Нижегородский государственный художественный музей завершает большой выставочный сезон юбилейного года. К своему 125-летию музей преобразился: завершились масштабные ремонтные работы корпусов в кремле и на набережной, к музею были присоединены государственный выставочный комплекс и Манеж. И на всех площадках команде удалось провести долгожданные востребованные выставки. О новых возможностях нового НГХМ рассказывает директор музея Роман Жукарин.
— Роман Юрьевич, вы возглавили музей в 2011 году, и тогда у вас наверняка было некое представление о «музее будущего», каким должен однажды стать НГХМ. И вот будущее наступило. Насколько музей сейчас соответствует вашим мечтам, ожиданиям?
— Действительно, 9 ноября будет 10 лет, как я возглавил музей. Мне самому тогда было 29. Я не профессиональный музейщик, историк по образованию, моя кандидатская диссертация написана по теме арабо-израильского конфликта и деятельности Ариэля Шарона. Но культура всегда была мне близка: я из театральной семьи, работал в областном минкульте, в том числе занимался музеями. В силу образования у меня было общее понимание, что такое художественный музей, предметы искусства, но все это — на уровне теории...
Музей же всегда был прекрасен сам по себе — и сейчас, и когда я пришел 10 лет назад. Наша коллекция небольшая — 12,5 тыс. экспонатов, но важно их качество. У нас представлены все основные школы и западноевропейского, и отечественного искусства, причем шедеврами мирового уровня.
Например, если говорить о древнерусском искусстве, то благодаря Балахне, Городцу, частным собраниям старообрядцев многие сакральные вещи, уникальные иконы не были экспроприированы после революции, не ушли в Москву и Петербург, а остались у нас в регионе. В собрании отечественного изобразительного искусства 18–20 веков у нас представлены все главные фамилии, причем работами, как знаковыми для творчества самих авторов, так и известными всем по картинкам из школьных учебников: «Гадающая Светлана» Брюллова, «Ковер-самолет» Васнецова, потрясающий Серов, хрестоматийный Репин. То же — в западноевропейском ключе: у нас есть свои Йорданс, Ренуар, Эль-Греко… Встретить в региональном музее Лукаса Кранаха Старшего — удивительно, все восхищаются.
Все это бесценно и уже ставит наш музей в ряд ведущих музеев страны. Но сама экспозиция должна соответствовать вызовам времени, мировым тенденциям музейного дела. Поэтому моей главной задачей всегда было сделать так, чтобы академическое искусство было востребовано и интересно. Первая при мне выставка, посвященная Айвазовскому, прошла отлично, задала этот импульс. У нас появился небольшой финансовый резерв, и в дальнейшем, из года в год, с помощью выставочной работы мы постепенно, небольшими шагами создавали все более комфортное пространство. Цвет стен, освещение... Чтобы каждый, кто приходит в музей, погружался в особое атмосферное состояние, забывая о будничной суете. Собственно, тем же самым мы занимаемся и сегодня — создаем атмосферу для общения посетителей с великими работами.
— Изменения этого года — пожалуй, самые масштабные. Какие новые возможности получил музей с окончанием ремонтных работ в корпусах в кремле и на набережной?
— Все ремонтно-реконструкционные работы — это новый уровень организации выставок, в том числе совместных с другими музеями. Мы и раньше делали все, чтобы зарекомендовать себя как добросовестных партнеров и принимали работы из Третьяковки, Пушкинского, Русского музеев, Эрмитажа. Сейчас, я надеюсь, будет еще меньше проблем с организацией. По крайней мере, все партнеры, которые здесь побывали, — например, директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова, директор ГМИИ им. А. С. Пушкина Марина Лошак, а также представители профильных столичных изданий, высоко оценили перемены, удивляясь, как мы смогли столько сделать за год. Это далось колоссальными усилиями всех коллег, подрядчиков, авторского надзора. Без какого-то пафоса и лести могу сказать, что без помощи минкульта, личной колоссальной поддержки Олега Алексеевича Берковича и его заместителя Натальи Евгеньевны Сухановой, которая курировала именно строительные моменты, без ежедневного рабочего процесса все это было бы крайне сложно.
— Можно сказать, что с присоединением выставочного комплекса и нового здания Манежа НГХМ вырос вдвое? Что дает музею такое расширение?
