Фигаро не там и не тут

Воронежский Камерный театр на минувших выходных представил спектакль «Безумный день», объединивший три пьесы Пьера Бомарше о похождениях знаменитого плута Фигаро. Режиссер Надя Кубайлат в этой постановке продолжила начатую на Платоновском фестивале линию площадного театра, предлагающего нарочитую условность происходящего, а с ней новый актерский и зрительский опыт. Корреспондент “Ъ-Черноземье” Александр Прытков увидел, как за три часа легкая комедия превратилась в депрессивную драму.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Премьера спектакля «Безумный день» с аншлагом (в условиях половинной рассадки из-за пандемии коронавируса) прошла на минувших выходных. Уже ставивший в Камерном театре приглашенный режиссер Надя Кубайлат в этот раз взялась за крупную форму и объединила в одну постановку три пьесы Пьера Бомарше о плуте Фигаро — «Севильский цирюльник, или Тщетная предосторожность», «Безумный день, или Женитьба Фигаро» и «Преступная мать, или Новый Тартюф». По словам госпожи Кубайлат, изначально она хотела сосредоточиться на самом популярном тексте, «Женитьбе Фигаро», но, прочитав трилогию, не стала разрывать эти пьесы, что дало «возможность поработать с бесконечной событийностью комедии».

Случайно это получилось или нет, но Надя Кубайлат представила в Воронеже еще один спектакль, апеллирующий к традициям площадного театра и комедии дель арте: актеры в ярком театральном гриме здесь нарочито разыгрывают эмоции, а зрителям предлагается более активное участие, чем просто просмотр в кресле. Две схожие постановки были показаны осенью на Платоновском фестивале. Режиссером обеих стал уроженец Воронежа Юрий Муравицкий: для местного Никитинского театра он поставил «Двенадцатую ночь» Шекспира, где находящиеся в песочнице актеры узнают от зрителей, кого будут играть, а для московского Театра на Таганке переосмыслил «Тартюфа» Мольера.

Спектакль «Безумный день» по эстетике ближе к «Lё Тартюф. Комедия» господина Муравицкого. Отсылка очевидна и на уровне первоисточников: в третьей пьесе Пьер Бомарше попытался вывести новый образ Тартюфа, которому и противостоит Фигаро. В обоих спектаклях сложный грим и вычурные костюмы. В обоих спектаклях актерам приходится существовать в совсем непривычных для себя обстоятельствах: почти все действо каждую реплику приходится произносить одновременно с нелепыми движениями, будь то упражнения из зарядки или похожие на конвульсии танцы. В обоих спектаклях минималистическая сценография.

Два действия «Безумного дня» разворачиваются на сцене, снаружи обрамленной, как классический театр с колоннами, портиками и опускающимся сверху массивным занавесом, а в глубине — как ремонтирующийся офис с хлипкими гипсокартонными стенами и стремянкой. Офисные декорации — еще одна отсылка к «Lё Тартюф. Комедия». Но и тем, кто не видел эту постановку, тоже есть что вспомнить: в спектакле участвует струнный квартет, играющий известные мелодии из опер по пьесам Бомарше.

В непривычных обстоятельствах находятся и зрители. Площадной театр предполагает более активное участие публики: громкий смех, аплодисменты к месту и не к месту только приветствуются. Поначалу проблем с этим не возникает — первая часть, в которой Фигаро успешно устраивает свадьбу своему покровителю графу Альмавиве, разворачивается в фойе театра, и смотреть ее можно почти откуда угодно, даже позади актеров, а сами исполнители подзуживают зрителей к соучастию, едва не задевая их во время пробежек по лестницам, распевая хитовые песни. Однако после перемещения в зал публике предстоит сосредоточиться, чтобы понять происходящее на сцене. Во второй — наиболее продолжительной — части разыгрывается «Женитьба Фигаро». Этот водевиль полон постоянных переодеваний, пряток одних героев от других, подслушиваний диалогов. Однако в эти моменты актеры не уходят за сцену, а стоят рядом с другими персонажами. Завершается свадьба и вовсе безумными завораживающими плясками под замиксованный с битом смех, во время которых большинство актеров стирают грим.

Третья часть, в которой по сюжету Фигаро противостоит втершемуся в доверие к графу интригану Бежеарсу, и вовсе обходится без Бежеарса. Здесь на уже изрядно поломанной сцене часть героев громогласно страдают, а при первых тактах арии Фигаро из оперы Моцарта конвульсивно дергается, будто страдает от прошедшей вечеринки. Антагонистом Фигаро выступает он сам. Оба персонажа появляются еще в финале второй части: «главный» Фигаро не может тут найти себе места и единственный из персонажей говорит нормально и без танцев, «второй» же манерничает и дергается, как и прочие. В начале третьей части Надя Кубайлат обыграет знаменитую арию: оба персонажа ходят туда-сюда по сцене, перекрикиваясь: «Фигаро тут?» — «Фигаро там!» Наконец, встретившись, они делят диалоги Фигаро и Бежеарса. На фоне стенаний остальных герой, изрядный плут, будто пытается разобраться в себе самом и понять, как его направленные на доброе дело шутки и интриги оборачиваются злом. По словам режиссера, ее внимание зацепила реплика Фигаро: «Я тороплюсь смеяться, потому что боюсь, как бы мне не пришлось заплакать». Судя по интерпретации Камерного театра, время смеха закончилось давно.