«Право на собственность стало весьма эфемерным»

Многие российские компании на фоне санкций потеряли свои зарубежные активы. В их числе производитель кровельных и изоляционных материалов «Технониколь», завод которого в Польше был взят под внешнее управление. Как производитель оценивает свои потери и почему намерен продолжать работу за рубежом, “Ъ” рассказал совладелец и управляющий партнер «Технониколь» Сергей Колесников.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— В июле Польша национализировала ваши заводы на своей территории. В каких еще странах у вас возникли подобные проблемы?

— До февраля 2022 года активы «Технониколь» были расположены в пяти странах помимо России — в Великобритании, Германии, Италии, Литве и Польше. В Великобритании мы были вынуждены их продать, а в Польше столкнулись практически с рейдерским захватом.

К моменту начала СВО «Технониколь» занимала около 20% польского рынка изоляционных материалов. Мы двадцать лет боролись за этот рынок и, можно сказать, стали значительным игроком. Но местное правительство ввело незаконные односторонние санкции в отношении наших активов, персональные санкции против меня лично и принудительно назначило администратора.

Компания была прибыльной, а на ее счетах находилась значительная сумма денег, так что никакого внешнего управления не требовалось. Но нашу обязанность платить налоги в бюджет России там представили как угрозу территориальной целостности Украины.

— Есть ли у этих действий правовые основания?

— Государствам—членам ЕС запрещено вводить односторонние санкции, если нет санкции со стороны ЕС. Таким образом, Польша нарушает статью 215 договора «О функционировании Европейского союза». При этом рассмотрение дела в отношении нашего предприятия инициировало не правительство, а Ассоциация производителей изоляционных материалов.

Условно говоря, на нас пожаловались конкуренты. Эта организация уже много лет пытается дискредитировать «Технониколь». С 2015 года они неоднократно обращались к правительству с просьбой закрыть страну для российских компаний, в том числе для российского экспорта. В то же время членами этой ассоциации являются крупные международные бренды, которые успешно работают в России и продолжают инвестировать сюда деньги, а также платить налоги.

В частности, компания Icopal (производитель изоляционных материалов, завод расположен в Петушках.— “Ъ”). Также есть компания Soprem — имеет завод в Самаре,— никто ей не мешает работать, ее показатели растут. Плюс, у нас до сих пор работает польский производитель строительной химии группа Selena — является членом ассоциации по бренду Matizol. И никаких санкций против них не вводится.

Эти компании после 2022 года продолжают инвестировать в Россию, у них положительные финансовые показатели и, несмотря на позицию и ситуацию во внешней политике, они продолжают участвовать в государственных тендерах в России, а также инвестируют, развивают свой бизнес и платят здесь налоги. Я считаю, что конкурировать нужно честно, а не через закрытие предприятий. Поэтому налицо двойные стандарты.

— Вы планируете оспаривать решение польских властей?

— Обязательно. Мы от лица компании уже подали иск в суд Польши. Но внешний управляющий пытается лишить нас и этого права, отозвав доверенности, выданные от лица наших польских предприятий юристам. Хотя в решении о введении внешнего управления было написано, что он прислан только для продажи активов, он не имеет права отзывать доверенности.

Будем делать это и на уровне ЕС в Брюсселе. Иск в ЕСПЧ уже подали. Мы полны решимости использовать все доступные средства правозащиты для борьбы с этими незаконными действиями, направленными против меня лично и моих компаний. Хотя пока говорить об успешном судебном опыте невозможно, так как нет подобных кейсов. Ведь мы не единственные. В Польше под санкции попали все российские компании: НОВАТЭК, «Спортмастер», «Акрон».

— Насколько долгим может оказаться судебный процесс?

— Суды в Европе — это всегда небыстро. Я рассчитываю, что в лучшем случае это займет два года, но может затянуться и дольше. Тем более польские суды находятся под политическим давлением. И даже если вы, условно говоря, Иисус Христос, сын Божий, в любом случае скорее вас приговорят к смерти, нежели оправдают. Поэтому, даже если я ни в чем не виновен, ждать оправдательного приговора в Польше было бы удивительным. Но если суд признает правоту польского правительства, значит, он признает, что никаких гарантий для будущих инвесторов нет и не будет.

— В других странах ваши предприятия по-прежнему работают, видите ли вы для них риски?

— Наши заводы в Германии и Литве, а также три предприятия в Италии работают, все они являются юридическими лицами ЕС, платят там налоги, и работают там граждане ЕС.

— После продажи завода в Польше вы все равно не получите деньги за него?

