Королевство Бахрейн оставалось центром добычи натурального жемчуга многие века. Правда, после того, как в Персидском заливе в 1960-х обнаружили месторождения нефти, жемчуг на некоторое время перестал быть главным экспортным товаром Бахрейна. Но в 2017 году руководство страны приняло решение о создании Института DANAT с лабораториями по оценке и сертификации жемчуга и драгоценных камней. Во главе новой — и очень амбициозной — структуры встал Кеннет Скаррат, ранее руководивший лабораториями GIA в Юго-Восточной Азии, уважаемый эксперт в геммологическом бизнесе с 1970-х.
Эксперт в геммологическом бизнесе Кеннет Скаррат
Фото: Екатерина Зиборова
Как появилась идея открыть Институт DANAT?
Лет тридцать назад ко мне обратились из Министерства торговли и туризма Бахрейна и попросили помочь с созданием лаборатории геммологического тестирования. Она открылась в 1990 году, работала хорошо, но поток заказов был небольшим. У Бахрейна редкая культура и тысячелетняя история добычи жемчуга. И наследный принц Бахрейна понял, что хочет чего-то большего, чем простая лаборатория при министерстве. Когда в 2012 году «Жемчужный путь Бахрейна» был включен в Мировое наследие ЮНЕСКО, наследный принц обратился ко мне с вопросом, что еще можно сделать для развития лаборатории. На обсуждение, планирование, написание отчетов понадобилось около полутора лет, и в результате мы пришли к соглашению. Институт жемчуга и драгоценных камней DANAT открылся в 2017 году.
Что нужно, чтобы открыть современную геммологическую лабораторию?
Мы, что называется, стоим на трех ногах — исследования, подтверждения третьей стороны и образование. Однако главное — это специалисты: можно потратить деньги, построить здание, купить оборудование, компьютеры, но все это не будет работать без правильных людей. Нам удалось убедить нескольких отличных специалистов прийти к нам. Наш директор отдела исследований раньше работал в лаборатории Gubelin, он грек, резидент Швейцарии, у него степень PhD французского университета. У главы нашего операционного отдела по цветным камням степень PhD по химии. C нами работает Винсент Пардье, знаменитый Индиана Джонс ювелирного мира. Он и его команда ездят по всему земному шару и собирают для DANAT образцы камней непосредственно на шахтах. Это исследования в чистом виде — если мы хотим узнать, откуда произошел конкретный минерал, мы сравниваем его с данными нашей базы, которую собирает Винсент. Такой базы образцов нет даже у GIA. Мы запустили грандиозную программу: ищем кадры среди студентов Университета Бахрейна. Понимая, что не найдем готовых экспертов, отобрали девять выпускников и стали обучать нужным нам нюансам уже на месте.
Чего уже удалось достичь институту?
Фото: Getty Images
За последние 12 месяцев мы выписали сертификаты на 2,5 млн натуральных жемчужин. В сентябре 2018 года, меньше чем через шесть месяцев после открытия, у нас был самый большой стенд на выставке в Гонконге. Мы поставили открытый стенд, и все могли видеть, что мы делали,— это вызвало шок, ведь все остальные выставляются за закрытыми стенами. Получился грандиозный интерактив, был огромный успех, после чего мы сильно продвинулись в вопросах мировой торговли. Теперь выставка с Christie’s — мне каждый день кто-то пишет по этому поводу, поздравляет, спрашивает подробности.
Какова главная задача института?
Было несколько тем, но основной всегда оставалось поддержание экосистемы Бахрейна. Вопрос не в том, чтобы конкурировать с кем-то или зарабатывать на сертификатах, а в том, чтобы сообщить, что Бахрейн по-прежнему добывает жемчуг, и это очень важная часть культуры всего региона Персидского залива.
Среди ваших конкурентов лаборатории с мировым именем, GIA и Gubelin. В чем ваше преимущество?
Наш конек — натуральный жемчуг. Мы тестируем и драгоценные камни тоже, но объем жемчуга, попадающего к нам для оценки и сертификации, гораздо больше.
Мы проводим тестирования такого уровня, которые не делает больше никто в мире.
Благодаря образцам, собранным в путешествиях, мы точно знаем, где именно располагалась жемчужина внутри раковины. У нас есть оборудование, на котором с помощью рентгеновских лучей мы можем отделить натуральный жемчуг от культивированного и пресноводного, просматривая одновременно 100–200 жемчужин. Мы располагаем уникальным оборудованием. Мы действительно стремимся к совершенству. Например, у нас есть микроскоп Nikon — один из двух в мире, второй стоит на рабочем столе у знаменитого фотографа GIA Джона Коивулы.