Алекперов, Роман Абрамович, Олег Дерипаска, спортсмены Евгений Кафельников, Марат Сафин, отпустивший бородку и усики и вообще сделавший все для того, чтобы быть максимально похожим на киномушкетера Арамиса, члены многочисленной семьи Бориса Ельцина, его дети, зятья, внуки... В зале было поразительное смешение возрастов, стилей, профессий и эпох.
Концерт в Андреевском зале вел глава агентства по культуре Михаил Швыдкой.
— У каждого сидящего здесь жизнь сложилась бы по-другому, если бы не Борис Николаевич Ельцин,— сказал он,— если не считать, наверное, Билла Клинтона и Гельмута Коля. Но и их жизнь сложилась бы по-другому, если бы они имели в лице президента России другого человека! Он был человеком ХХ столетия, у которого было много иллюзий, и расставание с ними требовало большого мужества.
После концерта гости перешли в Георгиевский зал. Там были накрыты столы, каждый на восемь человек. В центре зала этакой загогулиной, незавершенной буквой "П", стоял стол для главных гостей. За ним разместили первого президента России и всех остальных президентов, бывших и настоящих (и может быть, будущих — во всяком случае, про господина Лукашенко в этом смысле можно говорить уверенно).
Меню производило впечатление на людей, которые не в первый раз едят в Кремле. Они обескураженно признавались, что оно отличается от обычного ассортимента — в лучшую сторону. Ломтики из мяса камчатского краба сервировались на мармеладе из груши. Подавали террин из свежей утиной печени и имбирного пряника, который сервировался пюре из чернослива, приготовленного в соусе из выдержанного портвейна; филе фазана, фаршированное сморчками и свежими овощами; стерлядь "империал" с черной икрой и спаржей; жаренные медальоны из телятины под соусом из брусники с запеченным картофелем и белыми грибами. Вся эта история усугублялась граните из водки и клюквы. Был обещан праздничный торт.
Первый тост произнес Борис Ельцин. Он говорил о том, как утром 1 января 2000 года он проснулся, обнял жену и почувствовал себя свободным человеком. О том, что они теперь свободные люди, он с наслаждением сообщил и ей (то есть, видимо, разбудил).
Первый президент России говорил, что в этом зале собрались люди, с которыми он работал и дружил, пока был президентом. И заявил, что "первый раз за тысячу лет бывшему руководителю не отрывают голову, а устраивают в его честь прием в Кремле". Выпить Борис Ельцин предложил за Россию и ее президента Владимира Владимировича Путина. Выпили.
После этого с бокалом в руках со своего места поднялся Владимир Путин. Он говорил о мужестве Бориса Ельцина и его роли в истории, о свободе и демократии во всем мире. Он вспомнил, что когда Борис Ельцин называл господина Клинтона другом Биллом, а господина Коля другом Гельмутом, "то мы иногда улыбались, но теперь, когда прошло столько лет и они уже не работают президентами, они сидят в этом зале на его дне рождения, и значит, так, как он говорил, так и было".
Прочувствованную речь произнес посол России на Украине Виктор Черномырдин, одно время работавший при Борисе Ельцине премьер-министром.
— Борис Николаевич,— сказал он,— работать с вами было трудно. Конечно, Ельцин не ангел.
Борис Ельцин поднял голову и внимательно посмотрел на Виктора Черномырдина.
— Но ангелы и не могут управлять государством,— закончил господин Черномырдин.
Все выпили за это, а Борис Ельцин продолжал не отводя глаз внимательно смотреть на своего бывшего подчиненного.
Слово получил Нурсултан Назарбаев, который рассказал, что если бы в свое время послушали его, то Советский Союз "не рассыпался бы". Он сказал: "То, о чем мы с вами, Владимир Владимирович, мечтаем,— Евразийский союз — это будет!"
— Впервые,— подвел итог Нурсултан Назарбаев,— в Кремле в таком почете бывший глава страны. Это пример для подражания!
Он продолжил, говоря о том, что у Бориса Ельцина было "такое правительство, что после того, что оно сделало со своим народом, оно было обязано на нем жениться".
Спиной ко мне за соседним столом сидел в это время бывший премьер Сергей Кириенко (при котором Россия пережила дефолт 1998 года). Спина вздрогнула. Господин Кириенко что-то шепотом сказал соседу. Вряд ли он объяснял, почему он тогда не проявил такого благородства.
А Борис Ельцин почти ничего не комментировал. Он бросил только одну реплику. Когда Нурсултан Назарбаев вспомнил про "большую дружбу" именинника с бывшим президентом СССР Михаилом Горбачевым и предположил, что "это все наносное, все это пройдет", Борис Ельцин потянулся к микрофону и пробормотал, но так, чтобы услышали все: "Не пройдет".
