Немцы и русские должны признать: по каким-то моментам согласие между ними недостижимо — и сотрудничать там, где интересы совпадают. О возможных точках пересечения России и Германии рассказывает бывший главный редактор Die Zeit Тео Зоммер.
Фото: РИА Новости
Фото: Daniel Reimann / DPA/AFP
В истории отношений между Германией и Россией было много взлетов и падений. Времена бывали и очень хорошими, и очень плохими. Наши страны оказывались то близкими союзниками, например объединившись против Наполеона, то заклятыми врагами, как в годы Первой и Второй мировых войн. После завершения холодной войны мы, казалось, жили душа в душу. Михаил Горбачев согласился на воссоединение Германии, хотя у него была возможность сказать "нет". Тогдашний федеральный президент Рихард фон Вайцзеккер подчеркивал: "Мы не должны допустить, чтобы та стена, которую мы сейчас сносим, снова была возведена на тысячу километров дальше к Востоку".
Однако за последние 15 лет пути Москвы и Берлина постепенно вновь разошлись. После начала кризиса на Украине и аннексии Крыма установилась отчужденность, которая затем переросла в новую конфронтацию. А с тех пор как президент Путин повернулся спиной к Европе и лицом к Азии, скорое примирение едва ли возможно.
Несмотря на все взлеты и падения в российско-германских отношениях, не вызывает сомнений один принципиальный факт: немцы сызмальства научаются смотреть на Россию с симпатией. Они любят Чайковского и Рахманинова, восхищаются Достоевским и Толстым, пленяются балетом Большого театра или, тронутые до глубины души, погружаются в монастырскую отрешенность Загорска/Сергиева Посада. Их привязке к Западу это ничуть не вредит, поскольку иллюзий в отношении России они не питают.
Такие иллюзии были чужды еще Бисмарку, в 1859-1862 годах служившему прусским посланником в Санкт-Петербурге. Об отдельно взятом русском человеке Бисмарк имел невысокое мнение, считал его продажным, управляемым исключительно силой — дескать, на правовые гарантии здесь полагаться нельзя. Кроме того, Бисмарк периодически жаловался на "брюзгливую, враждебную Европе русскость". Но когда русские выдвинули к западной границе кавалерию и конную артиллерию (как сегодня Путин периодически делает с пехотой и танками) и когда его генералы настаивали на превентивной войне, он им воспрепятствовал: "Война с Россией никогда не останется (для нас) в прошлом". Своих преемников он призывал никогда не обрывать связи с Россией. Наступлению такого прозрения мы должны способствовать и в контексте украинского кризиса.
Этот кризис достиг своей первой кульминации в виде аннексии Россией Крыма, после чего вылился в настоящую гражданскую войну между Киевом и поддерживаемыми Москвой Донецкой и Луганской "народными республиками". Это заставляло задуматься, чего на самом деле хочет кремлевский глава, что он предпримет следующим номером? Когда и где он остановится после Крыма и масштабного вмешательства на Донбассе? Или он хочет своей политикой "столкнуть" Россию и Запад в новую холодную войну?
Мы должны остановить конфронтацию и сберечь те остатки сотрудничества, которые еще есть. Мы должны вновь работать над укреплением доверия
Ответы "путинологов" на эти вопросы были столь же различными, как и их мнения относительно причин кризиса. Одни считают Путина беззастенчивым агрессором, другие — ранимой душой, третья группа полагает, что он стремится не столько к расширению территории, сколько к идеологическому отмежеванию России от тлетворного влияния загнивающей западной культуры.
Как бы то ни было, аннексия Крыма и открытая поддержка Москвой сепаратистов в Восточной Украине вселили неуверенность в европейцев, особенно в прибалтов и поляков. НАТО ответило на это программой reinsurance ("перестраховки"), совмещающей в себе военное усиление и обеты политической солидарности. Кроме того, в ЕС повсеместно обсуждается увеличение оборонных бюджетов и углубление европейской интеграции в вопросах политики безопасности. Однако худшие опасения не оправдались.
Напротив, в последнее время в интервью Путина регулярно проходят положительные моменты. В частности, заверения, что он ни в коем случае не намерен восстанавливать советскую империю, что ни у кого нет причин бояться России и что он считает "Минск-2" единственным путем к решению украинской проблемы. Но в то же время он предлагает обсудить общеевропейское экономическое пространство от Лиссабона до Владивостока (и, вероятно, старую идею Медведева об совместном пространстве безопасности от Ванкувера до Владивостока?).
Запад должен назвать вещи своими именами. Ведь понятно, что ни территориальная целостность Украины, ни долгосрочное экономическое оздоровление этой страны невозможны при сохранении антагонистических отношений с большим соседом Россией. Надежная европейская архитектура безопасности не может быть возведена против России, поскольку требует участия последней.
В настоящий момент ситуация ужасно запутанная. Новой войны не хочет никто. Но неужели нам действительно нужно готовиться к веренице сменяющих друг друга периодов заморозков и оттепелей, конфронтации и сотрудничества? Кроме того, встает вопрос, сколько должен продолжаться новый ледниковый период. Некоторые говорят: многие годы, а может, и десятилетия — целое поколение. Но просто сидеть скрестив руки и бездействовать есть постыдное отречение от того, что в прежние времена называлось "искусством политики".
