Венский регресс

В российский прокат выходит триллер Штефана Рузовицки «Хинтерленд: Город грехов», премьера которого состоялась на кинофестивале в Локарно 2021 года. Фильм, снятый в стилистике экспрессионизма, не только визуально напоминает немецкие ленты той эпохи, но и, как убедилась Юлия Шагельман, транслирует столь же безнадежный месседж.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Австрийский режиссер Рузовицки прославился за пределами родной страны в 2008 году, когда его картина «Фальшивомонетчики» получила «Оскар» как лучший фильм на иностранном языке. В ней рассказывалось о группе заключенных концлагеря Заксенхаузен, которые по секретному заданию Гитлера изготовляли фальшивые доллары и фунты стерлингов для подрыва экономики воюющих с Германией стран. В «Хинтерленде» (в оригинале фильм называется просто Hinterland, то есть «тыл») он снова обращается к теме «человек на войне», но на сей раз его герои несут войну с собой в жизнь, которая только по формальному определению считается мирной.

Действие картины разворачивается в 1920 году. Мировая война, у которой тогда еще не было порядкового номера, закончилась два года назад, но обер-лейтенант Питер Перг (Муратан Муслу) на ней задержался. Он только сейчас возвращается в Вену в трюме плывущего по Дунаю потрепанного пароходика, во главе отряда таких же неудачников, вместе с которыми провел два страшных года в русском плену. Даже этот последний участок пути домой, оказавшегося слишком долгим, преодолеют не все: один из солдат умирает в этом же трюме от запущенных ран и болезней, и его тело товарищам приходится сбросить в воду, так как капитан корабля не хочет лишних расспросов в порту. Не зря они проплывают мимо «Кладбища Безымянных», где хоронят тех, чьи безымянные тела выбросила на берег река: они сами такие же анонимные, никем не востребованные души, которых родина не хочет принимать, потому что они возвращаются к ней не героями, а неприятным напоминанием о позорном проигрыше в напрасной войне.

По прибытии в Вену бывшим солдатам вместо документов и пенсий выдают бумажки, означающие право на ночлег в приюте для бездомных. Пергу в отличие от всех остальных есть куда идти — его ждут жена и дочка. Однако огромная квартира оказывается пустой. Неприятная консьержка (Маргарете Тизель), которая взялась «присматривать» за вещами Пергов, сообщает, что семья обер-лейтенанта перебралась за город, где жизнь спокойнее, да и сытнее, чем в Вене, и не без злорадства докладывает, что за время его отсутствия его жена принимала у себя визитера мужского пола. Пока Питер мучается от одиночества и ночных кошмаров, один из его армейских сослуживцев становится жертвой зверского убийства. Первая зацепка приводит следователей к Пергу, который, как выясняется, до войны был лучшим криминалистом Вены. Так что его давний товарищ (и тот самый ночной гость фрау Перг) комиссар полиции Реннер (Марк Лимпах) предлагает ему вернуться на службу и взяться за расследование. Однако наш герой становится не только детективом, но и потенциальной жертвой садиста, убивающего ветеранов. А может быть, даже подозреваемым.

По содержанию «Хинтерленд» — не самая оригинальная история охоты на маньяка, отягощенная посттравматическим расстройством, которым здесь страдают и убийца, и его жертвы, и вся нация. Гораздо интереснее визуальное решение ленты, вдохновленное немецким киноэкспрессионизмом, прежде всего, конечно, «Кабинетом доктора Калигари» Роберта Вине, вышедшим на экраны как раз в 1920 году. Безумные декорации Херманна Варма и Вальтера Рёрига, созданные под влиянием экспрессионистской живописи, сами по себе стали персонажем фильма и, в свою очередь, вдохновили многих кинематографистов начиная с 1920-х годов и до наших дней. Таким же отдельным персонажем в «Хинтерленде» становится Вена — точнее, созданный с помощью синего экрана и компьютерной графики искаженный, болезненный, фантасмагорический образ города, в котором нет ни одного прямого угла или ровной поверхности. Мостовая встает дыбом под ногами героев, кривые стены домов грозят сомкнуться вокруг них и задушить, а в густых тенях и ослепительных вспышках света не разглядеть ни темную фигуру преследователя, ни самого себя.

Неудивительно, что Перг да и остальные персонажи порой выглядят потерянными в этой исковерканной реальности, не находя себе места в непонятной послевоенной жизни. Старые ориентиры утрачены, а новые, которые предлагают на выбор многочисленные политические «-измы», представители которых наводняют искривленные улицы и перекошенные кафе, варьируются в диапазоне от ненадежных до угрожающих. К тому же герои фильма ощущают интуитивно (а мы знаем точно), что прошедшая война была далеко не последней. Поэтому, когда наступает «счастливый» финал, он кажется таким в основном для тех, кто до него не дожил.