теракт в Москве
В Тверском суде Москвы продолжились допросы бывших заложников "Норд-Оста" и их родственников, подавших иски к столичному правительству о возмещении морального и материального ущерба. Вчера в суде выступил 71-летний сторож театрального центра на Дубровке Николай Любимов, переживший после газовой атаки клиническую смерть. Его история шокировала даже судью.
— В тот злополучный октябрьский день я, как обычно, сидел в своей комнате и ждал окончания мюзикла,— начал Николай Любимов.— Вдруг слышу — стрельба. Схватил арматурину — и в холл, а там автоматчики в масках. Так я стал заложником.
Далее он остановился на самых страшных моментах плена. Одним из них сторож Любимов назвал выступление Мовсара Бараева в ночь перед штурмом. "Встал он на сцене и говорит: 'У меня для вас есть новости. Завтра в десять утра я начинаю переговоры с полпредом Казанцевым. Если вовремя его не будет, то я расстреляю сто человек'. И в этот момент один из террористов дал автоматную очередь поверх голов. Люди были в истерике. Когда же ночью пошел кисло-сладкий газ, я отключился. Вдруг чувствую: у меня душа отлетает. Стало так приятно. Сижу в уголке реанимационной и наблюдаю за тем, как четыре доктора колдуют над моим телом. Они меня почему-то Ковальчуком называли. Я им кричу: 'Я не Ковальчук, я Любимов! У меня пенсионное удостоверение в кармане рубашки, посмотрите'. Но они не слышат. Потом бросил взгляд на монитор с кардиограммой, а там прямая линия — сердце встало. Один врач говорит другому: 'Давай адреналин коли'. В этот момент у меня перед глазами табло зажглось, на котором оранжевыми буквами высветилось слово 'адреналин'. 'Все. Готовьте его в морг',— сказали врачи и ушли в соседнюю палату. Я взмолился перед Богом: дескать, верни обратно. У меня не так давно сын умер. Если умру и я, то жена не переживет. Линия на мониторе колыхнулась, сердце заработало. Мне потом врачи рассказывали, что они вообще не верили, что я выживу. Когда я поступил в Первую градскую больницу, то был в глубокой коме. Пульса практически не было, артериальное давление — 70 на 60, дыхание — три вдоха в минуту".
Когда сторож закончил, в зале повисла гробовая тишина. Даже судья Марина Горбачева, до этого сидевшая с непроницаемым лицом, оторвалась от своих бумаг и участливо посмотрела на бывшего заложника.
— Ну ладно. А как вы обосновываете свои исковые требования? — спросила она.
Николай Любимов не растерялся. "Я взял с собой медицинскую карту,— объяснил потерпевший.— За последние пять лет я только два раза обращался к врачам. В первый — когда заболел гриппом, а во второй — когда заныла нога. А сейчас я калека, нищий. У меня отнялась левая рука, висит, как колбаса, пошли необратимые процессы в головном мозге, постоянная бессонница. Я признан нетрудоспособным. Для меня сейчас постоянно стоит вопрос, что мне покупать: хлеб или лекарства. То есть выбрать: умереть от голода или от болезней. А как меня лечить, ни один доктор сказать не может. Они же даже названия газа не знают. Диагноз поставили просто издевательский: 'токсический неврит в результате несчастного случая на производстве, связанного с терроризмом'. В общем, меня уже ничто не держит на земле. Детей воспитал, внуки радуют. Но я не уйду, пока не добьюсь своего, не добьюсь справедливости".
Давая показания в суде, Николай Любимов заявил, что столичные власти, вместо того чтобы помогать бывшим заложникам, оказывают на них и на суд давление. Он напомнил слова спикера Мосгордумы Владимира Платонова, который заявил, что, если суд удовлетворит иски пострадавших от теракта на Дубровке, в Москве подорожают продукты.
— Если Платонов скажет, что с сегодняшнего дня продукты в Москве не будут дорожать ни на копейку, то я сегодня же отзову свой иск,— заявил он.
По просьбе господина Любимова, добивающегося от правительства Москвы компенсации в размере $1 млн, суд приобщил к делу ответ комитета здравоохранения Москвы о том, что сейчас не существует никаких распорядительных документов о льготном обеспечении лекарствами бывших заложников. Приобщено и его обращение в Российский союз промышленников и предпринимателей, руководители которого неоднократно заявляли о намерении помочь бывшим заложникам, но лично господину Любимову помощи никакой не оказали.
— Все разговоры о том, что нам помогают и выделили для этого какие-то деньги, гроша ломаного не стоит,— подчеркнул истец.
А адвокаты Людмила и Игорь Труновы заявили, что не удовлетворены тем, как проходят заседания, поскольку судья отклоняет практически все ходатайства защиты.
Ъ продолжит следить за процессом.
ЛЕОНИД Ъ-БЕРРЕС