— Не боитесь своим фильмом разжечь национальную рознь?
— Не боюсь. Как может кино развить национальную рознь? Она либо есть, либо ее нет. Фильм отражает жизнь, а не создает ее. Тем более что это кино художественное, условное.— Вы называете себя националистом в хорошем смысле слова и считаете, что каждый человек должен жить у себя на родине. Русские — в России, чеченцы — в Чечне.
— Совершенно верно...
— А русским-то что в Чечне нужно? Что, по вашему мнению, делают там наши солдаты? Ради чего они воюют?
— Воюют, потому что их туда послали.
— В интервью журналу Premiere вы рассказывали, как приехали снимать в Чечню, а там военные ничего не приготовили, неразбериха полная. И сказали такую фразу: "Очень неприятно, конечно. Про них кино, для них, собственно. А им — насрать". Неужели кино в самом деле для военных?
— Оно не для военных, оно для всех. Казанцев (полпред президента в Южном федеральном округе.— Ъ) сказал: "Нам очень нужно снять фильм про нашего русского солдата". Фильм про русского солдата я снял, а они мне в этом никак не помогли.
— В одном интервью вы говорили, что чеченская война — это наиболее экстремальная тема для российского общества. Что лично вас в этой войне больше всего тревожит?
— Тревожит сама война. Войны быть не должно. Там гибнут люди. Какое отношение имеют простые, мирные жители к этой войне? Их заставляют воевать. Детей заставляют караулить, мины ставить. Там же все на коммерческой основе. Известно, сколько стоит поставить одну мину. Пятьсот рублей, по-моему. Ставят в основном дети.
— Вы еще говорили о том, что чеченцы снимают пленки, на которых отрезают головы нашим солдатам и потом их продают в арабские страны.
— Да, в Эмиратах такая пленка стоит $15-20 тыс.
— Это поэтому у вас в фильме чеченцы изображены такими жестокими животными?
— Чеченцы живут по законам шариата, для них наши законы ничего не значат. Они мне сами так говорили: "Мы хотим жить по понятиям, а не по вашим законам, которые не работают". По понятиям — это значит, что ты чего-то пообещал, не сделал, тебя раз — и убили. И вся история. Значение имеют только деньги.
— Меня удивляет ваше стремление к максимальной достоверности. Зачем снимать тюремную камеру именно в Крестах, зачем ехать в Чечню?
— Я не люблю театр. Не люблю эту надувную условность. Поэтому мне интересно снимать в тех пространствах, в которых есть энергия реальности. Если ты посидишь в камере, то ты почувствуешь, что в павильоне сыграл бы эту роль совсем по-другому.
— Поэтому такой резкий фильм получился?
— Надо все говорить как есть. Если ты боишься острых углов — бери такую тему, где их нет. Вот и все.
— Вам нравятся герои вроде Данилы Багрова или Ивана, которые думают просто и нажимают на курок быстро? На мой взгляд, Иван — такой же инфантильный, как Данила. Убивать научился, а о жизни толком еще ничего не знает...
— А каким он еще может быть? Человек закончил школу, после школы его забрали в армию. Первый его настоящий опыт в жизни — это война, плен. Вы вот после школы куда пошли? В институт, наверное? Ну вот, а он не поступил в институт. Хотя он компьютерную школу закончил, знает компьютер, не дурак.
— Вы сами из Сибири. Иван тоже из Сибири, из Тобольска. Вам что, хотелось показать, что там люди какие-то другие, особенные?
— А у нас что, только из Москвы и Петербурга люди воюют? У нас со всей страны люди воюют. А Тобольск — очень красивый город. Мне хотелось именно там снимать. В Сибири люди живут бедно, им зарплату не платят. Сейчас Тобольск — умирающий город, а когда-то был столицей Западной Сибири. До революции государство огромные деньги вливало в развитие Сибири, а сейчас денег нет вообще и ничего не развивается.
— Раз уж мы про Россию заговорили, скажите, вот вы во всех интервью говорите, что верите в подъем России. Это вы про экономический подъем или про культурный?
— Про экономический. Если страна будет развитой, никто никогда не захочет отделяться. Какой штат хочет выйти из США? Да никакой, потому что все вместе работают на державу. Так же и у нас. Сильные регионы поднимутся — хорошо. Будет там народ хорошо жить, никто никуда не захочет отделяться. Чеченцы не захотят никуда уходить.
— Лично у меня осталось впечатление, что главный герой, хотя в конце фильма его и судят за убийства мирных граждан, по большому счету прав...
— Оно у вас возникло, значит, вы так для себя решили. Я за вас это решение не принимал.