Зоологический музей, сегодня подразделение Зоологического института Российской академии наук, официально был открыт в 1832 году на базе зоологических коллекций Натурального кабинета Кунсткамеры. Подобные музеи в XIX веке далеко выходили за рамки научных и просветительских организаций, они были непременным атрибутом мировых держав. Подобный музей был создан и в Российской империи и успешно пережил в этом же статусе советский период. Последние 30 лет он переживает не лучшие времена, но надежд не теряет.
Фото: Алексей Смышляев, Коммерсантъ
Фото: Алексей Смышляев, Коммерсантъ
От Кунсткамеры до музея
Начиналось все с первого в нашей стране естественно-исторического музея — Кунсткамеры (ныне Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого РАН). В 1714 году из Москвы в еще строившуюся новую столицу были перевезены естественно-исторические коллекции, приобретенные Петром I в 1698 году в Голландии и хранившиеся в Москве в Аптекарском приказе. В Санкт-Петербурге поначалу они были выставлены в Летнем дворце, потом переехали в Кикины палаты — дом опального боярина Кикина, а после того, как в 1724 году был утвержден проект создания в России Академии наук, Кунсткамеру передали в ее ведение и построили для нее собственное здание, где помимо Кунсткамеры (собственно музея) разместились библиотека академии, ее обсерватория и конференц-зал для заседаний академии наук.
В 1728 году состоялось официальное открытие музея Кунсткамеры. Время для науки в России было неподходящее, шла непрерывная череда дворцовых переворотов. Тем не менее на основе зоологической коллекции Кунсткамеры в ее помещении вскоре появился первый по счету Зоологический музей. Большинство выставочных коллекций Кунсткамеры к тому времени была испорчена и не годилась для новой экспозиции. Сравнительно хорошо сохранились лишь остеологические материалы, спиртовые препараты, коллекции раковин и кораллов, которые потом легли в основу санкт-петербургского Зоологического музея.
В начале 1830-х годов в ходе реформы Академии наук коллекции Кунсткамеры разделили на независимые профильные музеи. На основе зоологической коллекций Кунсткамеры возник Зоологический музей, разместившийся в Музейном флигеле академии, построенном в 1826–1831 годах по проекту архитектора Лукини позади Главного здания Императорской Академии наук. А официальное открытие Зоологического музея состоялось в 1832 году. Его директор академик Федор Федорович Брандт провел своих коллег-академиков по первым четырем залам музея.
В 1742 году, когда был издан первый каталог зоологической коллекции из Кунсткамеры, в нем числилось лягушек — 89 номеров, черепах — 38, ящериц — 292, змей — 486, рыб — 456, насекомых — 1500, ракообразных, морских ежей и звезд — более 200, млекопитающих — 212, птиц — 892 номера и 625 раковин. Итого в музее около 5 тыс. экспонатов. К 50-летнему юбилею музея в 1882 году его коллекции они занимали уже 32 зала, в которых было выставлено свыше 40 тыс. экспонатов, не считая фондов.
В 1931 году в ходе реформы Академии наук он был переименован в Зоологический институт (ЗИН). С тех пор и поныне Зоологическим музеем в общеупотребительном смысле называется только выставочная коллекция ЗИН, а в научно-организационном плане в состав Зоологического музея кроме собственно музейной экспозиции и запасников входят еще 12 собственных лабораторий, две биостанции (на Балтийском и Белом морях), свой издательский отдел и собственная научная библиотека.
Зоологический символизм
В своем нынешнем здании (южного пакгауза Биржи) на Стрелке Васильевского острова Зоологический музей был торжественно открыт в 1901 году. На церемонии присутствовали Николай II и члены его семьи. Присутствовал там император неслучайно. Как уже сказано, музей начался с зоологических коллекций Кунсткамеры, которые привез в Россию Петр I, и с начала XIX века Романовы принимали самое деятельное участие в пополнении коллекций музея, это стало для династии чем-то вроде традиции.
Во время своего второго европейского путешествия в 1716 году Петр I распорядился купить в Амстердаме две естественно-исторические коллекции — целиком анатомический кабинет профессора медицины Фредерика Рюйша и целиком всю экспозицию частного музея заморских диковин аптекаря Альтера Себы, который и раньше имел, как говорится, свой гешефт с лейб-медиком Петра I Робертом Арескином, поставляя тому в Петербург лекарства, за счет царского бюджета, разумеется.
