Сегодня — на второй день работы 10-й Международной встречи по Сирии в астанинском формате в Сочи — представители России встретятся с делегацией сирийской оппозиции. Официальный спикер оппозиции Айман аль-Асими рассказал корреспонденту “Ъ” Марианне Беленькой о планах делегации обсудить cитуацию в Идлибе, проблему заключенных и формирование конституционной комиссии.
Официальный спикер сирийской оппозиции Айман аль-Асими
Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ / купить фото
— На последних переговорах в Астане глава делегации оппозиции Ахмед Тома говорил, что готов вести переговоры только в столице Казахстана. Что заставило оппозицию передумать и приехать в Сочи?
— Для нас важно не место, где вести переговоры, а темы, которые мы обсуждаем. Мы готовы поехать куда угодно, где будет возможность решить проблемы. И у нас нет проблем с обсуждением политического урегулирования, конституционной комиссии. Мы уже отдали наш список кандидатов для нее. Главное, чтобы страны-гаранты играли роль в решении проблем, которые мы обсуждаем.
— Что вам известно о ситуации с формированием конституционной комиссии?
— Очень много споров по этому вопросу. Идея конституционной комиссии родилась в Астане, потом она нашла свое развитие зимой в Сочи на Конгрессе сирийского национального диалога. И все равно это формула Астаны. Сейчас споры о том, кто должен войти в состав комиссии. ООН решает, кого выбрать из кандидатов, по какому принципу — тех, кто участвует в процессе Астаны или находится за его рамками. Но я уверен, что не будет продвижения ни в вопросе формирования конституционной комиссии, ни в других вопросах, касающихся политического урегулирования до тех пор, пока не будет решен вопрос с передачей власти в Сирии и превращения ее в демократическое государство, свободное от диктатуры. И это произойдет, когда будет согласие между странами-гарантами урегулирования в Сирии. Пока атмосфера не обнадеживает.
— С чем вы приехали в Сочи? Есть ли у вас свои предложения?
— Мы приехали с основным предложением, и после этого можно говорить обо всем остальном. Речь о продлении деэскалации на северо-западе Сирии до тех пор, пока не будет найден компромисс о политическом урегулировании в Сирии. Потому что в условиях битвы, в условиях бегства людей от бомбардировок и от иранских боевиков политического решения конфликта достигнуть невозможно. И речь не просто о деэскалации, а о полной остановке боевых действий на севере Сирии.
Повторю, политическое урегулирование должно начаться с прекращения боевых действий. После этого мы готовы обсуждать другие шаги, например, вопрос о формировании конституционной комиссии, но прежде всего — вопрос о заключенных. Речь идет не о военнопленных, а о гражданских лицах. И мы должны найти решение этого вопроса как можно скорее.
Возвращение территорий под контроль режима при поддержке России и Ирана — это не решение. Проблема не решится до тех пор, пока сирийский народ не возьмет свои права в свои руки, пока не будет политических свобод, многопартийной системы, демократического общества с равными возможностями для женщин. И я поддерживаю президентскую систему управления, когда на пост президент может баллотироваться представитель любой конфессии, лишь бы это был квалифицированный человек, подходящий для этой должности.
Мы не хотим государство, которое строится на основе религий, конфессий, которое управляется из Тегерана. Я хочу, чтобы в России знали: сейчас в Сирии действует 12 иранских организаций, которые привлекают к работе нашу молодежь и воспитывают ее в русле своей идеологии, своей конфессии. И из этих 12 организаций, которые действует по всей территории Сирии,— четыре поддерживаются непосредственно Корпусом стражей исламской революции и духовным лидером Ирана. Оказывают идеологическое влияние на сирийский народ. Это не помогает строить современное государство, не помогает России добиваться стабильности в Сирии. Сейчас государство управляется через иранские группировки. Я обращаюсь к России, чтобы она обратила на это внимание. У нас нет проблем с Россией, если она сможет остановить бомбардировку нашей земли. И мы готовы сотрудничать с Россией при условии, если будет строиться подлинное национальное государство, а не государство, которое управляет по этноконфессиональному принципу и где царит диктатура.
— Вы приехали в Сочи из Анкары. Есть ли у вас общая позиция по ситуации в Сирии?
— У нас очень тесная координация с Анкарой. Турция оказала большую помощь сирийскому народу. Вы знаете, что 3,5 млн сирийских беженцев живут сейчас в Турции. Их число могло бы составить население какой-нибудь европейской страны. И мы ценим эту поддержку. И ее поддержку населению, гражданским организациям в Идлибе. Многие арабские страны оказывали нам помощь, но Турция больше всех. И не будет политического решения, пока не будет решен вопрос беженцев, а этот вопрос, в свою очередь, не будет решен, пока существуют причины, которые подтолкнули людей покинуть страну. И одна из них режим, бомбардировки, которые он осуществлял.
— Как вы относитесь к тому, что Россия уже начала активную работу по возвращению беженцев?
— Все сирийцы хотят вернуться в свои дома. Но дома разрушены.
