Пламя горящего ГАЗа

В истории Второй мировой войны налеты немецкой авиации на Горький стоят в одном ряду с бомбардировками Герники, Лондона, Берлина, Перл-Харбора или Дрездена с той лишь разницей, что что о советском городе не пишут картины и не снимают художественные фильмы. С 4 по 22 июня 1943 года Горький подвергся серии массированных ночных атак «Люфтваффе», главной целью которых являлось выведение из строя Горьковского автомобильного завода. Это был крупнейший за всю войну удар по тыловому промышленному центру Советского Союза, окончившийся для неприятеля полным успехом и ставший одной из самых трагических страниц в истории города.

В 30-е годы Горьковский автомобильный завод имени Молотова был одной из громких строек социализма и предметом гордости всей страны. Советское государство любило тогда создавать промышленные центры и заводы-гиганты, вряд ли представляя себе их уязвимость в случае будущей войны.

В самом городе Горьком, кроме ГАЗа, насчитывалось несколько десятков заводов, имевших большое значение для обороны: «Красное Сормово», «Красная Этна», «Двигатель революции», «Нефтегаз», авиастроительный завод № 21, номерные заводы № 119, 466 и 469, заводы радиоаппаратуры имени Ленина и имени Фрунзе, артиллерийский завод № 92, завод боеприпасов № 558, завод фрезерных станков, металлургический и инструментальный завод имени Кагановича и другие. Множество предприятий располагалось в близлежащих городах.

В Германии, наоборот, старались рассредоточить предприятия по всей стране, что делало уничтожение производства очень сложной задачей для вражеской авиации, а также устраивали подземные цеха. Впрочем, у обеих систем были свои плюсы и минусы — та же логистика между большим количеством заводов и цехов отличалась сложностью и затратностью.

Все недостатки советского подхода проявились летом 1943 года, когда «Люфтваффе» нанесло удар по промышленным центрам Поволжья — городам Горький, Ярославль и Саратов. Самые большие разрушения тогда получил Горьковский автозавод.

Снаряды — фронту!

После начала Великой Отечественной войны ГАЗ сосредоточил на себе очень большую номенклатуру обороной продукции, причем это были не только автомобили.

Согласно отчету за 1942 год завод выпустил 23 591 грузовик — в основной массе это были обычные «полуторки» ГАЗ-АА, а также самосвалы ГАЗ-410, трехосные ГАЗ-ААА, газогенераторные ГАЗ-42, автобусы ГАЗ-03-30, санитарные ГАЗ-55, штабные ГАЗ-05-193 и шасси без кузова.

Легковых моделей завод сделал всего 81 машину — это 12 седанов ГАЗ-М1, 67 внедорожников ГАЗ-64 и два полноприводных седана ГАЗ-11-73, поставлявшихся высшему командованию Красной армии.

Также ГАЗ собрал на своем конвейере и 12 644 автомобилей, поставлявшихся к нам по ленд-лизу. Автомобили приходили из США в ящиках в разобранном виде, а в Горьком осуществляли только крупноузловую сборку.

Кроме автомобилей, ГАЗ был одним из главных поставщиков легких танков Т-60 и Т-70. За 1942 году их сделали 1920 и 4270 единиц соответственно. И еще ГАЗ сдал фронту 2485 легких бронеавтомобилей БА-64.

В отчете значатся автомобильные моторы и моторы для комбайнов, газогенераторные установки, мотоциклетные коляски, комплекты цепей противоскольжения «Гаянт», походные кухни и различные запасные части.

Колесный цех ГАЗа штамповал диски не только для своих моделей, но и для грузовиков ЗИС и ЯГ, автобусов, троллейбусов, артиллерийских орудий. Так, колес марки КПМ для 76-мм дивизионной пушки Ф-22 завод в 1942 году выпустил 19 234 штуки. Колеса типа ГАЗ-А, которых сделали 57 207 штук, применялись на 45-мм противотанковых пушках. Этот же цех поставлял и катки для танков Т-34.

Как и другие автозаводы, во время войны ГАЗ производил и вооружение — за 1942 год это 23 тысячи 82-мм минометов, свыше 3,2 млн бронебойных 45-мм снарядов и свыше 6,3 млн взрывателей АМ-А и 372 тысячи сопловых блоков для реактивных снарядов М-13 — знаменитых «Катюш».

Называлась даже примерная дата

Неудивительно, что ГАЗ стал одной из главных целей «Люфтваффе». Ранее город Горький подвергался ударам с воздуха как в 1941-м, так и в 1942 году — автозавод тогда пострадал, но незначительно. Массированных бомбардировок тогда не было, в основном единичные налеты, причем сопровождавшиеся потерями самолетов. Последний раз группа немецких бомбардировщиков появилась над Горьким в ночь с 6 на 7 ноября 1942 года, когда целью стал нефтеперерабатывающий завод «Нефтегаз». Затем наступило продолжительное затишье, сыгравшее роковую роль.