Можно долго спорить, кто виноват в том, что ситуация зашла так далеко. Путин не на шутку встревожил Европу и Америку, когда объявил о своей идее "Новороссии", когда стал претендовать на право от имени всех русских в соседних государствах, когда он одним махом осуществил присоединение Крыма к России и послал своих "зеленых человечков" вкупе с тяжелой военной техникой на подмогу сепаратистам на восток Украины.
Но и Запад, несомненно, допустил ошибки. К ним относится бесцеремонное расширение НАТО вплоть до российского "парадного", нежелание согласовывать будущий статус Украины с Москвой, нежелание воспользоваться предложением Кремля обсудить общеевропейскую архитектуру безопасности и построение совместного экономического пространства. Надменная манера Барака Обамы, взявшегося навешивать на Россию ярлык "региональной державы" и сравнивать Путина со скучающим школьником за последней партой, отнюдь не способствовала улучшению атмосферы.
Когда Советский Союз в конце 1991 года взорвался под действием внутреннего давления, многие почему-то решили, что впредь Россия перестанет являться фактором мировой политики, сговорчиво и покорно подстроившись под желания Запада. Такое восприятие было ошибочным. И потому укрепление российских позиций не должно удивлять. Было только вопросом времени, когда Россия вновь предстанет мировой державой, которая, несмотря на экономическую слабость, вновь является полноправным участником большой геополитической игры. Для преодоления неспокойной обстановки на Среднем Востоке, проблемы Северной Кореи, наступления терроризма исламских радикалов необходимо участие России.
Что сегодня важно, представляется очевидным: мы должны остановить конфронтацию, преодолеть эскалацию и сберечь те остатки сотрудничества, которые еще есть. Мы должны вновь работать над укреплением доверия. Применительно к кризису на Украине это означает прежде всего поэтапную реализацию пунктов "Минска-2" и одновременную поэтапную отмену санкций. Неусыпная дипломатия должна предотвратить наихудший сценарий.
Отмечу: я остаюсь при мнении, которого придерживаюсь уже давно,— о том, что подталкивать Украину к участию в испытаниях на разрыв в форме перетягивания каната между Востоком и Западом просто неумно. Украина не должна быть бастионом и "острием копья" ни для русских, ни для западных европейцев. Ее естественная роль — это роль моста. И мне представляется, что нам следует распрощаться с двумя иллюзиями: о том, что Москва может когда-либо отказаться от Крыма, где расположена военно-морская база российского Черноморского флота, и что Украина когда-либо сможет вступить в НАТО, не омрачив тем самым надолго отношения между Западом и Россией.
Кто бы ни правил в Кремле, он всегда будет интерпретировать российские интересы на российский манер. Европе пора понять и принять тот факт, что мы имеем дело не с "путинской Россией", а с Россией, представленной Путиным.
Европе пора понять и принять тот факт, что мы имеем дело не с "путинской Россией", а с Россией, представленной Путиным
Но европейцы должны мыслить не только в контексте украинского кризиса. Что необходимо — это серьезная заявка, рельефная концепция, grand design, генеральный план для разрешения кризиса. Где смелая инициатива, препятствующая дальнейшей эскалации и создающая новые структуры, подобно Венскому конгрессу в 1815 году, Хельсинкской конференции в 1975 году и Парижской хартии для новой Европы в году 1990-м?
При этом было бы ошибкой предоставить ведение диалога, необходимость которого назрела давно, совету Россия--НАТО или военным. Когда 60 лет назад я учился в Чикагском университете, я услышал от отца школы "реалистической политики" Ханса Дж. Моргентау, что "военному духу чужды уговоры и компромиссы, ему знакомы только победа и поражение". Десять лет спустя я узнал уже от отца европейской интеграции Жана Монне: если проблема кажется нерешаемой, нужно просто расширить рамки рассматриваемых вариантов.
В таких расширенных рамках следовало бы переосмыслить и всю санкционную политику. До сих пор она не возымела влияния по существу вопроса, она наносит урон обеим сторонам, а в нашем случае она еще и толкает Россию все глубже в объятия КНР. Россия всегда была востоком Запада и западом Востока. Мне трудно понять, как российский президент, родившийся и выросший в Санкт-Петербурге, отворачивается от политического завещания Петра Великого, боровшегося за "вестернизацию" Российской империи. И мы, европейцы, не должны давать Путину для этого лишних поводов. Ведь его политика в отношении Китая в конечном итоге нацелена на то, чтобы Москва в роли "младшего партнера" поставляла нефть и газ своему китайскому соседу, который того и гляди зайдет на среднеазиатский задний двор России по новому Шелковому пути, устланному женьминьби — китайскими "народными деньгами". Нужно, чтобы былая идея модернизационного партнерства с Европой, и прежде всего Германией, в контексте таких тенденций смогла обрести новую привлекательность.
Но пока такого глобального примирения не состоялось, всем сторонам имеет смысл придерживаться того, что с недавних пор стали называть "компартаментализированным сотрудничеством": смириться, что там, где интересы рознятся, прийти к единому мнению не получается, и плотно сотрудничать там, где интересы совпадают.