Председатель ВС Руслан Хасбулатов продолжил серию статей на историческую тему. В исследовании "Право по-царски и монаршьи притязания в президентском проекте" председатель на примере Петра I и Анны Иоанновны анализирует особенности российского абсолютизма, после чего на основе этого анализа делает оргвыводы, относящиеся уже к текущему моменту: "Цинизм и непорядочность некоторых членов Президиума ВС, выдаваемые за плюрализм, наносят громадный моральный и политический ущерб всей представительной власти страны, ВС, молодой российской демократии, порождают смятение в умах людей, подрывают их доверие к власти". Задаваясь вопросом: "Что может быть бесстыднее и позорнее действий тех депутатов, которые ведут борьбу с представительной властью?", — председатель предупреждает: "Им пора понять, что рано или поздно им не уйти от скамьи подсудимых".
Оргвыводы столь, казалось бы, интересны сами по себе, что решительно непонятно, зачем нужно всуе тревожить тень Анны Иоанновны. Загадка проясняется, если обратиться к политической практике другого председателя, также совокуплявшего древнюю историю с живой политической злободневностью. Открытая по указанию председателя кампания "критики Линь Бяо и Конфуция" непостижимым образом сочетала разоблачение конфуцианских канонов с политическим (и даже физическим) уничтожением некогда приближенного к Мао маршала Линя. Аналогичным образом несколько более ранняя кампания касательно исторической пьесы "Разжалование Хай Жуя" велась так, что полководец древности Хай Жуй, будучи раскритикованным, повлек за собой в бездну и героя корейской войны маршала Пэн Дэхуая. В то же время нелишне вспомнить и слова Аркадия Вольского: "Мы не можем использовать китайскую модель, потому что у нас нет такого количества китайцев", — китайская политическая культура является в высокой степени этикетной и во многом базируется на искусстве тонких исторических намеков, аллюзий, цитат etc. При отсутствии в российском обществе такой капитальной культурной традиции попытки председателя Хасбулатова подражать председателю Мао представляются несколько искусственными.
Кандидатом же на скамью подсудимых наряду с прочими является, вероятно, председатель Комитета по правам человека Сергей Ковалев, впервые познакомившийся с ней без малого двадцать лет назад за в принципе сходные деяния ("подрывают доверие к власти" — по Хасбулатову, "агитация или пропаганда в целях подрыва или ослабления Советской власти" — по ст. 70 УК РСФСР). Сегодня склонный к рецидиву Ковалев предлагает "рискованный, но единственный возможный выход" из конституционного тупика: созывается съезд, который последовательно отвергает как проект новой конституции, так и закон о временных конституционных принципах и основы нового избирательного закона, и тогда президент, указав в обращении к нации, что съезд продолжает держать страну в тупике, вводит два названных закона в действие указом и проводит выборы в "короткий парламент", который на протяжении двухлетнего срока своих полномочий занимается преимущественно конституционным законодательством. По мнению Ковалева, риск есть, но не чрезмерный: "Велика вероятность того, что кроме истошного визга ничего со стороны оппозиции не последует... При этом категорически не надо никого до выборов разгонять. Пусть себе продолжают разглагольствовать на своих заседаниях".
В смысле объективных факторов Ковалев, очевидно прав. Предложенный им сценарий оптимален в том смысле, что неизбежная при разрубании гордиева узла неконституционность минимизирована, а количество действий президента, направленных на то, чтобы решить дело миром, напротив, максимизировано. Однако субъективные черты ельцинского политического стиля заставляют отчасти усомниться в удобоисполнимости такого сценария. С одной стороны, человек, взявшийся реализовывать данный план, должен строго руководствоваться дантовскими словами "Здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета" — что у Ельцина получается не всегда. С другой стороны, совет "категорически не надо никого разгонять" вполне может оказаться неисполненным по причине крайней склонности президентского окружения к жестам, унижающим оппонента — порой без особой в том надобности.