— Если актив будет продан, и еще непонятно, по какой цене, то деньги за него будут заблокированы и недоступны для меня и акционеров. К тому же внешний управляющий не продает актив как единое целое, он продает его по частям (оборудование и т. д.). В итоге владельцами юрлиц останемся мы, но там не будет основных средств.

— Во сколько вы оцениваете ваши потери?

— Минимум порядка €100 млн — это только инвестиции, которые мы сделали в этот завод в 2019–2020 годах. А также прибыль от него. В 2021 году это было около €10 млн. Если оценивать потери в целом, то это более €160 млн. Самая большая проблема в том, что мы теряем весь польский рынок. Потому что девятый пакет санкций запрещает экспорт нашей продукции в Европу. Для компании это не убийственно, она сможет работать и развиваться дальше, но это болезненно для нас.

— Другие иностранные активы не собираетесь продавать?

— Мы смотрим на каждую страну отдельно. Из тех стран, где появляются очень сильные антироссийские настроения, где банки не хотят работать с компаниями, у которых есть российские корни, где менеджмент настроен не очень лояльно, мы уходим. Например, из Шотландии. Германия и Италия находятся пока не в авангарде антироссийской риторики. Пока мы видим, что нам там позволяют работать, поэтому в Западной Европе мы себя чувствуем более или менее уверенно.

— Но инвестировать в зарубежные активы вы уже не сможете.

— Да, инвестиции в Европу мы пока заморозили. Во-первых, это запрещено законодательством. У нас валютный кордон между Россией и недружественными странами. И, естественно, глупо туда инвестировать, поскольку сейчас право на собственность, которое было незыблемо, стало весьма эфемерным. Система ценностей полностью поменялась за последние полтора года. То, что считалось безопасным, стало опасно, и наоборот.

— Насколько прибыльный рынок Европа в вашем сегменте?

— Европа стала, скажем честно, очень странным рынком. Там очень низкая доходность, и рынки стройматериалов сейчас испытывают колоссальное давление. В этом году будет сильное падение спроса во многих странах. В Германии мы видим снижение потребления на 30% по кровельным материалам, в Италии оно падает на 8%.

На следующий год снижение продолжится. Также отмечается спад по строительным работам в целом. В такой непростой ситуации активы, которыми мы управляем в Европе, находятся под давлением, конкуренция растет, маржа падает, становится сложно выживать даже в этих условиях. В то же время российский рынок, что для нас самих удивительно, растет.

— Это значит, что вы сконцентрируетесь на внутреннем рынке?

— В целом да. Теперь мы сконцентрированы на развитии в России и юго-восточном направлении. В конце первого или начале второго квартала 2024 года мы запускаем завод по производству каменной ваты под Алма-Атой мощностью 90–100 тыс. тонн. Там же мы планируем открыть в конце этого года завод по выпуску полистирола. Общие инвестиции составят порядка €100 млн.

В России мы планируем расширять производство под Ростовом. Мы видим очень высокий спрос на юге и планируем в 2026 году запустить новые мощности по производству каменной ваты в рамках второй очереди.

— Вы рассчитываете, что рост спроса в России будет стабильным?

— Потребление стройматериалов всегда неравномерно, но в целом мы ожидаем достаточно высокого, пусть и скачкообразного, роста. Понятно, что сейчас рынки очень сильно нагрелись. Мы встретились с определенной нехваткой рабочих, некоторых видов материалов. Правительство слегка охлаждает экономику через рост ставки рефинансирования и снижение ипотечных программ. Поэтому мы ожидаем, что в первом полугодии 2024 года будет небольшое охлаждение, что не значит, что рынок упадет.

Но это лишь небольшая пауза перед следующим скачком. Я смотрю позитивно на рынок строительства многоквартирного жилья, а также вижу большой потенциал в росте индивидуального строительства, которое в этом году стали стимулировать. Думаю, до 2030 года спрос на строительные материалы будет расти.

— Выход в дружественные страны вы не рассматриваете?

— Мы сейчас видим большие возможности прежде всего в странах ЕврАзЭС, поэтому для нас ключевыми рынками для развития являются Россия, Казахстан, Белоруссия. У нас есть проект строительства к 2025 году еще одного завода по пенополистиролу мощностью около 450 тыс. кубометров к юго-востоку от Ташкента с инвестициями свыше €15 млн.

Дальнее зарубежье менее интересно в силу многих причин. Достаточно сложно прогнозировать изменения валютного законодательства с российской стороны. Выход на рынки Индии или Египта мы рассматриваем уже ближе к 2030 году.

Интервью взяла Ольга Мордюшенко