концерт классика
В Большом зале консерватории оркестр Государственного академического Большого театра (ГАБТ) сыграл концерт памяти Евгения Мравинского. На концерте вспомнила не только о знаменитом дирижере ВАРВАРА Ъ-ТУРОВА.
Евгений Мравинский (1903-1988) был самым ярким руководителем оркестра Ленинградской филармонии — оркестра, которому в 1934 году первому в СССР был присвоен титул заслуженного коллектива РСФСР. С тех пор оркестр принято ласково называть "заслуга". Евгений Мравинский действительно был "великим дирижером золотой эпохи классической музыки", как бы ни была формальна эта фраза, обычная в программках и пресс-релизах. Он был известен во всем мире в основном как блестящий интерпретатор Петра Чайковского и Дмитрия Шостаковича. Его трактовки были далеко небесспорны, дирижера почти всегда можно было упрекнуть в излишней жесткости и глобальности, порой граничащей с грубостью. В то же время трудно найти пример дирижера, более соответствовавшего своим искусством самому образу своего времени.
Судя по программе ("Зигфрид-идиллия" Рихарда Вагнера, вокальный цикл "Песни об умерших детях" Густава Малера и Шестая симфония Дмитрия Шостаковича), Александр Ведерников решил поностальгировать вместе с публикой о фирменном у Евгения Мравинского пафосе. Но вместо этого напомнил о скверном положении дел в оркестре главного театра страны. Сложнейшая даже для высококлассных оркестров программа оказалась для современного оркестра ГАБТа неподъемной глыбой. Одно из самых лиричных и нежных сочинений Рихарда Вагнера, "Зигфрид-идиллию", посвященную жене по случаю рождения сына, оркестр бормотал, шептал, возил туда-сюда. Струнные звучали растерянно и беспомощно, кульминации случались неожиданно для всех, неподготовленно и необоснованно. А о пресловутой проблеме Большого — духовой группе — уже и говорить как-то неприлично. Кроме того, не покидало странное ощущение, что одна половина оркестра играет медленнее, чем другая. Впрочем, это ощущение становилось по ходу концерта все реальнее.
Недавний концерт Александра Ведерникова с Российским национальным оркестром (см. Ъ от 26 февраля) доказал, что руководитель Большого театра — внимательный и профессиональный музыкант. Однако за пультом собственного оркестра он оказался беспомощным. Максимум, на что хватило музыкантов оркестра, так это не разойтись в сложнейших по ансамблю "Песнях об умерших детях" Густава Малера. Правда, у оркестра не нашлось гибкости и тонкости, чтобы прекрасное контральто шведки Анны Ларсон было слышно даже в трудном, нижнем регистре. А в эмоциональном плане оркестр отвечал едва ли на треть усилий дирижера. Угрожающих масштабов эмоциональная сторона дела достигла в Шестой симфонии Шостаковича. Впрочем, тут уже была налицо вина дирижера. Первую часть симфонии сыграли в таком темпе и настроении, что она начисто лишилась какого-либо движения, стремления, настроения и смысла. А вторую и третью играли конспективно, мимо замечательно остроумных штрихов, деталей и образов.
Бывшим оркестром Евгения Мравинского сейчас руководит всемирно известный дирижер Юрий Темирканов, превосходно справляясь с бременем авторитетности коллектива. После концерта оркестра Большого театра мелькнула мысль: не лучше было бы, если концерты памяти Мравинского были прерогативой исключительно его родной "заслуги"? Чтобы представления о легенде оркестра Ленинградской филармонии не скатывались к фальшивым валторнам и шепелявым струнным.