Евросоюз: урок добрососедства

В рамках Года Германии в Высшей школе экономики посол ФРГ в РФ Геза Андреас фон Гайр выступил с лекцией, приуроченной к председательству Германии в Совете ЕС и Комитете министров Совета Европы. В лекции посол изложил не официальные позиции, а свои личные взгляды. «Д» приводит ее сокращенный вариант.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Мне нередко доводится слышать весьма критические замечания в адрес евроинтеграции. Евросоюз часто называют устаревшим образованием, растерявшим весь свой дух, энергию, видение перспектив. И невольно напрашивается вопрос: Евросоюз сегодня — что это вообще такое? При первом рассмотрении в глаза бросается тот факт, что ЕС представляет собой регион экономического процветания, однако суть евроинтеграции совсем не в этом. Суть евроинтеграции — в попытке сделать так, чтобы две огромные беды в истории человечества, источником которых в свое время стала нацистская Германия,— а именно самая ужасная война и холокост — никогда более не могли повториться. Именно это желание подвигло государства западной части Европы приступить к уникальному процессу поэтапного объединения, добровольно согласившись поступиться частями собственного суверенитета, объединив их в руках общих институтов. Таким образом, ЕС — это прежде всего выдающийся миротворческий проект. Именно мирное сосуществование демократических государств на основе верховенства закона позволило предоставить гражданам беспрецедентную степень свободы реализации их экономического потенциала, а не наоборот. Можно сказать, что бесчисленные военные кладбища по всей Европе, включая Россию,— вот основная причина евроинтеграции.

Как сам Евросоюз, так и другие проекты и институты, возникшие в ходе евроинтеграции, например Совет Европы или ОБСЕ, многократно доказали свою успешность. Процесс принятия решений, прежде всего в рамках ЕС, зачастую весьма непрост и требует терпения, однако существуют ли в мире другие 27 государств, которым бы удавалось непрерывно вырабатывать согласованную политику по большому спектру вопросов более оперативно и эффективно, чем это удается Евросоюзу?

Двигателем всей европейской интеграции был и остается конструктивный подход к поиску компромиссов. Прежде всего сам ЕС является уникальной машиной по выработке компромиссов, устойчивость которых в долгосрочной перспективе подкрепляется уверенностью всех участников процесса в том, что мир и благополучие надежнее всего поддерживать именно совместными усилиями, а также в том, что в процессе принятия решений будут учтены все точки зрения. Недавняя история предлагает нам немало доказательств того, что ЕС сохранил, если не укрепил, свою способность успешно адаптироваться. Один из таких примеров — принятие весьма амбициозного и содержательного «Зеленого пакта для Европы» (англ. «Green Deal»). Другой пример — история с коронавирусом: когда началась пандемия, ни одно государство планеты не было к ней по-настоящему готово. Во всем мире искали приемлемый компромисс между сохранением человеческого здоровья и сохранением здоровья экономики. Выработка общеевропейского подхода к борьбе с пандемией заняла некоторое время. Процесс поначалу сопровождался злорадными комментариями извне. Однако насмешки прекратились, когда 27 государствами ЕС — и достаточно оперативно — было принято решение о выделении в дополнение к бюджету ЕС беспрецедентной суммы в €750 млрд на поддержку пострадавших от неблагоприятных экономических последствий пандемии. Примеры того, что евроинтеграция действительно работает, можно найти и в области внешней политики — так, например, тот факт, что 27 государств смогли достаточно оперативно договориться о введении санкций в отношении лиц, ответственных за фальсификацию результатов выборов в Беларуси и применение насилия против собственного народа, наверняка стал сюрпризом для тех, кто надеялся на возникновение в ЕС раскола по указанному вопросу — никакого раскола не произошло, и Евросоюз доказал свою приверженность стандартам, ранее принятым всеми нами, включая и саму Беларусь, под эгидой ОБСЕ. Означают ли эти примеры, что в ЕС все идеально? Отнюдь. Однако сомневаться в том, что «супертанкер по имени Евросоюз» обладает достаточной способностью к адаптации, право, не стоит.

Если задуматься над теми основными вызовами, которые готовит нам будущее в условиях глобализации, то нельзя не отметить, что у европейцев есть преимущество, выработанное нами за десятилетия жизни в условиях постоянного поиска компромиссов друг с другом — преимущество, существенно повышающее готовность Европы к этим грядущим вызовам.

Это преимущество называется «толерантность».

Благодаря извечной необходимости нахождения работающих компромиссов, а также благодаря тому, что Евросоюз просто не может существовать ни в одной иной форме, кроме союза равных, мы научились ценить разнообразие и различия и быть толерантными в повседневной жизни. Мы и в этом еще не идеальны, однако опыт евроинтеграции повышает наши шансы на успех в будущем глобальном мире.