О том, что в июне 1943 года немецкая авиация готовит массированный удар по тыловым промышленным центрам, никто из советского командования, очевидно, не знал. Более того, в целях прикрытия немцы запустили дезинформацию о том, что налет будет осуществляться на Москву. И, судя по всему, она сработала.

Из воспоминаний генерала Даниила Арсентьевича Журавлева, в 1943 году — командующего Московским фронтом ПВО: «Идея организации налета на Москву в это время настойчиво обсуждалась в немецком генеральном штабе. Еще в мае 1943 года я получил предупреждение о готовящемся массированном налете на Москву. Называлась даже примерная дата: 5—6 июня. Такие детали, как правило, устанавливаются лишь тогда, когда планируемая операция вступает в период непосредственной подготовки и когда к ее осуществлению привлекаются практические исполнители. Помню, в первых числах июня мне пришлось разговаривать по этому поводу с И.В. Сталиным. Он интересовался готовностью противовоздушной обороны столицы к отражению возможного налета. В то время я мог вполне обоснованно ответить, что воздушный противник получит сокрушительный отпор».

В дополнение к «дезе» 2 июня на фотографирование Москвы был отправлен самолет-разведчик Junkers Ju 88D, сбитый в районе Бородино тараном нашего истребителя МиГ-3 под управлением младшего лейтенанта Сырейщикова. Немецкий экипаж из четырех человек погиб полностью, Сырейщиков успел выпрыгнуть с парашютом и благополучно приземлился.

Советская контрразведка с помощью радиоигр тоже внедряла дезинформацию о работе оборонной промышленности, в частности, немцев удалось убедить в том, что на ГАЗе выпускаются танки Т-34 в количестве 800 штук в неделю. Очевидно, так было сделано, чтобы отвести угрозу от завода «Красное Сормово», где действительно выпускалась треть всех танков Т-34, но это и способствовало превращению автозавода в одну из главных целей «Люфтваффе».

Знал все об автозаводе

К налету на Горький немцы привлекли самолеты 4-го и 6-го воздушных флотов, действовавших с аэродромов в Орле, Брянске, Карачеве, Олсуфьево и Сеще. Это были Heinkel He 111 и Junkers Ju 88 — основные бомбардировщики «Люфтваффе». Боевая нагрузка самолетов отличалась разнообразием: фугасные бомбы до 2000 кг, осколочные 70-килограммовые и тяжелые зажигательные, мины и кассетные коробки. Как выразился кто-то из наземного персонала немецкого аэродрома, «это была изысканная коллекция».

Операция держалась в секрете до последнего — даже сами пилоты узнали, что летят бомбить Горький за несколько часов до вылета. До того многие из них думали, что полетят на Москву.

Подробно и тщательно был разработан подход к цели. К Горькому планировалось лететь южнее Москвы, оставляя в стороне мощную ПВО столицы. К слову, московская ПВО немецкие бомбардировщики все же обнаружила, но никаких мер к их уничтожению не приняла. Как объяснял потом в своих мемуарах генерал Журавлев, так делалось для того, чтобы не ослаблять защиту Москвы с воздуха, поскольку налет на Горький мог оказаться отвлекающим маневром.

Хорошо был известен немцам и сам автозавод — планировка территории, расположение цехов и подведение коммуникаций, поскольку к его строительству привлекались в том числе фирмы и специалисты из Германии. Все сектора были поделены между экипажами, каждый штурман в полете держал перед собой фотографию объекта, который требовалось уничтожить.

Из воспоминаний Федора Демьяновича Чинченко, в 1943 году — заместителя начальника колесного цеха ГАЗа: «До сентября 1976 года я не понимал, почему немцы так быстро сумели разрушить автозавод. Пока не встретил в Берлине на совещании СЭВ бывшего работника штаба воздушного корпуса дальней авиации Германии г-на Нидерера. Он показал нам фото, в центре которого я увидел моего бывшего начальника на ГАЗе Леопольда Финка. На фото он был в генеральской форме — в 1943 году он командовал корпусом стратегической авиации. На автозаводе до войны он проектировал все подземные коммуникации, а потом работал у нас заместителем начальника ОТК завода».

Неизвестно, знали ли немцы о слабой противовоздушной защите ГАЗа — Автозаводский район прикрывал 784-й зенитно-артиллерийский полк, состоявший из пяти дивизионов по 15 батарей в каждом. Но и такой защиты было мало, учитывая состав частей ПВО.

