Замечено, что между 40 и 50 годами многие актеры хотят изменить свой образ, попробовать себя в другом жанре. Неудовлетворенным почувствовал себя даже знаменитый Рэмбо, Сильвестр Сталлоне, решивший испытать свои силы в комедийном жанре. Однако и он сам, и зрители быстро поняли, что комедия не его жанр. После фильма "Стой, а то мама будет стрелять" популярность Сталлоне резко пошла на убыль. Это актера не особенно огорчило, поскольку его карьере и вообще свойственны постоянные взлеты и падения, однако комедийный опыт помог Сталлоне лучше понять самого себя: "Такая роль — не для меня. Надо оставаться в границах достоверности".
В результате актер возвратился к суперменско-героическому жанру, благодаря которому и стал знаменитым. В своем новом фильме Cliffhanger ("Скалолаз") Сильвестр Сталлоне играет альпиниста-спасателя, который одновременно борется со всеми опасностями гор и с воздушными пиратами, угнавшими самолет со 100 млн долларов. Героизм актеру пришлось проявить не только на экране. Во-первых, оказалось, что бесстрашный Рэмбо патологически боится высоты. Ему пришлось в течение нескольких месяцев тренироваться по три часа в день, пока наконец не перестала кружиться голова. Теперь, уже закончив съемки, актер признается, что ему было очень страшно и он сам удивляется, как смог исполнить все необходимые трюки. Впрочем, несмотря на страх, 80% каскадерских трюков Сталлоне проделал сам. (По собственному признанию актера, ему не удалось научиться только одной вещи — висеть, уцепившись за скалу тремя пальцами; к моменту съемок это умели делать лишь два альпиниста в мире, а недавно один из них погиб.) Условия съемок ненамного отличались от условий, в которых оказались герои фильма. Дело не только в плохой погоде, которая сопровождала все четыре месяца съемок. Сам Сталлоне был неоднократно ранен, и при этом, по его собственным словам, еще дешево отделался: в больнице ближайшего селения была открыта специальная палата для участников съемок "Скалолаза".
Таким образом, возвращение к излюбленному жанру дорого стоило актеру. Однако он в полной мере реализовал свою идею получить "какую-то особую роль, на которую никто другой не согласился бы". Помимо героизма исполнителей, съемки "Скалолаза" были характерны тем, что, подобно многим известным актерам, Сталлоне принял участие в работе над сценарием. Он это объяснил простой необходимостью: до его вмешательства все персонажи в фильме были совершенно одинаковые. Правда, произошла некоторая неожиданность, которая, однако, Сталлоне не огорчила: в результате переделки он перестал быть главным героем, уступив эту роль главарю банды. За возвращение к своему прежнему амплуа Сталлоне получит $7 млн (не считая дополнительных доходов в случае успеха фильма). Но при этом ему пришлось заплатить из собственного кармана не менее миллиона долларов, чтобы актеры во время съемок жили в более или менее приемлемых условиях.
Гораздо успешнее, чем у Сталлоне, идут поиски нового образа у Арнольда Шварценеггера, который тоже достиг "критического возраста". Дело в том, что, в отличие от мечущегося Рэмбо, "Господин мускул" мирового кинематографа основывается на трезвом анализе. Он считает, что в отличие от 80-х годов, когда в остросюжетных фильмах было много насилия, для кинематографа 90-х характерно обращение всего в шутку. Поэтому в последнем фильме Шварценеггера, Last Action Hero, нет ни крови, ни убийств, зато много юмора. "Меньше жестокости, немножко романтики и много забавного", — так выразил он свою новую установку. Шварценеггер, сам будучи отцом семейства, хочет, чтобы его фильмы можно было смотреть в кругу семьи, не опасаясь услышать плач испуганных детей. Актер все-таки не смог избежать соблазна отказаться от взрывов и прочих эффектов, но в новом фильме все это носит несколько комический оттенок. Благодаря такому повороту Шварценеггер надеется и в 90-х годах остаться мировым лидером остросюжетного фильма.
Вышеупомянутый Сталлоне, между тем, потерпев неудачу на комическом поприще, не оставляет надежды разнообразить свое амплуа. На этот раз актер хочет сделать еще более крутой поворот. Осенью он собирается устроить выставку своей живописи — не где-нибудь, а в Париже. Не кончится ли это еще хуже, чем игра в комедии?