Для нас, европейцев, готовность к жизни в условиях глобализации означает проведение активной политики внутри ЕС и за его пределами. С учетом сложившихся реалий в сферах безопасности, экономики и политики нашим ответом на глобализацию просто не может быть попытка превратить Европу в крепость. Разумеется, нам нужна Европа, которая в состоянии эффективно защищать свои внешние рубежи, но в то же время нам необходимо и далее становиться все более открытыми по отношению к нашим соседям, и не только к ним, выстраивая с внешним миром партнерские взаимоотношения. Здесь мы, европейцы, будем все чаще выступать совместно, единым Евросоюзом, в том числе и потому, что со временем интересы каждой из европейских наций становятся все более созвучны нашим совместным общеевропейским интересам, а также потому, что мы осознаем стоящий перед нами стратегический выбор: либо каждому «запереться» в границах своих национальных государств, обрекая себя на постепенную потерю своей значимости на мировой арене, либо делать ставку на европейское единство и таким путем сохранить эту значимость, пусть и в качестве коллективного игрока.

Практически все сказанное мною выше имеет самое непосредственное отношение и к России в том числе. Ни одна страна никуда не может деться от двух вещей: от собственной истории и от собственной географии. В этом смысле мы уже де-факто живем в том, что можно назвать «единым европейским домом». Разумеется, все мы заводим себе друзей и «вне дома», но при этом все мы заинтересованы в построении наилучших из возможных отношений с нашими соседями по дому. Причем единственное, чего в реальности не может сделать никто из нас,— это взять и съехать из нашего общего дома.

Об этом важно помнить в том числе и в свете того, что ныне отношения между Европой и Россией переживают не самые лучшие времена. Тем не менее своего разрешения ожидают весьма фундаментальные вопросы. Соответствующую проблематику можно рассмотреть на трех разных уровнях.

Первый: есть ряд политических проблем, по которым между нами существуют фундаментальные разногласия и для поиска решений которых нам имеет смысл приложить максимум усилий. К ним можно отнести и аннексию Крыма, и дело Скрипалей, и отравление Алексея Навального, и массированные хакерские атаки на Бундестаг и ОЗХО — по всем этим вопросам ЕС выработал весьма четкие позиции. Все эти события затрагивают сами основы нашей общеевропейской идентичности: сталкиваясь с грубейшими нарушениями международного права и прав человека, мы не можем оставаться в стороне, не можем не высказаться. И поскольку все стороны, будучи членами Совета Европы и ОБСЕ, ранее взяли на себя обязательства соблюдать принципы демократии и прав человека, несогласие с нарушением этих принципов не может считаться вмешательством в чисто внутренние дела.

Второй: нет сомнений в том, что с обеих сторон присутствует заинтересованность в продолжении сотрудничества по ряду вопросов глобальной повестки, например изменение климата или здравоохранение (ныне все более рассматриваемое как вопрос международной значимости). То же самое можно сказать и про поиск решений для ситуаций на Ближнем Востоке или на востоке Украины. Это означает, что нашим взаимоотношениям необходимо стратегическое измерение, стратегическая глубина. Нам всем следует открыто заявить о том, что конструктивное развитие отношений отвечает обоюдным интересам, и перейти к работе в этом направлении. Что касается ЕС, то частью общеевропейской стратегии развития наших взаимоотношений с Россией является так называемый принцип выборочного взаимодействия (англ. «selective engagement»), обещающий в будущем стать весьма полезным, однако все происшедшее с 2014 года заставляет задаться вопросом: есть ли у России конструктивная стратегия построения ее отношений с Европой?

Возможно, достижению политической ясности по данному вопросу могло бы поспособствовать создание экспертами своего рода «дорожной карты» потенциального будущего развития наших взаимоотношений?

Третье. У меня на родине, в Германии, очень любят русскую культуру и народ России — и это свойственно практически всей Европе. Нам имело бы смысл приложить все усилия к максимальному увеличению интенсивности контактов, используя все возможности гражданского общества. Результаты проведенного в 2020 году опроса общественного мнения говорят о том, что россияне в целом положительно относятся к ЕС, считая его привлекательным местом для учебы, работы и жизни, наиболее ценя такие его качества, как высокий уровень жизни, стабильность, демократия, верховенство закона. 82% российских респондентов полагают, что более тесные отношения с ЕС были бы в интересах России.

Размышляя о нынешнем состоянии отношений между Россией и Европой, я вспоминаю название одной исторической книги, написанной несколько лет назад,— «Un seul lit pour deux rеves» («Одна кровать для двух мечтаний»). Мечты у нас могут быть сколь угодно разными, но, просыпаясь поутру каждый день, мы понимаем: мы живем вместе, и потому имеет смысл сделать наши ежедневные отношения максимально гармоничными.

Геза Андреас фон Гайр