Из воспоминаний П.С. Попова — в 1943 году лейтенанта 238-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона: «На вооружении у нас были зенитные пушки “сорокамиллиметровки”. Высота их стрельбы ограничивалась 4 км. Если самолеты летели выше, огонь их не доставал. Из наших частей на фронт забирали парней, взамен их присылали девчат. Очень добросовестные, старательные, они были и шоферами, и прибористами, работали на дальномерах. Абсолютное большинство прибывших девушек впервые увидело пушки, не слыхало их выстрелов, не видело разрывов авиабомб».

Столбы пламени под грохот взрывов

Первый налет на Горький состоялся в ночь с 4 на 5 июня, по немецким данным в нем принимало участие 168 самолетов. Бомбардировщики подходили с двух направлений: Владимир-Ковров-Горький и Кулебаки-Арзамас-Горький.

Московский фронт ПВО обнаружил их около 22:30 и передал в штаб Горьковского ПВО сообщение о том, что значительное количество бомбардировщиков движется от линии фронта на северо-восток.

Сигнал воздушной тревоги в Горьком объявили в 23:56, но даже вой сирен не заставил проявить достаточную аккуратность в светомаскировке — окна многих предприятий, работавших в ночную смену, продолжали светиться, чем выдавали свое местоположение.

После полуночи посты ПВО в Вязниках и Кулебаках начали наперебой докладывать, что над ними в сторону Горького одна за другой идут большие группы немецких бомбардировщиков. В 00:35 зенитки Горьковской ПВО открыли по приближающимся самолетам заградительный огонь, впрочем, не причинивший им никакого вреда.

Бомбардировка началась в 00:40. Для дезориентации ПВО немцы сбросили осветительные «люстры» сразу на несколько районов города и над Окским мостом.

Первыми же бомбами были разрушены водозаборная станция на Оке, Автозаводская ТЭЦ и заводская подстанция — завод сразу же оказался отрезан от водоснабжения и полностью обесточен. Попытка подключиться к линии электропередач через Завод фрезерных станков № 113 не имела успеха — в течение всей ночной бомбардировки ГАЗ оставался без электричества.

Следующая группа бомбардировщиков сосредоточилась на самом заводе и наносила удары по литейному и кузовному цехам и механосборочному корпусу. В последнем от попадания зажигательных бомб начался крупный пожар, потушить его не удавалось всю ночь. Именно здесь находились главный конвейер, моторный цех, термический цех и цех шасси. От попадания бомбы в литейный цех взорвались доменные печи, выбросив в воздух почти километровый столб огня.

Пожарам во многих цехах способствовало и то, что маскировочные щиты на автозаводе, сделанные из досок, оказались хорошим горючим материалом.

Из воспоминаний Г.И. Зяблова — в 1943 году водителя-испытателя танков: «Главный конструктор завода А.А. Липгарт был не только отличным конструктором, но и быстро ориентировался в сложной обстановке и действовал там, где другие раздумывали, ждали указаний или согласования с начальством. После первой бомбежки он решительно взял всю ответственность на себя, велел немедленно разобрать маскировочные щиты вокруг зданий и убрать. Приказал вывести архив конструкторской документации и авиабензин. Архив увезли в подвалы монастыря села Борисова Дальнеконстантиновского района».

Возникшие пожары приходилось тушить, забирая воду из водоемов. Приступили к этому не сразу, поскольку пожарные насосы до налета были распределены по гидрантам, которые теперь были бесполезными, а на их переподключение к водоемам ушло время.

Из воспоминаний инженера ГАЗа Ивана Андреевича Харкевича: «Столбы пламени под грохот взрывов поднялись и в других частях Автозавода. Сразу целая огненная стена выросла над районом, таких налетов еще не было. Чувствовалось, что налет массовый, т.к. рев самолетов слышался один за другим, за ним — свист бомб и грохот разрывов. Немцы неистово бомбили по образовавшимся огненным ориентирам, одновременно бомбя шоссейные дороги вокруг завода и поселков... Зенитки били, но не очень интенсивно. Чувствовалась слабая защита... К двум часам ночи реже стали взрывы бомб, море огня полыхало над Автозаводом. Зенитки стали бить реже. Скоро все затихло».

Немецкие летчики из замыкающей группы бомбардировщиков потом рассказывали, что над всем городом поднималось огромное пылающее облако и клубы дыма, мешавшие точно прицелиться и попасть в цель. Из-за этого последние бомбы легли на дома и бараки в Автозаводском районе.

Отбой воздушной тревоги был дан в 02:45. Всего в ту ночь на Горький было сброшено 433 фугасных и 306 тяжелых зажигательных бомб, из них около пятисот — на ГАЗ. В ту ночь были убиты 61 человек и ранены 210. Все пожары удалось ликвидировать только к часу дня.

