В кинотеатрах сети «Москино» идет ретроспектива «Идентификация женщины», в которой будут показаны восемь советских фильмов, семь из которых сняты режиссерами-женщинами, а один, «Голос», снят по сценарию кинодраматурга Наталии Рязанцевой. О принципах отбора, женском взгляде в советском кино и гендерной политике в СССР с куратором ретроспективы Алисой Таежной поговорил Константин Шавловский
Среди женщин-режиссеров, которых ты будешь показывать, нет Киры Муратовой. Почему?
Я хотела, конечно, показать «Долгие проводы» или «Короткие встречи», но, во-первых, эти фильмы совсем недавно были показаны на тех же самых площадках. А во-вторых, Муратова, наверное, единственная из советских женщин-режиссеров, чье имя твердо вписано в современный пантеон советского кино, у нее, что называется, высокая цитируемость. У меня же были немного другие задачи: мне хотелось показать тех режиссеров или те фильмы, которые находятся на периферии зрения.
«Карнавал» Татьяны Лиозновой периферийным фильмом не назовешь.
Да, это как раз намеренное исключение. Мне важно было взять один народный хит и показать его не в том контексте, в котором его показывают по телевизору, где происходит бесконечная рутинизация советской классики. Я смотрю на него по-другому: «Карнавал» — это советский манифест женского пути к творческой и человеческой состоятельности, такая наша «Звезда родилась».
Лиознова вообще пример уникальный, поскольку представить себе, что женщина-режиссер в то же самое время снимает в США или Европе такое кино, как «Семнадцать мгновений весны», невозможно.
Абсолютно согласна. И тем не менее для молодых людей — а мои показы ориентированы в основном на тех, кому сегодня двадцать с небольшим,— вообще не существует такого понятия, как женщины-режиссеры советской эпохи. И даже о фильмах, которые известны, вроде тех же «Семнадцати мгновений», «Гардемаринов» или «Человека с бульвара Капуцинов», никто из молодых людей сегодня с ходу не скажет, что их сняли женщины. В отличие от фильмов Рязанова, Данелии или Гайдая, которые все-таки персонифицированы. Поэтому я хотела в том числе подсветить женские режиссерские имена, сделать периферийное — центральным. Даже если они, как говорит один из героев фильма «Голос», «второй сорт». Он так, между прочим, говорит про главную героиню, а сюжет этого фильма как раз в том, что героиня буквально ценой жизни отвоевывает у мужчин право говорить собственным голосом. Пусть и во второсортном фильме — но собственным. И, если угодно, эта программа — тоже акция по возвращению голосов женщинам-режиссерам, которых сегодня почти не слышно.
Что такое женский взгляд в советском кино — существует ли он для тебя и как ты его определяешь?
Да, безусловно, существует, но какого-то простого и однозначного определения тут нет. Дело в том, что, снимая фильмы, как мы сказали бы сейчас, с феминистской оптикой, от феминизма советские женщины-режиссеры открещивались. Лариса Шепитько, например, говорила, что презирает разделение кино на мужское и женское, явно имея в виду под женским что-то не очень качественное. Она получила «Золотого медведя» в Берлине за «Восхождение» в 1977 году и попала в контекст второй волны феминизма на Западе. Все журналисты и говорили с ней как с женщиной-режиссером — она не понимала их вопросов, они удивлялись ее ответам.
Но, кстати, в «Восхождении» нет ничего специфически женского в отличие от «Крыльев», одного из главных высказываний о женщине в советском кино. Но ты решила показать «Ты и я» по сценарию Шпаликова — фильм, который у Шепитько считается скорее проходным.
Во-первых, «Крылья» тоже совсем недавно показывали в Москве. А во-вторых, мне в «Ты и я» кажется интересным, как женщина-режиссер показывает мужчин. Она вносит сомнения, страхи, тревоги в мужские образы, не превращая при этом своих героев в каких-то карикатурных слабаков и неудачников. Потому что женский взгляд в кино для меня — это в первую очередь отсутствие гендерных стереотипов. В женском кино совсем не обязательно должны быть сильные героини. Слабыми могут быть все — и женщины, и дети, и мужчины. Женский взгляд — это спокойное приятие слабости человека. Это предоставление человеку на экране пространства для сомнения, которым режиссер таким образом — через героя — делится со зрителями.
