иракский кризис
Вчера в Ираке прошел, скорее всего, предпоследний мирный день. Вместе с багдадцами и гостями столицы его пережил специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Вчера утром, вскоре после того, как был объявлен ультиматум Буша, в гостинице "Аль-Рашид" я встретился с послом России в Ираке Владимиром Титоренко. Он рассказал, что рано утром на двух автобусах уже собрались и уехали в аэропорт инспекторы ООН (они улетели из Багдада днем). Господин посол рассказал, что в случае чего журналистам придется надеяться только на себя, потому что посольство при всем желании не сможет их приютить: жилая зона будет занята сотрудниками во главе с послом. Правда, немного позже он добавил, что если все-таки журналистам удастся прорваться к зданию посольства, дверь им, скорее всего, откроют. Часом позже в посольстве России на улице Мансур советник-посланник Александр Кинщак собрал всех российских журналистов, чтобы объяснить им, что их ждет, если они останутся, и, в сущности, повторил слова посла. Ясно, конечно, что балласт в виде журналистов никому тут не нужен. У посольских есть несколько вариантов, как покинуть страну, и ни в одном из них участие журналистов не предусмотрено. Один из этих вариантов — прорываться на машинах. Куда, не говорят. Пока открыта граница с Иорданией. До нее 600 км. Цены на эту поездку растут. Если вчера водители готовы были везти туда за $1000, то сегодня цена поднялась до полутора тысяч. Но при этом водителям и самим, похоже, очень хочется уехать с этой оказией подальше от Багдада. Один долго уговаривал меня сделать это прямо на рассвете, но цену снижать отказывался.
Вообще-то полное впечатление, что город совершенно не готов к войне. В основном в Багдаде оборона свелась к тому, что жители оклеили окна домов и витрины магазинов скотчем — крест-накрест. И теперь они сидят возле этих магазинов и ждут начала бомбардировок. Огромное количество людей молится в мечетях, они просто битком набиты. Окопов, в том числе и по этой причине, до обидного мало — журналистам показывают одни и те же несколько траншей.
Но еще вчера утром, даже после ультиматума Буша, из города никто не уезжал, лихорадочные сборы начались только в министерстве информации, отвечающем за работу с журналистами. Из здания министерства вывезли всю оргтехнику и даже мебель, а гиды-переводчики-контролеры, приставленные к каждой съемочной группе, после совещания на 8-м этаже заявили, что сегодня работают с журналистами последний день, потому что у них начинается война, серьезное дело.
Все уверены, что в этот раз бомбардировки будут настоящими. В 1998 году Багдад, конечно, тоже бомбили, но тогда, по общему мнению, не было задачи свергнуть Хусейна, так что все и обошлось малой кровью.
На этот раз все иначе. Хусейн уходить отказывается, а американцы хотят именно этого. Значит, будут бомбить до последнего. Иракцы, впрочем, считают, что для них война начнется, когда американский десант высадится в Багдад. Вот тогда им покажут! Военные рисуют перед журналистами картины ночных вылазок иракцев на американские базы в Багдаде и с плохо скрываемой гордостью называют эти вылазки "изнуряющими". В общем, как-то все несерьезно.
Между тем город покинули почти все иностранные журналисты. Из телекомпаний остались только CNN и NBC. Корреспондент CNN, невысокая молодая женщина, рассказала мне, что очень хочет уехать, потому что ей очень и очень страшно, но не может.
— Что-нибудь с паспортом?
— Нет. С паспортом все в порядке. Проблема с контрактом. В нем записано, что я остаюсь в Багдаде на все время боевых действий. Если я уеду, неустойка просто огромная!
Она даже руками показала, какая будет неустойка. Действительно, большая.
— Да, но тогда, видимо, и премиальные не маленькие? — спросил я.
— Еще больше! — честно воскликнула она.
Тогда есть, конечно, смысл. А вот у TV Reuter ничего подобного, видимо, не было записано, и они уехали. Сотрудник одноименного информационного агентства, впрочем, остался.
Вчера во второй половине дня Багдад вдруг как-то разом всполошился. Все куда-то поехали. Движение по дорогам на глазах стало хаотичным. Багдадцы и так снисходительно относятся к правилам дорожного движения, а тут они вообще перестали для них существовать. Многие поехали в аэропорт. Но метров за триста до него сразу выставили блокпост и перекрыли дорогу. Солдаты пускали только тех, кто с билетами. А откуда же взяться билетам? Самолеты ведь не летают.
И все равно в здании аэровокзала скоро яблоку некуда было упасть. На что рассчитывали все эти люди? Улететь? Но последним самолетом, покинувшим Ирак, стал российский борт с делегацией религиозных деятелей, президентом Калмыкии Кирсаном Илюмжиновым, группой лидера "Трудовой России" Виктора Анпилова и сотрудниками российского посольства.
Да нет, иракцы в аэропорту не рассчитывали улететь. Так просто приехали. У них и вещей-то не было. Бродили по аэровокзалу, разговаривали — без особого, впрочем, беспокойства. Говорили, что прилетит президент Лиги арабских стран из Египта, так что хотят на него посмотреть — интересно же. Я им верил, хотя из Египта никто не прилетел.
Я представил себе, что происходило бы, к примеру, в Москве за сутки до войны, до бомбардировки. Штурмовали бы, конечно, магазины, скупили бы для начала соль и спички. Рванули бы за город... Да что уж там.
А тут ничего подобного не происходит. Только американская валюта за сутки в полтора раза подскочила в цене, и теперь за $1 дают 3000 динаров. Завтра, наверное, дадут 5000.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