Стоял такой свист, что звенело в ушах

Второй массированный налет на автозавод состоялся в следующую же ночь, в нем участвовало до 150 самолетов. Днем над Горьким совершенно безнаказанно пролетели два самолета-разведчика Junkers Ju 88D, подробно зафиксировавшие на фотопленку результаты ночной атаки. К вечеру снимки были напечатаны и показаны командирам экипажей. Оказалось, что наибольшие разрушения получила центральная часть автозавода, поэтому на этот раз главной целью стал западный сектор ГАЗа.

Первый сигнал о приближении немецких самолетов штаб Горьковской ПВО получил из Москвы около 22:00. Сигнал воздушной тревоги в городе прозвучал в 23:36 и в 23:40 на ГАЗе, в 00:31 мин немцы сбросили осветительные ракеты и «люстры», первые бомбы упали на завод в 00:38.

Из воспоминаний Владислава Гурьева — в 1943 году подростка, проживавшего в Горьком: «Мы отчетливо видели немецкие бомбардировщики, летящие над Окой. Они шли группами по 20 самолетов, по четыре в ряд. Создавалось впечатление, что используя в качестве ориентира водонапорную башню, расположенную прямо напротив завода, они круто поворачивали на 90 градусов и спокойно, словно на учениях, бомбили цеха. Некоторые бомбардировщики сильно снижались, пикировали и даже включали прожектора. При этом стоял такой свист, что звенело в ушах, было отчетливо видно, как отделяются бомбы».

Зенитчики, прожектористы и ночные истребители пытались отразить налет, но безуспешно, хотя один немецкий бомбардировщик в ту ночь на аэродром не вернулся.

Как и в прошлую ночь, первыми были выведены из строя линия электропередач и водонапорная сеть, что сделало невозможным тушение пожаров с помощью гидрантов. После первой бомбардировки заводу обещали выделить 25 пожарных машин и пять пожарных автопоездов, но они прибыли, когда большая часть цехов уже была охвачена огнем.

Из докладной записки директора ГАЗа Александра Марковича Лифшица в городской комитет обороны города Горький: «В результате бомбометания и пожаров на заводе сгорели: моторный цех, главный магазин смежных деталей, склад резины, гараж автотягачей, диетическая столовая № 4, главный конвейер, паровозное депо, цех шасси, опытная мастерская. Своевременно потушены пожары на 6 объектах. По предварительным данным, только на заводскую территорию без территории поселков было сброшено непосредственно в здания цехов 60 бомб, а на территорию завода 100 бомб».

Зажигалки падали и затухали

Третий налет в ночь с 6 на 7 июня оказался самым страшным и разрушительным. Днем над ГАЗом появились два разведчика Junkers Ju 88D, снова в спокойной обстановке сфотографировавшие поврежденный автозавод. Поднятые по тревоге 18 истребителей перехватить их так и не смогли. Оценив полученные разведданные, в штабе немецкой авиадивизии на этот раз выбрали главной целью корпуса в северной части ГАЗа, где находился один из самых важных цехов — колесный.

На этот раз группы подлетали к Горькому с трех направлений. Первая шла по маршруту Ряжск-Муром-Павлово, вторая летела над железной дорогой Москва-Горький, а третья заходила к городу с юга через Арзамас. Всего в налете участвовало до 150 бомбардировщиков.

Сирены воздушной тревоги завыли в Горьком в 23:55. После полуночи как обычно в небе вспыхнули «люстры», первыми удары начали наносить пикирующие Junkers Ju 88А, затем к делу приступили Heinkel He 111, бомбившие из горизонтального положения. Бомбы ложились на инструментальный, штамповочный, прессовый, ремонтно-механический и моторный цеха.

В ту ночь немцы впервые применили горючую жидкость, которую в баках несли Junkers Ju 88А. Бомбардировщики снижались до небольшой высоты и буквально поливали завод этими огненными струями. Большая их часть попала на крышу колесного цеха, сделанную из деревянных перекрытий и с кровлей из рубероида. Огонь сначала охватил крышу, а затем и все здание, куда также попали несколько фугасных и зажигательных бомб.

Из воспоминаний Ф.Д. Чинченко: «И сейчас до мелочей помню те страшные часы. Без четверти двенадцать мы, работники колесного корпуса, услышали воздушную тревогу, а через 15 минут появились немецкие самолеты. Они зависли над корпусом. На парашютах спустили осветительные фонари. Были уничтожены зенитные точки. А потом начали падать зажигательные и фугасные бомбы. Хорошо, что мы заранее залили масляный пол водой. Зажигалки падали и затухали. Мы с начальником цеха Д.В. Горячим советовали людям прятаться под фундамент крупных прессов. Держали связь со штабом обороны, но вскоре вышла из строя рация. Примерно в полпятого приехал директор завода А.М. Лившиц. Увидел, в каком состоянии цех и мы с Горячим — грязные и полуобгоревшие, и, не выходя из машины, поехал докладывать, что завод уничтожен».

