В прокат вышел хоррор Хисаси Кимуры «Проклятье: Разгадка» (Sadako DX). Это по меньшей мере четырнадцатый за четверть века фильм, навеянный страшилкой Кодзи Судзуки, о мистической девушке Садако, некогда брошенной злыми людьми в колодец и мстящей человечеству при помощи проклятых видеокассет. Михаил Трофименков, посмотрев «Проклятье», так и не понял, что же он увидел.
Япония в новом ремейке «Звонка» никак не похожа на страну технологий завтрашнего дня — во всяком случае, смертоносное видео распространяется на VHS и так и не попадает в интернет
Фото: Kadokawa Pictures
Япония в новом ремейке «Звонка» никак не похожа на страну технологий завтрашнего дня — во всяком случае, смертоносное видео распространяется на VHS и так и не попадает в интернет
Фото: Kadokawa Pictures
Садако, очевидно, многие годы провела в загранкомандировках, снимаясь в американских и южнокорейских ремейках «Звонка». Во всяком случае, Япония, наводить ужас на которую она вернулась, никак не похожа на страну технологий завтрашнего дня. Разве что — четвертьвековой давности. Японцы все так же смотрят фильм на VHS. Древние видеомагнитофоны в лучшем случае спрятаны в кладовку, откуда их несложно достать.
Правда, шарлатан-волшебник Кэнсин (Хироюки Икуэто) камлает в телеэфире. Дескать, вы только представьте, что будет, если кто-то выложит смертоносное видео в сеть, это ж сотни миллионов людей погибнут. Но видео почему-то никто так и не выкладывает: видимо, в колодце Садако нет доступа к интернету. Потери 125-миллионного народонаселения Японии ограничиваются четырьмя с хвостиком десятками человек — странно, что их вообще кто-то заметил. Да и умирают они скорее смешно, чем грешно. Сначала, как студенты первого курса театрального института, выполняющие этюды с воображаемыми предметами, пытаются освободиться от невидимых, удушающих их волос Садако. Потом совершают обязательный кувырок через голову и замирают.
Избавить нацию от проклятия должна юная Аяка (Фука Косиба), обладающая, что бы это ни значило, IQ-200. Ее интеллектуальные способности доказывают то, что Аяка, очевидно, помнит наизусть Книгу Гиннесса. Во всяком случае, помнит, у кого, по Гиннессу, были самые длинные в мире волосы. Отговаривает от прыжка с крыши потенциального самоубийцу, прочитав ему краткую лекцию о кинетической скорости падения. И умеет открыть, умничка, нужную страницу в «Википедии», чтобы узнать, что такое вирус, и на основе этого знания выстроить стратегию борьбы с Садако. Хотя при чем тут вирус: видео-то в сеть никто не выложил. А запретить идиотам переписывать и смотреть VHS, чтобы потом с дикими воплями метаться по экрану, умоляя спасти их от порчи, не в силах ни один доктор.
Экранные персонажи уверяют, что им так страшно, так страшно, что они даже — это не метафора — кушать не могут. Особенно преуспевает в этом Одзи (Кадзума Кавамури), посмотревший видео напарник Аяки и теперь отсчитывающий часы, отделяющие его от смертного часа: в первых «Звонках» жертвы Садако умирали через неделю, теперь — через сутки. Одзи орет от ужаса при виде что официантки, принесшей ему чашку кофе, что прохожей с длинными, как у Садако, волосами.
Но и без Одзи экранный эфир переполнен стенаниями. «Ой, мне так страшно!» «Ой, это она, это она!» «Она пришла за мной!» Если бы зрителям перепала хоть тысячная доля страха, который испытывают экранные подростки, «Проклятье» было бы самой страшной страшилкой в мировом кино.
Однако сила подростковых децибел, не подкрепленная ни одной хоть сколько-нибудь взаправду страшной — да хотя бы просто эффектной — сценой, наводит лишь на угрюмую мысль. А не пародию ли мы смотрим? Или, хуже того, японскую молодежную комедию. Мы же совсем не знаем этот жанр, а он, наверное, существует, но если это его образец, то слава богу, что не знаем.