Фото: РИА Новости
Фото: Сергей Иванов / РИА Новости
Фото: личный архив Н.Б. Рязанцевой
Фото: Евгений Кассин/ТАСС
Но об этом вообще весь советский авторский кинематограф 1970–1980-х, фильмы Авербаха, Данелии, Балаяна.
Да, действительно, в это время у советских режиссеров была возможность снимать на широкую аудиторию камерные высказывания, без победительной интонации, без черно-белой картины мира. И фильмы, снятые мужчинами и снятые женщинами,— они в этом смысле похожи, можно даже сказать, что между ними нет разницы. Но в моей программе важно, что все эти фильмы женщины снимали вовсе не потому, что они хотели исследовать какие-то сугубо женские темы. Они не могли, как Шанталь Акерман, показывать ЛГБТ-отношения или, как Катрин Брейя, изучать табуированную женскую сексуальность. Но, не имея возможности разговаривать о теле, советские женщины-режиссеры разговаривали о социальных ролях, о потребности самовыражения — о том же самом, о чем и режиссеры-мужчины, просто чуть иначе расставляя акценты.
В советском обществе путь социализации женщины отличался от пути социализации мужчины, и логично предположить, что у женщин-режиссеров была немного другая оптика, другой угол зрения. Но видели-то они вокруг себя то же самое, что и мужчины! И их точно так же волновали проблемы своего времени, и каждая выражала это в меру своих способностей и таланта, вот и все. Поэтому, может быть, за исключением фильмов Светланы Проскуриной «Случайный вальс» и «Оглянись!» Аиды Манасаровой, в моей программе как раз ничего из того, что мы могли бы отнести к «женским темам», и нет. Даже более того — я специально включила в нее фильм «Голос» Ильи Авербаха. Для меня это тоже женский взгляд, потому что написала этот фильм Наталия Рязанцева, которая подарила советскому кино, может быть, самые сложные женские образы — в «Долгих проводах» и «Крыльях».
Да и «Голос» сегодня звучит в том числе как освободительное высказывание
Именно. Но свой голос героиня не просто отвоевывает, она обретает его в диалоге — с собой и с миром. И для меня вся эта программа — про сложный и чуткий диалог. Проще всего было бы составить программу из фильмов, которые очень четко укладываются в концепцию женского взгляда, которая была бы однородной и гармоничной. А мне как раз от этой однородности хотелось отойти. Хотелось, чтобы там был и народный хит, и камерное кино с известными актерами, такой советский мамблкор, и чтобы обязательно были и школьный, и детский фильмы, и фильм о женской чувственности. То есть я хотела сказать: смотрите, женский взгляд в советском кино — это примерно все что угодно. Это просто советское кино в самых разных своих проявлениях. Действие может происходить где угодно, тема может быть какой угодно, жанр может быть каким угодно. Это могут быть режиссеры, имена которых все давно забыли, или, наоборот, мастера типа Лиозновой, фильмы которой будут пересматривать еще несколько поколений зрителей. Но притом, сколько женщин было в советской индустрии,— и тут мы возвращаемся к тому, с чего начали: словосочетание «советское кино» рождает в памяти зрителя только мужские имена. Женские имена в голове не застревают. Но у этого есть и свой плюс — эти фильмы не затасканные, в отличие от советской классики, которая идет на репите по телевизору и примелькалась. А значит, эти фильмы, эти имена можно и нужно переоткрыть — чтобы посмотреть на них, вооружившись новой оптикой и новым знанием о человеке. Которое, возможно, совсем не такое уж и новое, как нам сейчас кажется.
«Синематека: Идентификация женщины», кинотеатры «Звезда», «Салют», «Факел», «Юность», с 4 марта по 1 апреля