Всего в тот налет на завод упало около 170 бомб весом от 50 до 2000 кг, причем немцам удалось достичь до 90 прямых попаданий по цехам — это данные местной противовоздушной обороны, которые могут быть сильно заниженными. «Статистика» с немецкой и советской сторон могла отличаться в разы.

Потерь не имела

7 июня 1943 года немецкое радио сообщило о полном уничтожении Горьковского автомобильного завода. Наверное, это был один из немногих случаев, когда геббельсовская пропаганда не врала — почти все предприятие действительно лежало в руинах.

Сообщение в «Правде», наоборот, оказалось далеким от правды: «В ночь с 5 на 6 и с 6 на 7 июня авиация противника силами до 100 самолетов пыталась совершить налет на г. Горький. Большая часть вражеских самолетов на подступах к городу была рассеяна нашими ночными истребителями и огнем зенитной артиллерии. Несколько прорвавшихся самолетов противника беспорядочно сбросили бомбы на жилые кварталы. Нанесен некоторый материальный ущерб. Есть жертвы среди гражданского населения. При отражении налетов сбито 12 немецких бомбардировщиков. Наша авиация потерь не имела».

Буквально в тот же день «Люфтваффе» своими действиями опровергло советскую газету. Днем 7 июня над Горьким опять появились два разведывательных Junkers Ju 88D, на перехват которых были подняты истребители. На этот раз завязался воздушный бой, но все же немцам удалось уйти, при этом сбив ответным огнем два наших Ла-5.

Очередной налет в ночь с 7 на 8 июня был не таким массированным, как предыдущие три — по разным данным в нем участвовало от 20 до 60 самолетов, от бомб которых на автозаводе пострадал литейный цех ковкого чугуна и жилой сектор.

Попытку еще одного, уже пятого по счету, налета немцы предприняли в ночь с 8 на 9 июня, но тогда бомбардировщики пришлось развернуть на полпути и вернуть на аэродром из-за погодных условий.

Именно в тот день, 8 июня, советская авиация попыталась нанести ответный удар по аэродрому в районе Орла, откуда к Горькому поднималась часть немецких бомбардировщиков, но операция закончилась неудачей: никакого урона «Люфтваффе» нанести не удалось, зато было потеряно 19 из 34 самолетов — штурмовиков Ил-2 и истребителей сопровождения. Ночью на уничтожение немецкого аэродрома вылетели 160 советских бомбардировщиков, но и их работа не принесла успеха, а 21 самолет не вернулся на базу.

Налеты на Горький немцы продолжили в ночь с 10 на 11 и с 13 на 14 июня, но на подлете к городу бомбардировщиков уже встречал огонь из тяжелых зенитных орудий, выделенных Горьковской ПВО. Бомбометание производилось на большей высоте и уже не отличалось прежней точностью. Как и прежде, удары наносились по автозаводу, водозабору, ТЭЦ и жилым кварталам.

После последовал перерыв в несколько дней. Последний налет — седьмой по счету — состоялся в ночь с 21 на 22 июня. Это была вторая годовщина нападения Германии на Советский Союз, поэтому к дате готовились обе стороны.

Сигнал воздушной тревоги в ту ночь прозвучал в 0:13, зенитки открыли огонь в 1:02, бомбардировка продолжалась с 1:08 до 1:47. По данным Горьковской ПВО, в последнем налете участвовало 75 самолетов, из них около 40 прорвались к городу. На автозавод были сброшены 15 фугасных, 80 комбинированных фугасно-зажигательных и около 300 мелких зажигательных бомб. Пострадали два цеха — литейный цех № 3 и арматурно-радиаторный. Отбой тревоги был дан в 2:20.

Он, безусловно, допустил ошибки

Итоги бомбардировок выглядели катастрофическими. На заводе было разрушено 52 строения, причем полностью такие важнейшие объекты, как главный конвейер, колесный цех, кузнечный цех, цех шасси, ремонтно-механический цех и моторный цех, выведено из строя 5900 единиц оборудования, 8000 моторов, восемь цеховых подстанций, 28 мостовых кранов, свыше 9000 метров конвейера. За все дни налетов в городе было убито по разным данным от 254 до 282 человек, число раненых достигало пятисот.

Уничтожение одного из важнейших в стране оборонных заводов вызвало немедленную реакцию руководства страны. 5 июня Сталин лично написал постановление Государственного комитета обороны № 3524 «О противовоздушной обороне г. Горького».

Из текста постановления: «Создать комиссию в составе т. т. Берия (председатель), Щербакова и Громадина для вскрытия недостатков противовоздушной обороны в г. Горьком в связи с налетом вражеской авиации и для выработки строжайших мер по ликвидации недостатков и улучшению дела противовоздушной обороны».