— Примерно в 1,3 раза выросли. Идея заключается в том, чтобы с учетом новых площадей создать полноценные музейные пространства, можно даже сказать, отдельные музеи. В Доме Сироткина на набережной — музей зарубежного искусства с музейным садиком, который мы тоже успели оформить к 800-летию Нижнего. Лучшие работы там всегда были в постоянной экспозиции, но мы планируем переформатировать ее, сделать более интересной и востребованной. Планируем разрабатывать новые концепции выставок на основе собственного собрания и дополнять их привозными экспонатами. Несколько таких идей уже есть.
В Доме губернатора в кремле, как и прежде, будет представлено русское искусство. Это будет классическая музейная экспозиция, по-новому выстроенная навигационно. После того, как в Манеже закончится выставка «Небесный Нижний», лучшие произведения древнерусского искусства вернутся в Дом губернатора. И мы сможем проследить всю историю — от самых первых сакральных произведений XIV века до Рериха, Кустодиева, Серебряковой. Мы постарались детально продумать навигацию, полностью изменился первый этаж, ряд работ поменяли расположение, появился отдельный зал Айвазовского. В общем, даже постоянным посетителям будет интересно.
А в новой для нас локации, в выставочном комплексе на Минина, разместится весь XX век: авангард, соцреализм, искусство оттепели, суровый стиль, нонконформизм.
Сейчас там завершилась выставка «Кандинский, Малевич и русский авангард», которую мы проводили в партнерстве с музеями Петербурга, Москвы, Екатеринбурга, Казани и Самары. Часть наших работ с этой экспозиции сейчас уедет гастролировать на большие выставки в Южную Корею, Новый Иерусалим. А со следующего года мы будем все собирать и формировать постоянную экспозицию. Но чопорности не будет — будет ротация. Много чего хочется показать. В нашем собрании есть целый пласт неизвестных авторов. Например, Василий Маслов — репрессированный художник, последняя выставка которого была в Нижнем, потом его расстреляли, а все работы остались в НГХМ. Художник уникальный — совсем недавно мы смогли отреставрировать его работы. Кроме того, есть современные художники, современные выставки, которые также надо проводить. В будущем году это будет более интенсивная работа. Под различные проекты с творческими союзами, с частными галереями Нижнего, Москвы, Петербурга мы планируем отдать весь первый этаж выставочного комплекса.
— А что будет в Манеже?
— Там не будет постоянной экспозиции, будут большие продолжительные выставки, на три–четыре месяца. Но уже в следующем году. Проект «Небесный Нижний» был колоссально сложным. Мы сделали все возможное и невозможное, чтобы это новое пространство отвечало всем требованиям музейной экспозиции с точки зрения температурного, климатического режимов, охраны. Сделать подобную выставку в этом году уже не получится: это не только большой бюджет, но и взаимодействие с музейными партнерами, галеристами, частными собраниями, что в сегодняшней эпидемиологической ситуации сложно, долго. Ну и потом есть негласное правило: не проводить большие выставки зимой.
Я раньше не верил, но если картину просто перенести из одной комнаты в другую, она будет иначе себя чувствовать, это будет заметно, не говоря уж о перевозке. Работы живые.
Поэтому пока мы сосредоточены на формировании полноценного плана на 2022 год, и я уверен, что к апрелю-маю в Манеже появится еще один грандиозный выставочный проект.
— Как оцениваете итоги этого сезона?
— Конечно, если бы открытие состоялось в мае-июне, был бы совершенный аншлаг. Но как раз эти месяцы для нас были очень тревожным временем — мы делали все, чтобы открыться в августе. Но уже в июле, когда в Доме Сироткина на набережной открылась выставка венецианских мастеров, мы поняли, что востребованность музея колоссальная. А когда открылся корпус в кремле, а потом и выставка авангарда, мы в полной мере ощутили, что все было не зря. Например, выставка русского авангарда длилась чуть больше трех недель, за это время на нее пришли около 10 тысяч человек, причем уже действовали ограничения и QR-коды. Это самый яркий показатель того, что мы на правильном пути.
— В сложных условиях пандемии как строится работа по финансированию деятельности музея? Обсуждается ли дополнительная поддержка на оставшийся период этого года, который, очевидно, снова будет непростым?
— Более чем на 90% все затраты несет на себе наш учредитель — министерство культуры Нижегородской области, с которым у нас есть понимание ситуации. В этом году музей долгое время был закрыт: локдаун, ремонт, но все обязательства выполнялись и выполняются в полном объеме.
— Насколько спонсоры сейчас открыты к совместной работе?