Хитом первых экспозиций Кунсткамеры еще в Кикиных палатах на левом берегу Невы была коллекция заспиртованных уродцев анатома Рюйша. Однако тропические раковины и чучела заморских зверей и морских диковин тоже вызывали интерес не только у посетителей Кунсткамеры, но и у академиков первого созыва Императорской академии наук. Ведь кроме уродцев у Рюйша и Себы представители Петра купили за 30 тыс. золотых гульденов более тысячи чучел и засушенных и заспиртованных птиц и млекопитающих, рыб и моллюсков, пресмыкающихся и земноводных, включая такую экзотику, как анаконда, муравьед, ленивец, тропические жабы и т. п. Отечественные диковины были прозаичнее, но тоже непростые: лошадь Петра Лизетта, участвовавшая в полтавской баталии.
В дальнейшем на протяжении XVIII века «импортных поставок» в музей практически не было, его коллекции пополнялись за счет отечественной фауны, тогда еще мало изученной, особенно к востоку от Уральских гор и в новых российских регионах на юге. Однако личного участия череды российских императриц и Павла I в пополнении зоологических коллекций не наблюдалось, они лишь выражали благосклонность. Ситуация с Зоологическим музеем изменилась, точнее, вернулась к петровским временам только в начале XIX века.
Возможно, после наполеоновских войн, пришло понимание, пусть даже на подсознательном уровне, того, что подобные музеи, как ни смешно это выглядит сейчас,— непременный атрибут любой державы, претендующей на мировую роль. Во всяком случае, к XIX веку они были во всех таких державах. В такой ситуации музейная экспозиция фауны, например, Аляски по соседству с фаунами Антарктиды, Закавказья и Средней Азии говорила сама за себя.
В 1889 году директор Зоологического музея академик Штраух писал: «Наше учреждение всегда пользовалось высоким покровительством Царствующего дома. Именно оба в Бозе почивших императора Николай Павлович и Александр Николаевич неоднократно жаловали музею интересные и в большинстве случаев очень ценные подарки».
Подробно о роли дома Романовых в возникновении и развитии коллекции Зоологического музея Академии наук можно почитать в замечательных трудах старшего научного сотрудника ЗИН Надежды Валентиновны Слепковой, написанные в ходе кропотливой и многолетней работы с архивными документами. Они свободно доступны в интернете и будут интересны всем, кто интересуется не только зоологией, но и отечественной историей.
Царское дело
Если совсем коротко, то в послепетровские времена заметного интереса к музейной зоологии у российских монархов поначалу не наблюдалось. Разве что Екатерина II поручила преподавание естественных наук своему внуку Александру (будущему императору Александру I) академику Петру Палласу, заведовавшему зоологическими коллекциями Кунсткамеры и автору первого описания фауны нашей страны (Zoographia Rosso-Asiatica).
Но при Николае I ситуация была уже иная. Было принято решение о распределении разросшихся коллекций Кунсткамеры между профильными музеями. 16 июля 1832 года академик Брандт, как уже сказано выше, показал Конференции (общему собранию) академии первые четыре зала нового Зоологического музея в здании музейного флигеля Академии, и этот день считается датой его основания. И сразу после этого последовали подарки музею от императора Николая I.
Среди них были «набитая молодая жирафа (Camelopardalis giraffe)», «скат и рог ископаемого носорога, череп которого был найден в устье реки Яны», «два прекрасных попугая из родов Eclectus и Palaeornis», «пять обломков костей мамонта, две части скелета неизвестного животного, рыбий позвонок и три ископаемые морские раковины, выкопанные в1837 году в Анапе», «12 черепов орангутанга, завещанных Его Величеству вместе с богатой коллекцией человеческих черепов полковником Пейчем», «шкура белой речной выдры (Lutra vulgaris) из Сибири», «полный череп носорога (Rhinoceros tichorhinus), найденный на берегу Ледовитого океана у Чукотского Носа», «труп ирбиса (Felis irbis) с китайской границы, содержавшегося некоторое время в Царскосельском зверинце», «теленка зубра (Bos ursus), содержавшегося в Царском Селе».
Александр II также регулярно жертвовал музею ценные экспонаты, среди которых были «великолепный морской бобр (Enchidris marina), речная выдра и соболь, также две разновидности соболя в шкурках», «нижняя челюсть мамонта, найденная на берегу реки Сиверки в Бронницком уезде Московской губернии», «различные мамонтовые кости с берегов Малой Сиверки», «вся коллекция, собранная подполковником Н. М. Пржевальским во время его путешествия по Монголии и стране тангутов», «богатая коллекция канадских птиц и птичьих яиц и коллекция кусков копальской смолы с органическими остатками, преимущественно животных, из центральной Африки», «великолепно набитая группа из двух громадных тигров-самцов с Амура» и т. д.