Прибывший в Горький 7 июня нарком НКВД Лаврентий Берия поначалу приветливо общался с работниками Горьковского обкома ВКП(б), но когда приехал на завод и увидел масштабы разрушений, то подозвал к себе отвечавшего за ПВО генерал-майора Осипова и, по свидетельству очевидцев, прилюдно плюнул ему в лицо.

После Осипова Берия принялся за разнос девушек-зенитчиц, построенных в ряд по случаю приезда такого высокого начальства: «Что вы делаете?! Автозавод является важнейшим промышленным объектом страны, вашему полку поручено защищать его, но вы плохо справляетесь с поставленной задачей. В результате завод уже выведен из строя и продолжает получать большие разрушения». Но именно в этот момент в небе появился самолет-разведчик, поэтому Берии пришлось прервать свою речь и покинуть завод.

Результатом визита Берии и его комиссии стало снятие с поста генерал-майора Осипова и временное оставление в Горьком командующего ПВО страны генерал-полковника Громадина до назначения нового командующего и для организации противовоздушной защиты промышленных районов Горьковской области. Директор ГАЗа Лифшиц также был снят со своей должности, а на его место Сталин вернул бывшего директора Ивана Кузьмича Лоскутова.

Последний пункт постановления касался усиления противовоздушной обороны: «Дополнительно к имеющимся средствам защиты дать Горьковскому корпусному району ПВО: 100 орудий МЗА, 250 пулеметов ДШК, 100 орудий среднего калибра, 100 прожекторов и 75 аэростатов». Именно это подкрепление позволило достойно отразить последующие налеты на Горький.

Уже потом, на заседании Ставки в Москве, Сталин поднял вопрос об Осипове, но за него тогда вступился командующий ПВО страны генерал Громадин: «Товарищ Сталин, генерал-майор артиллерии Осипов — очень честный и знающий дело командир, один из старейших зенитчиков страны. Он, безусловно, допустил ошибки, однако ему можно полностью доверять». Эти слова и решили судьбу провалившего противовоздушную оборону города генерала — его назначили начальником Высшей офицерской школы ПВО.

Для генерала Осипова такое понижение было не в первый раз — в апреле 1942 году его за пьянство сняли с поста заместителя начальника Главного управления ПВО территории страны и отправили командовать Горьковским корпусным районом ПВО, как тогда посчитали, в глубокий тыл.

Впереди всех без исключения

Восстановительные работы на ГАЗе начались сразу же после первых бомбардировок. Уже 5 июня в Горький по распоряжению Сталина прибыл заместитель наркома по строительству Константин Михайлович Соколов.

Через два дня Соколов определил первостепенные потребности в материалах, которые требовалось в течение двух-трех дней экстренно отгрузить в Горький. В список вошли 800 тонн цемента, 300 тонн нефтебитума, 300 тонн кровельного железа, 3000 рулонов рубероида и 3000 рулонов пергамина, 150 железнодорожных вагонов пиломатериалов, 15 вагонов стекла и 20 вагонов шифера.

Прибывшая на завод комиссия довольно быстро смогла определить масштаб разрушений и определить перечень необходимых мер для восстановления. 10 июня из Горького в Москву по ВЧ передали пятнадцатистраничный проект постановления Государственного комитета обороны «О мерах первоочередной помощи по восстановлению цехов на Горьковском автозаводе Наркомсредмаша». Заместитель председателя Совнаркома Молотов, чье имя носил автозавод, написал резолюцию: «Проследите за быстрым решением этого дела».

Постановление начиналось со слов «ГОКО считает восстановление цехов на Горьковском автозаводе Наркомсредмаша важнейшей военно-хозяйственной задачей» и затрагивало 21 народный комиссариат — пострадавший от бомбежек ГАЗ восстанавливали если не всей страной, то почти всем Совнаркомом.

Всем главам наркоматов предписывалось обеспечить ГАЗ металлом, материалами, нефтепродуктами и оборудованием с формулировкой «впереди всех без исключения потребителей». Директора и начальники предупреждались об особой важности поставок и о личной судебной ответственности за малейший срыв отгрузок. Отчеты в ГКО требовалось посылать каждые три дня.

Ведомость необходимого для восстановления завода уместилась на пяти листах: сортовое и листовое железо, кирпичи, доски, фанера, гвозди, проволока, рельсы, провода, электромоторы, лампы, трансформаторы, топливо — всего 207 пунктов.

Наркомату обороны поручили выделить два саперно-строительных батальона и отправить их в Горький в пятидневный срок, а также мобилизовать 3000 человек в возрасте до 55 лет из числа негодных к военной службе, но годных к физическому труду из Приволжского и Московского военных округов. Горьковский обком ВКП(б) обязали мобилизовать из местного населения 3000 человек для восстановительных работ на ГАЗе и еще 1000 квалифицированных рабочих с различных заводов для восстановления оборудования, сантехники и электромонтажных работ.