— Последние пять лет наш постоянный партнер в рамках организации выставок — благотворительный фонд ЛУКОЙЛа. Этот год не был исключением — они поддерживали многие наши инициативы. Банк ПСБ и компания «Итеко» поддержали ремонтно-реставрационные работы в выставочном комплексе на Минина: мы смогли обновить фасад, кровлю, подсветку музея, часть внутренних помещений. Такая поддержка — это большое дело.
Расширять круг благотворителей — это отдельная важная работа. Сейчас я изучаю возможность формирования фонда целевого капитала, так называемого эндаумент-фонда, в котором аккумулируются средства из внебюджетных источников. Это понятный для спонсоров инструмент, примеры есть не только в Москве, но и в регионах — в Омском художественном музее им. Врубеля, в Красноярском художественном музее.
— Как часто сегодня пополняется собрание?
— Последнее большое пополнение состоялось в 2013 году — благотворительный фонд Геннадия и Елены Тимченко передали нам 15 работ из коллекции отечественной живописи 1930–1990 гг. Это редкая удача, таких примеров сегодня практически нет. А в этом году благодаря еще одной частной инициативе в саду Дома Сироткина появилась скульптура выдающегося испанского художника Хуана Миро «Женщина». Это тоже уникальное событие для региона. Пока она у нас «в гостях», но я надеюсь, что и следующим летом этой монументальной работой можно будет любоваться. В основном музейное собрание пополняется именно за счет подобных меценатских инициатив. Сотрудничество с аукционными домами, частными собраниями — это очень дорого, у бюджета есть другие задачи.
Одна из первоочередных — реставрационные работы. И здесь, кстати, нам тоже помогают благотворители.
Например, на средства Галины Юрьевны Клочковой отреставрирована уникальная деревянная скульптура 17–18 века «Воин с копьем», которая нигде не выставлялась. Скоро она займет свое достойное место в нашей экспозиции.
Работы с нашими экспонатами ведутся и в Центре реставрации Грабаря в Москве, и в Костроме. В приоритете — древнерусское искусство, которое в силу долгого хранения в запасниках в годы советской власти в большей степени нуждается в реставрации. Но есть и мебель, которую хотелось бы показать, и скульптура, и изделия декоративно-прикладного искусства, художественное серебро. Кстати, закрытый до сих пор для посещения широкой публикой зал художественного серебра мы планируем сделать общедоступным. Там есть действительно уникальные предметы.
— Как вы считаете, в эпоху цифровизации всего — нужен ли онлайн классическому музею?
— Да, однозначно. Это прежде всего дополнительная возможность пригласить к нам посетителей. Только нужно делать качественный, очень крутой контент и продвигать его. Я сам не фанат онлайна, но есть очень интересные лекции и примеры других классных проектов, которые представляют в соцсетях музеи в Европе и Америке. Это может быть нескучно, красиво и стильно. Были бы средства.
Если говорить о VR-технологиях, то здесь нужна мера. В художественном музее, в отличие от этнографического, краеведческого, должна главенствовать экспонатура, а не сторителлинг и прочие развлекательные вещи. На мой взгляд, в зале с картиной Маковского «Воззвание Минина», где можно взять наушники и подробнее посмотреть на работу, пройти викторину, у нас получилось сделать все разумно.
— Какие ключевые на данный момент нерешенные задачи вы бы отметили?
— Мы много работаем над нашими инклюзивными проектами: с детьми с РАС, с глухими и слабослышащими и с другими посетителями, у которых есть проблемы со здоровьем. Хотим, чтобы НГХМ был доступен для всех. В этом году мы, к сожалению, не смогли поставить лифт в здании в кремле — это один из важных шагов в нашей последовательной инклюзивной работе, все давно этого ждут, и мы сами в этом очень заинтересованы. Мы планируем панорамный внешний лифт, из которого будут открываться виды на Волжский откос. Это большая проектная работа — с законодательной точки зрения осуществить такое в памятнике культуры непросто, но в перспективе реально.
А вообще доработок много. Все, что мы успели в этом году сделать для зрителя, к счастью, уже работает. Теперь важно посмотреть, как именно. Например, будем менять кассу — сейчас неудобно, и мы это видим. Во всех филиалах улучшим навигацию. И, конечно, наша постоянная задача — кадры, пополнение команды. Да, в столичных музеях работать престижно. Но я не устану повторять, что в регионах есть возможность заниматься любимым делом, изучать бриллианты мирового искусства и самореализовываться. Все-таки в Москве и Петербурге неизвестно, когда тебя допустят до Ренуара. У нас шансов больше.