Список его пожертвований огромен, перечислять их все не хватит места. Интересно тут другое: новая категория экспонатов — трофеи Высочайшей охоты в Беловежской Пуще и других заповедных ныне местах. Например, музей получил с такой охоты шкуры трех зубров, лося, косули, трех зайцев, волка, лисицы и барсука, а следом — «три ящика со шкурами, черепами и скелетами различных млекопитающих, убитых на Высочайшей охоте 6/7 октября 1860 г.».
Персональный подарок музею от Александра III был только один — «великолепно набитый альбинос обыкновенной лисицы (Canis vulpes), приготовленный г. Пёльцманом в Казани». Трофеи с Высочайшей Гатчинской охоты Александр III оставлял себе, в его гатчинском дворце было свое собственное собрание охотничьих трофеев в виде рогов и чучел, к сожалению, погибшее во время Великой Отечественной войны. Но в этом и не было нужды. С 1889 года президентом Императорской академии наук был великий князь Константин Константинович, внук Николая I.
На период его управления Академией наук пришелся переезд Зоологического музея в новое помещение на Стрелке Васильевского острова. Когда на его реконструкцию под музей закончились отведенный на это деньги, великий князь Константина написал министру финансов Витте личное письмо с просьбой, которую тот, понятное дело, не мог не уважить: «Уважаемый Сергей Юлиевич! Я буду совершенно счастлив, если Государь Император соизволит разрешить выдачу 50 тыс. руб. на устройство Зоологического музея, который благодаря этой поддержке в недалеком будущем явится одним из величайших музеев всего мира. Когда настанет день его открытия, вы не налюбуетесь на него и не пожалеете денег, потраченных на его устройство. Верьте искреннейшей моей признательности. Константин».
Ну и, разумеется, через него шли новые экзотические поступления в музей: чучело белого носорога из Южной Африки, 16 птиц из Абиссинии и другие подарки от членов дома Романова. При Николае II в музей поступили материалы с выставки коллекций, собранных во время его кругосветного плавания еще в ранге наследника, а также открылся канал передачи подарков из Кабинета Его Императорского Величества — учреждения, ведавшего личным имуществом русской императорской фамилии.
Оттуда в музей была передана значительная по объему коллекция североамериканских птиц и птичьих яиц, собранная Россом. Передавались теперь и трофеи Гатчинской охоты. Личный состав ее насчитывал до 170 человек. Помимо псовой охоты устраивались соколиные охоты. Были возрождены многие забытые русские охотничьи традиции, велась селекция собак, был зверинец. В Гатчину были привезены для разведения зубры. Для их содержания был возведен особый загон — «зубрятник». Отсюда музею были подарены несколько беловежских зубров. В 1901 году была подарена лично Николаем II лошадь Пржевальского.
Но, пожалуй, гораздо важнее была поддержка последним российским императором обустройства Зоологического музея на достойном по мировым стандартам уровне. Новый музей, на открытии которого присутствовала императорская семья, был оборудован дорогими музейными шкафами, которыми Зоологический музей пользуется поныне. Высочайшее разрешение со стороны Николая II на беспошлинный ввоз этих герметичных металлических шкафов, заказанных в Германии, дало возможность использовать высококачественные зеркальные стекла. Столь явное высочайшее благоволение музею накануне открытия его нового здания вызвало цепную реакцию пожертвований не только со стороны членов царского дома и представителей других знатных родов, но и крупного отечественного бизнеса.
Вскоре после открытия нового здания музея в него поступил труп мамонта уникальной сохранности, обнаруженный на р. Березовке в Сибири. 13 марта 1902 года эта находка была представлена Николаю II. Об этом посещении сохранилась запись в книге почетных посетителей. Посмотреть на мамонта император приезжал с императрицей Александрой Федоровной, великим князем Сергеем Александровичем и великой княгиней Елизаветой Федоровной. Принимал их великий князь Константин. «Государю Императору было благоугодно выбрать место для постановки как скелета, так и чучела мамонта». Это место было при входе во второй зал музея, там и был поставлен скелет мамонта, а рядом, развернутое в сторону окна — его чучело. На установку и на научную обработку находки Николай II выделил 15 тыс. руб. На этом «царском месте» романовский мамонт простоял до 1964 года.
В ХХ веке наука стала качественной иной, классическая зоология, расцвет которой длился с линнеевских времен до конца викторианской эпохи, ушла на задний план. Но Зоологический музей по-прежнему пользовался поддержкой и режимом наибольшего благоприятствования со стороны новой, советской власти. Трудные времена для него наступили в 1990-е годы. Сейчас ситуация для музея лучше, но полное понимание властями того, что такого рода научные учреждения по своему общественному и историческому статусу далеко выходят за рамки чисто научных учреждений, пока не пришло. Остается надеяться, что рано или поздно придет.