Наркоматы путей сообщения и речного флота получили указания обеспечить срочную и беспрепятственную транспортировку грузов в Горький, а гражданский воздушный флот обязали перевезти самолетами 250 тонн грузов. На стройку также передавались 75 иностранных грузовиков и 50 советских «трехтонок» ЗИС-5. Наряду с автомобилями при восстановлении завода задействовали и гужевой транспорт, для которого выделили 300 тонн зернового фуража на ближайший месяц.

Ежедневно на стройку требовалось поставлять по пять тонн хлеба, выдаваемого рабочим по карточкам. Для улучшения питания сверх норм продовольственных карточек в Горький требовалось предоставить в июне и июле 90 тонн мяса, 100 тонн крупы, 30 тонн жиров, 15 тонн кондитерских изделий, 5 тонн табака и 20 000 литров водки.

Перевыполняющим нормы и работающим по 11 часов в день выдавали второе горячее питание и дополнительные 200 граммов хлеба в день — таких по расчетам должно было быть 8000 человек. Также рабочим выделили костюмы, белье, обувь и посуду. Инженерно-техническим работникам полагалось трехразовое питание, а руководителям восстановительных работ и заводскому начальству — так называемое «литерное питание», всего по 50 талонов каждой группе. Из чего конкретно состояло это «питание» в постановлении не раскрывалось.

Постановление ГКО за № 3595 вышло 16 июня. Следить за его выполнением поручили Наркомату госконтроля, который каждые пять дней должен был проводить проверку выполнения всех пунктов.

Неорганизованно и беспланово

Первый отчет Наркомат госконтроля направил в Совнарком 26 июня. На том момент почти все поставки были выполнены полностью и в срок, отставание наблюдалось только по поставкам металла — Магнитогорский, Выксунский и Кузнецкий комбинаты не располагали необходимым количеством профилей и марок металла, поэтому металлургам пришлось прокатывать его заново. Но даже три недели спустя еще не весь необходимый металл был доставлен на ГАЗ, поэтому его пришлось компенсировать из того, что имелось на других заводах в Горьком.

Отчет от 16 июля сообщал о наличии на стройке 11 625 рабочих, однако, несмотря на такое внушительное количество, восстановление шло медленно. Главной причиной Наркомат госконтроля называл недостаточное число руководящего состава и квалифицированных рабочих — последние появились на заводе только в начале июля. Как отмечалось в отчете, «на 10 июля не хватало 105 человек монтажников и 141 человек кровельщиков, стекольщиков, штукатуров и других рабочих». К тому же часто менялось руководство, поэтому «работы велись неорганизованно и беспланово», а график работ удалось составить только в июле и то после вмешательства Наркомата госконтроля.

Так, ново-кузовной корпус должны были восстановить к 15 июля, но только первого числа приступили к разбору завалов. К 15 июля также планировалось восстановить кровлю кузнечного цеха, но работы начались лишь 8 июля, а к моменту составления отчета были прекращены.

Колесный цех — самый главный объект — восстановил свою работу под открытым небом уже 19 июня, но монтаж металлоконструкций его крыши отставал на восемь дней, что не давало возможности сделать кровлю, а без кровли цех не мог работать круглосуточно. К слову, эти металлоконструкции — готовые фермы для крыши — демонтировали с Горьковского металлургического и инструментального завод им. М.М. Кагановича и передали для колесного цеха ГАЗа отдельным распоряжением Совнаркома СССР от 13 июня 1943 года.

Такая же ситуация была по механосборочному, кузнечному и литейным корпусам, работавших на 20—30% от своей мощности. В механосборочном, правда, быстро удалось наладить сборку поступающих по ленд-лизу иностранных грузовиков. Восстановление же некоторых цехов не начиналось вовсе. Быстро удалось вернуть в строй только ТЭЦ и подстанцию, уже работавших к середине июля на полную мощность.

Причины неорганизованности работ были даже описаны во всех подробностях: «Прибывающая на строительство рабочая сила распределялась по участкам не по соображениям действительной потребности, а по принципу “кто больше просит”. Вследствие нераспорядительности, рабочая сила и механизмы на стройке используются плохо. Например, переноска строительных материалов и строительного мусора от разборки поврежденных зданий производится вручную на носилках, в то время как отвозка мусора могла бы производиться тачками. Руководители ОСМЧ только после вмешательства контроллеров 8 июля дали указание об изготовлении 340 тачек. Обрушившиеся железобетонные конструкции разбиваются кувалдой и клином, в то время как три исправные компрессора и достаточное количество отбойных молотков не используются».

Прочитавший этот отчет Молотов поручил «подтянуть дело на стройке ГАЗа и выполнить работы в установленный срок».

