Сегодня в книжном клубе на Австрийской площади состоится презентация заключительного 7-го тома энциклопедии "Новейшая история отечественного кино. 1986-2000", изданного журналом "Сеанс". Будет поставлена точка в истории уникального проекта. Энциклопедию перечитал член ее редколлегии МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ, присутствовавший при рождении проекта.
Конец ХХ века считается в России едва ли не концом энциклопедической формы систематизации знаний. Последний фундаментальный кинословарь вышел в 1987 году: он катастрофически устарел, не говоря уже об изранивших его цензурных поправках. Прекратился где-то на букве "М" выпуск словаря "Русские писатели. 1800-1917": о продолжении, посвященном ХХ веку, не вспоминают. Не то время наступило такое поверхностное, "бездуховное", не то взбунтовалось против попыток описать его. На этом фоне "сеансовский" проект, задуманный в 1996 году, казался чистой воды авантюрой, компенсацией того, что кино в России тогда почти не снимали, а следовательно, и авторам "Сеанса" писать было почти не о чем.
На первых порах ни о какой энциклопедии речи не шло. Главный редактор "Сеанса" Любовь Аркус просто удивилась, как время бежит: надо же, уже десять лет, как перестройка началась. Имелась в виду перестройка в кинематографе, точка отсчета которой — состоявшийся в 1986 году V съезд Союза кинематографистов СССР. На съезде брежневский официоз в руководящих креслах заменили "шестидесятниками", приняли решение разобрать "полку" запрещенных фильмов и заговорили о хозрасчете. "Демократы" называли его "историческим", консерваторы — "истерическим". Юбилей решили отметить выпуском спецномера "Сеанса": хронология, портреты ярких дебютантов десятилетия. Потом оказалось, что спецномера мало: нужна книга. Количество запланированных томов возрастало год от года, пока не достигло семи нынешних фолиантов формата А4, в каждом из которых до 750 страниц. Проект пережил дефолт, пожар в редакции, смерть одного из его авторов Сергея Добротворского и "возрождение российского кино". К нему были привлечены все видные российские критики, включая авторов Ъ.
Проект перерос рамки не только однотомника, но и сугубо кинематографического издания: получилась "энциклопедия русской жизни" переломного периода. Первые три тома — собственно "Кинословарь": 1100 статей обо всех, кто отметился в кино этих лет. Специфика словаря в том, что сухая, объективная справка о каждом фигуранте сопровождается эссе ярко выраженного авторского толка. В этих статьях Сергея Маковецкого сравнивали с человеком, продавшим свою тень. Фильмы Павла Лунгина описывали как "удивительную магнетическую страну, в которой шампанское пьют с утра, капусту квасят в ванной, отрезанные головы ставят в холодильник, чтоб не воняло". Но из стилистической вязи органично рождались чеканные формулы времени. "Чрезмерное количество сыгранных людей в форме часто ведет к неконтролируемой державности и презрению к свободам". Это критик Денис Горелов о гражданской позиции Василия Ланового. "Давайте, попробуйте 'перестроить' болезнь, бедность, смерть, взаимное отчуждение мужчин и женщин, родителей и детей". Это Татьяна Москвина об абсолютном несоответствии перестроечному времени голоса Ренаты Литвиновой, тем не менее заставившей слышать себя.
Если первые три тома более или менее похожи на энциклопедию, пусть и авторскую, то следующие четыре, "Кино и контекст", вообще не лезут ни в какие ворота принятых стандартов. Подробнейшая, иногда поденная, роспись всего, что приключилось за отчетный период не только в кино, включая мировое, но и в политике, быту, музыке, литературе, театре, гуманитарных науках, философии. Комментарий (всего их — 5000) к событию порой занимает по десятку страниц, глубоко ныряя в "историю вопроса". А 10 тысяч включенных в энциклопедию фотографий вызывают странное ощущение эпохи, узнаваемой, вчерашней, живой, но и незнакомой, прочно забытой, чужой. Вот чем может обернуться неосторожно брошенная реплика: дескать, как время-то летит.