"Я даже не могу полностью чувства свои передать... я с ним (с Будановым.—Ъ) буду всегда, пока живу" (в интервью каналу РТР в Ростове-на-Дону 28 февраля 2001 года).
"Ответственно заявляю: Буданов не виноват и никому не удастся его обвинить. Говорю не из ложного чувства корпоративной солидарности, а потому, что есть надежда на объективный суд... Полковник Буданов — это сильный командир полка, который выполнял боевую задачу и которого пытаются сделать преступником, обвиняя в похищении людей, чего он не делал, обвиняя его в целом ряде других преступлений, которых он не совершал. И когда у бедного полковника такой же бедный адвокат, а у 'бедного пострадавшего' три московских высокооплачиваемых адвоката, я думаю, здесь уже комментарии излишни. Один адвокат витиевато сказал, что мы будем мызгать и держать в клетке Буданова, сколько захотим. Я ответил: замучаетесь. Это полковник, это командир, это достояние России" (в беседе с прессой в Махачкале 2 марта 2001 года)."На следующий день (после задержания Юрия Буданова.—Ъ) я прилетел и проводил по горячим следам расследование, и поэтому я абсолютно подчеркиваю, что не надо Буданова называть преступником, пока не состоялся суд" (в программе "Глас народа" на телеканале НТВ 30 марта 2001 года).
"Сегодня в Чечне судят не Буданова — сегодня в Чечне судят российское государство... Учитывая, что он до этого (до совершения преступления.—Ъ) две недели не вылезал из боев, а напряженность была боевых столкновений непрерывна в некоторые периоды до трех суток, он однозначно находился в состоянии аффекта... Каждые поступки определяют обстоятельства: Буданов совершил, как должен был бы совершить поступок любой офицер, на которого нападают. На него было совершено нападение, он принял меры самообороны" (в программе телеканала ТВС "Поединок" 20 декабря 2002 года).