Событие недели — впрочем, только на фоне удивительного безрыбья — "Ромасанта. Охота на оборотня" (Romasanta: La Caza de la bestia, 2004) Пако Пласа (26 декабря, РТР, 0.00, ***). Поставивший этот фильм испанский ремесленник не столь известен, как один из продюсеров, американец Брайан Юзна, который дебютировал сюрреалистическим фильмом ужасов "Общество" (1989): зрители не могли понять, действительно ли они видят на экране, или им просто померещились кадры чудовищных мутаций чванливых провинциальных буржуа. Юзна — поэт отвратительного: в его фильмах, таких как "Некрономикон" (Necronomicon, 1994) или "Дантист" (The Dentist, 1996), с человеческим телом происходят невыносимые вещи. Несколько лет тому назад Юзна переместился в Испанию, где ставит или продюсирует совсем уж запредельный дешевый трэш типа "Фауста" (Faust, 2001). В "Ромасанте" зрителя тоже ждут несколько неаппетитных планов: людей там сначала разрывает в клочья вервольф, а затем гурмански вскрывают судебные врачи. Но в общем "Ромасанта" относится к вполне респектабельному жанру исторического триллера или хоррора, начало которому положили в литературе Умберто Эко с "Именем розы" и Патрик Зюскинд с "Парфюмером". Мастера этого жанра стараются прежде всего ученость свою показать и этой ученостью ловко пользуются, чтобы как можно красочнее расписать всяческие кошмары. Действие происходит в Испании в 1850-х годах, в основе сценария — реальный уголовный процесс. В лесах находят истерзанные человеческие тела. Маньяка, перевоплощающегося в вервольфа, определяют без труда: им оказывается загадочный интеллектуал — бродячий писарь и аптекарь. Вот вроде бы и все. Но "Ромасанта" дает впечатляющее представление об усредненной эстетике испанского кино. Любую самую дурацкую историю испанские режиссеры снимают с таким мрачным пафосом, который во всякой другой стране не вызвал бы ничего, кроме смеха и обвинений в китче. А в Испании все сходит с рук. Зияющие раны — так во весь экран. Девушка перепугана — так вопит, что твой паровоз. Замыслила отомстить маньяку — так огромный нож дрожит в ее руках на крупном плане. Копии полезно сравнивать с оригиналом. Но "Имя розы" (Le Nom de la rose, 1986) Жан-Жака Анно покажется холодноватым и чересчур академичным по сравнению со скромным испанским фильмом (26 декабря, "Культура", 22.40, ***). Достаточно неожиданный для Брайана Де Пальмы, мастера полицейского и психопатологического кино, фильм "Костер тщеславия" (The Bonfire of the Vanities, 1990) — памфлет на нью-йоркскую жизнь, основанный на романе Тома Вулфа (28 декабря, РТР, 0.15, ***). Фильм рискует показаться неполиткорректным, но это не совсем так: Де Пальма просто с внезапно пробудившимся сатирическим даром показывает, как любая корректность неизбежно становится средством наживы для кишащих в каждом мегаполисе выжиг и аферистов. По жанру "Костер тщеславия" принадлежит к популярным в 1980-х годах фильмам на тему "яппи в опасности". Преуспевающий финансист ошибается транспортной развязкой и оказывается со своей любовницей вместо Манхэттена в жутком Бронксе. Приняв шастающих вокруг подростков за грабителей, девица теряет голову и сбивает одного из них. ДТП перерастает в общегородскую вакханалию: исписавшийся желтый журналист, прокурорский чиновник и пастор из Бронкса превращают бедолагу яппи во врага общества номер один, символ расистского пренебрежения к достоинству и самой жизни афроамериканцев. Герой теряет и работу, и огромную квартиру, и жену. Простенькая притча, снятая энергично и забавно, хотя, конечно, уступающая по красочности и глубине сатире Вулфа. В мире "Костра тщеславия" не осталось места для идеализма, который был мотором старых добрых голливудских комедий. Один из последних, практически посмертных образцов этого жанра — "Первая полоса" (The Front Page, 1974) Билли Уайлдера (1906-2002), трудно даже сказать какая по счету экранизация модной в конце 1920-х годов пьесы Бена Хекта (28 декабря, Первый канал, 2.20, ***). История о лихом репортере, который в сотый раз принял окончательное решение завязать с нервной работой и жениться, но вынужден спасать несправедливо приговоренного к смертной казни, — один из последних фильмов, в которых работа газетчика еще окружена романтическим ореолом.