— Но это то, о чем говорит Россия, что надо заниматься восстановлением страны.
— Восстановления страны не будет, пока не будет осуществлена передача власти. Многие государства дали понять, что не будут помогать Сирии, пока не произойдет передача власти в стране. Наши интересы не противоречат российским. Но Россия должна инвестировать в сирийский народ, а не в диктатуру, которая существует сейчас.
— Вы упомянули о проблеме заключенных. По вашему мнению, что можно ожидать на этом направлении по итогам встречи в Сочи?
— Мы говорим об этой проблеме уже десять раундов переговоров в астанинском формате. И мы не видим, что есть основания для серьезных изменений, что есть надежда. Проблема в Иране, который хочет держать вопрос о заключенных как козырную карту. И полагаю, что Россия должна играть большую роль в этом вопросе, если хочет, чтобы у нее были хорошие отношения с сирийским народом и сирийской оппозицией.
— Сейчас сирийское правительство начало публикацию списков, кто умер в тюрьмах. Есть ли заслуга России и переговоров в Астане, в том, что люди наконец-то могут узнать судьбу своих родных?
— Сейчас из этих опубликованных списков мы знаем о 7 тыс. человек, убитых в заключении. А что с остальными? Мы знаем, по неофициальным каналам как минимум о 45 тыс. погибших. Россия может сыграть положительную роль в том, чтобы были опубликованы все списки заключенных. Людей безжалостно убивали. Режим сажал в тюрьмы гражданских активистов, которые мирно боролись за права, и освобождал экстремистов и террористов, которые бросали грязь на нашу революцию. И российское правительство знает о связях между «Исламским государством» (запрещенная в РФ террористическая организация) и правительством Сирии. Мы приводили доказательства этого сотрудничества на переговорах в Астане. Откуда у террористов поддержка, почему их влияние росло, несмотря на то что все боролись с ними?
— Вернемся к ситуации в Идлибе. Как вы полагаете, возможно ли предотвратить там военную операцию? Многие из военных лидеров оппозиции заявили, что готовятся к сражению и объединяют силы, чтобы не допустить возвращения этого района под контроль Дамаска.
— Да, и руководство сирийской национальной армии, и другие вооруженные группы готовы к сражению, если оно случится. И оно не будет легким. И мне кажется, что Россия будет предпринимать шаги, чтобы не допустить этой битвы. Мы надеемся на это. Потому что это сражение развалит все политические решения. И не будет способствовать возвращению беженцев, напротив, их число возрастет. В этом районе находятся 4 млн человек.
— А сколько бойцов на севере находятся под управлением единого командования оппозиции?
— (Молчит.)
— Пишут, что около 75 тыс.
— Больше. Давайте не будем о цифрах…
— Что из себя представляет сирийская национальная армия?
— Национальная армия — это политический термин для военной структуры. Это новое выражение, отражающее представление о будущей сирийской армии, в которой, в отличие от нынешней армии режима, не будет чужаков, иностранцев. Мы бы хотели, чтобы национальная армия состояла из сирийцев, а не как сейчас из группировок, связанных с Ираном. И кто может представить армию в будущем — это нынешняя Сирийская свободная армия (ССА). Я бы хотел через вашу газету обратиться к российскому правительству: если вы хотите принести мир сирийцам, национальная армия должна состоять из сынов нашего народа, а не чужаков. Сейчас с режимом воюет более 65 тыс. человек — иранцы, иракцы, афганцы, пакистанцы. Согласны ли вы в России, если в вашей армии будут представители других стран?
Тот, кто хочет добиться стабильности в Сирии, должен разговаривать с национальной оппозицией в ее многообразии и одновременно с ССА.
— И все-таки может ли в Идлибе быть найдено решение на основе договоренностей, аналогичных тем, что были достигнуты на юге Сирии? Сейчас там группы вооруженной оппозиции вместе с правительственными силами борются с террористами…
— На юге особая ситуация. И вы знаете, какую роль сыграл в этом Израиль. Россия боится нанести вред Израилю. Договоренности между Россией и вооруженной оппозицией на юге были достигнуты при помощи США, и Израиль также вмешался. На юге не было серьезного продвижения проиранских сил. Как только они проявляли активность, по ним наносил удар Израиль. На севере режиму ничто не мешает использовать проиранские группировки. Но не забудьте, что Турция играет серьезную роль в этом регионе и развитие событий здесь может негативно повлиять на российско-турецкие отношения.
Что касается совместной борьбы с террористами. Я хотел бы прояснить одну вещь. То, что происходило на юге,— это договор между силами оппозиции, входящими в «Южный фронт» под опекой стран-гарантов (США, Иордании и некоторых стран, которые в тени), и Россией, а не договор с режимом, вернее всякими группировками, которые его представляют. Так вот, некоторые оппозиционные группы договорились и вошли в состав так называемой 5-й армии, которую создает Россия. И этот шаг может быть положительным при условии, что Россия будет поддерживать интересы сирийцев, а не Ирана.