Проходите, тут все «Наши»

Специалисты по политическим технологиям — одно из наиболее закрытых сообществ. Такие люди не афишируют, какие кампании ведут или методы применяют, не делятся профессиональными секретами. BG пообщался с некоторыми из них, чтобы узнать, кто становится политтехнологами, сколько стоит избирательная кампания и часто ли им случается идти на сделку с совестью.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Политтехнолог — понятие неоднозначное. Им может считать себя практически каждый, кто принимает участие в избирательной кампании. Среди них есть политконсультанты (главный советник кандидата), специалисты по агитации, интернет-технологи и так далее. Своим символом политтехнологи считают итальянского политика и мыслителя Никколо Макиавелли, а день его рождения отмечают как профессиональный праздник (второе воскресенье мая).

Золотой эрой для мастеров политической инженерии в России считаются 1990-е годы, когда между их представителями шла реальная борьба и именно от политтехнолога, а не от административного ресурса зависела победа на выборах. Однако тогда, утверждают в профессиональном сообществе, было много мошенников, теперь же рынок более прозрачный.

Лига бывших

В России политтехнологи начали работать в 1989–1990 годах. Это были в первую очередь люди, занимающиеся социальными науками и психологией, историей, экономикой. Сейчас это либо окончившие политологические факультеты выпускники, либо бывшие политактивисты. «Очень много политтехнологов вышло из движения "Наши" (проект администрации президента для формирования молодежного актива, поддерживающего режим Владимира Путина.— BG), прямо огромное какое-то количество. Часть пришла из "Молодой гвардии Единой России"»,— рассказывает вице-президент Российской ассоциации политических консультантов (РАПК) Петр Быстров.

Существует мнение, что успехов в продвижении кандидата на выборах добиваются профессионалы коммерческой рекламы, однако эксперты утверждают, что это абсолютно не так. «Маркетинг тут как раз не помогает. Люди, занимающиеся коммерческой рекламой, не справляются с работой политтехнолога. Это, на мой взгляд, несовместимые профессии: политическая реклама имеет свои особенности, да и реклама — далеко не основной способ продвижения кандидата»,— говорит господин Быстров.

По состоянию на 2021 год рынок политтехнологов сформировался и устойчив. Он стал прозрачнее, сложился институт репутации. В 1990-е, вспоминают собеседники BG, среди людей, считающих себя этими специалистами, было множество тех, кого следовало бы называть аферистами или авантюристами. К тому же сами пользователи услуг политконсультантов стали более разборчивыми и могут отличить действенную политтехнологию от попытки выбить больше денег. Начали появляться профессиональные сообщества, например, РАПК, которая стала одной из множества крупных ассоциаций политконсультантов. Существуют и отдельные организации для интернет-технологов.

Выбор по дефолту

До так называемого «слома», середины 2000-х годов, победа кандидата на выборах действительно зависела от вложенных в политтехнологов денег и их компетентности. Но с появлением понятия "согласованный кандидат" эта корреляция стала действовать с поправками.

Существует мнение, что согласованного кандидата победить невозможно. Частично так и есть, особенно если идет речь о выборах главы субъекта федерации или важного для администрации президента (АП) округа в Госдуму. Однако на выборах региональных депутатов случаи победы оппозиционеров нередки.

На слуху остаются сенсационные результаты в Хабаровске (экс-губернатор края Сергей Фургал теперь находится под следствием) или вхождение сторонников Алексея Навального (находится в колонии, признан политзаключенным) в ряд региональных законодательных собраний или городских дум.

Некоторые согласованные кандидаты считают, что поддержка политтехнологов им не нужна: достаточно административного ресурса. Но, по словам собеседников BG, это утверждение далеко от правды. Исключение составляют только так называемые электоральные султанаты — регионы, где волеизъявление никак не зависит от избирателя. В частности, такими считаются республики Северного Кавказа.

«Конечно, согласованным кандидатам нужны политтехнологи. Ведь задача в том, чтобы при наличии админресурса не проиграть. А без политтехнолога эти ресурсы могут быть неправильно использованы. Помешать могут иные кандидаты, у которых есть другие ресурсы, например, финансовые или протестные. Возможно, согласованным кандидатам даже больше нужны политтехнологи,— полагает член РАПК Валерий Чебеков.— Что касается электоральных султанатов, там, возможно, они нужны меньше, но все равно, помимо результата, нужна и легитимность. Люди заметят, если избирательной кампании не было или она была слабой». По субъективным оценкам участников рынка, шанс несогласованного кандидата на избрание — 10%.

Цена репутации

Ранее избирательные кампании были короче, и политтехнологи набирали работу количественно. Активные агитационные периоды длились три-четыре месяца. Но в 2004 году был введен Единый день голосования (ЕДГ), и кампании стали длиться по шесть-девять месяцев. За счет увеличения продолжительности работы увеличилась и ее цена. Стоимость каждой избирательной кампании зависит от специфики региона, соперников и множества других факторов. При этом политтехнологи полагают, что для успешного прохождения округа на выборах в ЗакС Петербурга достаточно 10–20 млн рублей. Но есть и те, для кого с учетом долгой работы на округе, например, многолетних депутатов, «прикармливающих» избирателей, хватит и 3 млн рублей.

Согласно данным финотчетов кандидатов, прошедших в ЗакС Петербурга в сентябре, более 3 млн рублей среди одномандатников потратили только четыре человека из 25. Больше всех — лидер «Новых людей» Дмитрий Павлов, который вложил 7,8 млн рублей официально.

Электоральное затмение

Несмотря на описанные источниками BG позитивные изменения в профессии, избирательная кампания в Петербурге показала, что методы грязной политической борьбы из 1990-х все еще в ходу. Наиболее ярким примером, получившим всероссийскую и даже мировую известность, стали двойники депутата «Яблока» Бориса Вишневского, под выборы сменившие свои имена и фамилии на его, оставив лишь отчества.

К подобным схемам прибегают нечистоплотные политтехнологи. Однако, вопреки расхожему мнению, специалистов в этой области не существует. «Любой технолог должен быть универсальным и владеть всеми инструментами. Все, кто называет себя специалистом по черному пиару,— махровые жулики»,— утверждает Петр Быстров.

Сам по себе черный пиар, по мнению собеседников BG, это скорее «развод кандидата на деньги», нежели необходимая часть избирательной кампании: выборы в большинстве случаев выигрываются грамотным позиционированием кандидата. Не все политтехнологи могут с этим справиться, и за пару недель до дня голосования появляются «сомнительные личности», которые позиционируют себя специалистами по черному пиару и хотят заработать.

Политтехнолог и политический психолог Александр Ершов отмечает, что применяемые против оппозиции черные PR-технологии являются показателем отсутствия у провластных сил полной уверенности, что все решится в их пользу. «В наши дни отдельной должности черного технолога не существует. Есть политтехнологи, которые склоняются к подобным практикам. На прошедших выборах в ЗакС такого было много. Но меня это порадовало: когда подобные методы применяют против оппозиционного кандидата, значит, с избиркомами не все решено»,— подчеркивает он.

Идеологические предпочтения, по мнению господина Ершова, могут мешать работе. «Сейчас рынок политтехнологий сужается — начиная с введения ЕДГ. Партийные предпочтения, если предлагают хорошую сделку, не учитываются. К тому же политтехнологи — циники. Это такая профдеформация, которая не дает им отнести себя к какой-либо идеологии. Если идеология есть, то возникают некие шоры, которые не дают возможности объективно смотреть на результат применения собственных технологий»,— заключает эксперт.

Олег Дилимбетов