В отличие от "бесстыдных и позорных" членов президиума ВС более апробированные его члены предлагают иное видение конституционных проблем. Новоназначенный председатель Комитета по конституционному законодательству профессор Владимир Исаков указывает, что у специалистов вызывают лишь грустную улыбку милые нелепости о "священном и неприкосновенном праве частной собственности" и "неотъемлемых естественных правах человека". По мнению Исакова, это сползание к XIX веку, а нужен прорыв в век XXI, для чего новый основной закон должен приниматься на основе "осмысленных и систематизированных требований" различных "социальных слоев, профессиональных групп и территориальных образований", каковые требования слои, группы и образования вырабатывают на своих съездах и совещаниях.
Вообще говоря, вся многовековая история западного конституционного строительства (а кроме как на Западе, им больше нигде и не занимались) сводилась как раз к охранению "свободы духа" ("неотъемлемых естественных прав человека") и свободы тела (habeas corpus, "священного и неприкосновенного права частной собственности"). Частный человек, безусловно, волен считать эти принципы "милыми нелепостями", но лицо, ex officio обязанное ведать конституционным строительством, в своем отрицании этих милых нелепостей отрицает самое себя. В то же время заявление проф. Исакова несколько уточняет семантику термина "русский фашизм". Обыкновенно его прилагают к лицам и организациям, чья теория и практика напоминает практику германских национал-социалистов, тогда как фашизм — изобретение скорее итальянское. Фашизм в первоначальном варианте, явленном Муссолини, предполагал как раз ответ на вызов XX (у Исакова — XXI) века, для чего дуче категорически отвергал "милые нелепости" (см. выше) века XIX и строил корпоративное фашистское государство, предполагающее согласование интересов различных профессиональных и социальных корпораций (см. выше) под эгидой Большого фашистского совета и лично дуче. Поскольку термин "корпоративная демократия" (содержание коего, будучи раскрытым, оказывается идентичным содержанию муссолиниевского "корпоративного государства") активно пропагандируется на страницах парламентского официоза "Российская газета" идеологом ВС профессором Борисом Пугачевым, остается подождать, покуда дуче будет введен в пантеон молодой российской демократии.
А тем временем парламентский официоз предлагает оценить составленный им "политический пасьянс" — команду вождей 1994 года. Состав команды: Валерий Зорькин — президент, Николай Травкин — вице-президент, Юрий Скоков — премьер, Михаил Горбачев — спикер, Руслан Хасбулатов — министр иностранных дел, Александр Руцкой — военный министр, Григорий Явлинский — министр экономики, Егор Гайдар — министр финансов.
Составление пасьянсов — дело не новое. С полгода назад издатель "Независимой газеты" Виталий Третьяков опубликовал статью "Мой кабинет министров", причем состав его кабинета был не менее забавен. Однако официозный — в отличие от "НГ" — статус "РГ" менее располагает к веселью и более — к анализу. Выдумать более несуразный пасьянс можно, но трудно. Чтобы стать спикером, Горбачеву нужно пройти через двойное сито выборов (в парламент и в его председатели), гарантии чего кажутся минимальными. Руцкой не пользуется популярностью в среде высшего офицерства, а именно на основе консультаций с ним назначают военного министра. Хасбулатова демонстративно третируют высокопоставленные иностранцы, и с такой репутацией только и возглавлять дипломатическое ведомство. Наконец, Явлинский и Гайдар органически не переносят друг друга, отчего взаимодействие Минэкономики и Минфина обещает быть небывало эффективным. Однако интереснее другое — понижение уровня амбиций вице-президента и спикера. В "политическом пасьянсе" им отведены немаловажные, но не первоверховные роли, а именно их они пока что домогались, тогда как первоверховная роль отводится Зорькину, частным образом всерьез мечтающему о президентском кресле, но в публичных речах усердно отвергающему эту мысль. Не исключено, что, пустив через свой официоз "пробный шар", тандем "Руцкой — Хасбулатов" пытается обезопасить свои тылы, выговорив у умеренных участников политической игры гарантии своего личного будущего.