Президент Белоруссии Александр Лукашенко благодарил Бориса Ельцина за все, что тот сделал для него лично.
— Борис Николаевич,— говорил он,— я даже представить себе не мог, что я был бы президентом Белоруссии, если бы все это не произошло...
За это он предложил и выпить.
Потом Игорь Бутман играл на саксофоне. После выступления его подозвал к себе первый президент России и о чем-то поговорил, показывая на его саксофон и Билла Клинтона. Господин Клинтон громко смеялся.
— Хотите играйте, хотите говорите,— предложил выступить ему Михаил Швыдкой.
Господин Клинтон предпочел сказать.
— Когда меня приглашали на этот праздник,— произнес он, встав,— мне многие в Америке говорили: "Ты что, куда ты поедешь, там же минус 30!" Ельцин начнет говорить, сказал я им, и я сразу согреюсь!
Билл Клинтон и правда в этот момент уже выглядел разрумянившимся. Он рассказал, что когда впервые познакомился с Борисом Ельциным, тот уже был президентом России, а у него, Билла Клинтона, в разгаре была предвыборная кампания.
— И он мне говорит,— вспоминал господин Клинтон, показывая на именинника,— что я, наверное, хороший, порядочный парень, но я никогда не буду президентом США.
Билл Клинтон рассказал эту историю в своем предвыборном штабе, и там все очень расстроились. А он утешал их.
— Я им сказал: "Неважно, буду я президентом США или не буду. Важно, чтобы все избиратели США поддержали сейчас Бориса Николаевича (он так и сказал, без запинки: 'Бориса Николаевича'.—А.К.) Ельцина."
Билл Клинтон не рассказал, как отнеслись к этому замечанию в его предвыборном штабе. В Георгиевском зале оно было принято на ура.
В заключение Билл Клинтон приписал Борису Ельцину одну чужую заслугу — снос Берлинской стены. Необходимые уточнения внес Гельмут Коль.
— Включаю я однажды телевизор,— продолжил господин Коль,— а там показывают, что Борис Ельцин стоит на улице на танке! И говорит что-то! Я сразу позвонил президенту США и говорю: "Слушай, надо ему чем-нибудь помочь!"
Воспоминание об этом эпизоде вызвало у Билла Клинтона новый приступ хохота. Он кивнул буквально сквозь слезы.
После этого со своего места встал Борис Ельцин. Он решил, что пора ему все же сделать пару мелких замечаний.
— Вот тут и Гельмут Коль, и Билл Клинтон говорили, что они нам много помогали. Я никого, конечно, не хочу обидеть, но вот когда нам действительно нужна была помощь, когда люди в России буквально недоедали, Германия нам правда помогала, а Америка нам не помогала!
За столами наступило молчание. В наступившей тишине я слышал только смех господина Клинтона. А уже было несмешно.
— Вот Виктор Степанович (Черномырдин.—Ъ) работал со мной бок о бок шесть лет, а потом я его сдал...
Тишина стала, как говорится, звенящей.
— Сдал его! — с вызовом повторил именинник.— А он теперь сидит здесь! Он не обиделся, потому что понял, что я это сделал, чтобы дать дорогу молодым.
Именинник снова отвечал тем, кто выступил до него,— на этот раз, по-моему, Нурсултану Назарбаеву.
— Вот человек, с которым мы работали, создавали Союз,— продолжил Борис Ельцин, посмотрев на Александра Лукашенко.— Про него много разного говорят, но лучше всех его знает только тот, кто его лучше всех знает (пауза в несколько секунд.—А.К.). А лучше всех его знает... (еще одна пауза, длиннее.—А.К.) я! И я вот что скажу: с Александром Григорьевичем надо дружить.
Борис Ельцин сел на место с чувством исполненного долга, предоставив слово режиссеру Галине Волчек, "близкому другу нашей семьи". Она заявила (с некоторым, кажется, вызовом), что у Бориса Николаевича Ельцина есть качество, которого она больше почти ни у кого не встречала:
— Он не боялся извиняться за собственные ошибки.
Вечер шел к концу, и меня не оставляло ощущение, что я присутствую на событии, о котором буду рассказывать детям (я уж не говорю о читателях). Дело было не в том, что ужин проходил в Георгиевском зале. Этот зал, много лет излучающий энергетику вручения верительных грамот (а не подарков ко дню рождения), мог, наоборот, погубить это мероприятие. Но ничего этого не происходило. А происходило следующее. В этот вечер, а не 31 декабря 1999 года, происходило настоящее прощание с эпохой Бориса Ельцина.
А он молчал. И я понимал: ищет какие-то слова, которым суждено закончить этот вечер.
— Спасибо вам,— произнес он.— Спасибо за то, что в этом зале сидят люди, которые меня любят. Или хотя бы не ненавидят.