Пополнение оборотных средств

21 июля 1943 года вышло еще одно постановление Государственного комитета обороны, предусматривающее материально-техническое обеспечение восстановительных работ на Горьковском автозаводе — поставки металла, электрооборудования, стройматериалов, топлива, станков, инструментов, продовольствия и одежды. Фактически это было развитие предыдущего постановления, но расширенное и дополненное.

Так, рабочим официально прописали норму 100 грамм водки в день, а курящим — и 200 грамм табака. Детям рабочих установили усиленное питание, а руководителям восстановительных работ — дополнительные карточки. Также для ГАЗа предусматривалась поставка 50 четырехквартирных деревянных домов, кроме того, еще и постройка 20 тысяч кв. метров жилья.

После восстановления цехов требовалось обеспечить их оборудованием. Почти три сотни самых разных станков, плавильные печи, инструмент и приборы передавались на ГАЗ из числа заграничных поставок, причем постановление ГКО запрещало их перераспределять и переадресовывать другим заводам.

Среди новых поставщиков появилось и ведомство «в духе времени». Так, круглый лес, подтоварник, пиломатериалы и шпалы должен был отгрузить Унжлаг НКВД — Унженский исправительно-трудовой лагерь, располагавшийся на реке Унжа у станции Сухобезводное на границе Горьковской и Костромской областей.

В сентябре Государственный комитет обороны помог ГАЗу с рабочей силой — на завод направили еще 2000 негодных к службе военнообязанных, еще 1000 человек из числа трудоспособного местного населения и 2000 выпускников школ фабрично-заводского обучения и ремесленных училищ.

Тогда же Совнарком СССР поспособствовал и финансовому восстановлению ГАЗа — пополнению оборотных средств завода. По данным инвентаризации ущерб от налета составил 100 млн рублей, из которых 70 млн Совнарком компенсировал из своего резервного фонда, а также дал распоряжение Госбанку о выдаче ссуды в размере 47,5 млн с погашением в 1944 году.

Завод жил и будет жить

Уже 25 июля завод выпустил первую после бомбардировки партию грузовиков, а в августе освоил новую модификацию бронеавтомобиля БА-64Б, несмотря на то, что Государственный комитет обороны назначил дату начала производства на 1 сентября. Еще до этого срока было сдано 100 бронеавтомобилей. С новым внедорожником ГАЗ-67 ситуация вышла обратная — вместо 15 сентября первые 50 автомобилей собрали только к 1 октября.

Выпуск легких танков не останавливался ни на день, во многом, благодаря наличию на заводе большого задела деталей. За весь 1943 год завод выпустил 3348 танков Т-70 и 601 самоходную установку СУ-76 на его базе. План по танкам, самоходкам, танковым моторам и запасным частям завод перевыполнил на 110,5%.

Отчет за 1944 год показывает, что ГАЗ также перевыполнил план по многим позициям — это грузовики, мотоциклетные коляски, 45-мм снаряды, 120-мм мины, сопла для реактивных снарядов М-13, но по некоторым запланированных показателей так и не удалось достичь. Не удалось выполнить план по производству только что освоенных ГАЗ-67 и БА-64Б, план по выпуску запасных частей, автомобильных моторов, прицепов и комплектов цепей «Гаянт». Но никаких суровых мер это за собой не повлекло.

Помимо выполнения военных заказов, на ГАЗе в течение всего 1943 года продолжались работы над будущими послевоенными моделями — легковой ГАЗ-М20 «Победа» и грузовиком ГАЗ-51.

Днем полного восстановления ГАЗа считается 28 октября 1943 года. Именно в этот день заводчане отправили в Государственный комитет обороны рапорт на имя Сталина, который подписали 24 386 человек.

Начинался рапорт с таких слов: «Гитлеровцы пытались уничтожить наш родной завод. Но никогда черной вражеской своре не сломить нашей воли к борьбе и победе, не поколебать уверенности в близком торжестве нашего правого дела. Завод жил и будет жить. Партия и Правительство сказали нам, что завод должен быть восстановлен на полную мощность в самые короткие сроки. Строители треста “Стройгаз № 2” и рабочие автозавода под руководством парторганизации, не щадя своих сил, стремились своевременно завершить все работы. Правительство помогло нам людьми, материалами, продовольствием. На помощь пришли предприятия города Горького, области и других городов страны. Сложная и напряженная задача восстановления завода-гиганта была решена в срок. Выполнен объем работ, для освоения которых в обычное время потребовалось бы не менее года. Работы по восстановлению завода шли горячо и самоотверженно день и ночь».

Далее шло перечисление главных передовиков, отчет о выпуске продукции, обязательства на следующий год и пожелания лично Иосифу Виссарионовичу жить и здравствовать долгие годы. О причинах таких масштабных разрушений находящегося в глубоком тылу завода товарищу Сталину писать не стали.

Иван Баранцев