Вчера президент России принимал участие в работе XX Петербургского экономического форума. О том, как поругались и почему не разругались российский президент и итальянский премьер, хотя оба категорически отказались "ласкать шерсть" и "говорить сладкие слова",— специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Петербургский экономический форум в этом году, как известно, проходит на новой площадке. Площадка эта производит хорошее впечатление, хотя участники форума жалуются на то, что теперь далеко и неудобно добираться до вечеринок в городе.
Впрочем, далеко, да не смертельно. Те, кому было надо, накануне вечером доехали и даже, наверное, посчитали, что ливень в дорогу — хорошая примета. А надо было, такое впечатление, всем.
Казалось бы, хорошо, если эти вечеринки будут поближе к форуму (да что там, прямо в аэропорту, чтоб проще было отгружать в Москву уставших людей). Но разве может, к примеру, такой человек, как Михаил Прохоров, перенести свою вечеринку куда-нибудь из "Шатуша". Должны же в жизни оставаться в конце концов вечные ценности.
Второй день на форуме был гораздо оживленней, чем предыдущий. Наполовину пустых залов, в каких проходили многие мероприятия форума накануне, почти не осталось. То есть теперь они были наполовину полными.
Мне перед пленарным заседанием удалось взглянуть только на презентацию нового проекта Нижегородской области. На стенде этой области губернатор Валерий Павлинович Шанцев представлял Никиту Сергеевича Михалкова с его идеей строительства торгово-рекреационной зоны "Цитадель". По внутреннему накалу страстей у этого мероприятия были шансы заслонить (по крайней мере в этом репортаже) пленарное заседание с участием Владимира Путина. И даже едва, я считаю, не заслонило. Достаточно было послушать, с какой страстью господин Михалков рассказывает о том, что его "Цитадель" — это единственное, что сейчас еще можно попытаться противопоставить набирающему силу екатеринбургскому "Ельцин-центру". Если ненависти господина Михалкова к уже любимому Екатеринбургом "Ельцин-центру" нижегородцы будут обязаны появлением торгово-рекреационной "Цитадели", и если они ее будут брать таким же штурмом, как герой самого Никиты Михалкова в одноименном фильме,— это будет его очередной творческой и тем более коммерческой победой. Но уж совершенно не человеческой.
Кроме Никиты Михалкова, в это утро обращал на себя мое внимание стенд Крымского моста — прежде всего, конечно, потому, что он находился рядом со стендом издательского дома "Коммерсантъ", куда гости форума стремятся, по-моему, с такой же горячностью, как на завтрак с Германом Грефом, на концерт с Валерием Гергиевым и на ужин с Георгием Полтавченко. И обо всем, что происходит на форуме, можно было бы написать еще целую газету, и не одну, если бы уже не начиналось пленарное заседание.
На сцене Владимир Путин появился вместе с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым и премьером Италии Маттео Ренци. Господин Ренци некоторое время беспокойно оглядывался по сторонам, прежде чем как будто бы убедился в том, что не только он тут никому не угрожает, но и ему — никто.
Владимир Путин начал свою речь с сообщения о том, что благодаря технологиям нового поколения уже скоро "обесценятся многие традиционные производства и активы". Вряд ли эта информация могла произвести благоприятное впечатление на бизнесменов, которые и в этом-то зале оказались, прежде всего, благодаря своим активам. Владимир Путин между тем, видимо, хотел продемонстрировать, что он не чужд новых подходов, и не хотел ассоциировать себя исключительно с нефтегазовой реальностью, а скорее хотел зафиксировать себя в виртуальной. Президент России хотел к тому же показать себя на форуме (а где же еще, если не именно здесь) яростным сторонником развития бизнеса во всех его возможных проявлениях. Он говорил, что уже внес в Госдуму пакет законопроектов, "направленных на гуманизацию так называемых экономических статей". Кроме того, российский президент утверждал, что "будут приняты решения, в том числе кадровые, в отношении тех руководителей регионов, которые не понимают, что помощь бизнесу — важнейший ресурс развития страны".
И снова Владимир Путин говорил, что мир скоро будет другим и никогда уже не будет прежним, и что единственный способ соответствовать этому процессу — возглавить его.
В целом речь российского президента никак нельзя было назвать зажигательной. На предыдущих форумах он вел себя гораздо энергичней. Ставил задачи. Открывал горизонты. С другой стороны, какой смысл ставить задачи, если их все равно никто не собирается решать?
Впрочем, Владимир Путин заявил, что намерен создать совет по стратегическому развитию и что совет будет при нем, президенте, а возглавит его премьер Дмитрий Медведев (см. материал на этой же странице). И как-то это уж очень похоже на возникновение национальных проектов, реализацией которых перед президентскими выборами 2008 года занимался тоже Дмитрий Медведев. Наверное, эти проекты будут отличаться от тех, хоть и, может быть, неуловимо. А прежде всего тем, что они будут не национальными, а стратегическими.
Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, возможно, и предполагал, что его позвали на форум, чтобы он ясно и четко выразился о вреде санкций для общего дела, но именно поэтому, не исключено, говорил прежде всего об удивительной инвестиционной привлекательности Казахстана для общемировых инвестиций.
Блестящим был премьер Италии Маттео Ренци. В каком-то смысле он, конечно, повторил Владимира Путина, когда сказал, что будущее возглавит тот, кто опередит его. Но эта фраза не бросилась в глаза на фоне общего умопомрачительного ораторского искусства Маттео Ренци. Он ведь не может сказать "широкополосный интернет". Он говорит "ультраширокополосный интернет". Что такого, если разобраться, сказал Маттео Ренци? Да конечно, ничего. Если не считать, что ближайшее будущее для Италии (которое и которую он, видимо, и намерен возглавлять) должно состоять в том, что один евро бюджета должен расходоваться на культуру, а один — на безопасность. А также, что "можно вернуть принципы, по которым Россия и Европа будут вместе". А также, что "у нас есть поговорка, что итальянское правительство живет меньше, чем кошка на автостраде". И что "нас объединяет чувство изумления, которое мы испытываем перед красотой" (действительно, больше уже, пожалуй, почти и ничего). А больше вроде ничего и не сказал. И сколько раз речь Маттео Ренци прерывалась бурными аплодисментами? Да постоянно.
Причем он же не в первый раз выступает в присутствии российского президента, но так хорош не был, кажется, никогда. Очевидно, что кроме Владимира Путина ему нужна аудитория еще как минимум в 2-3 тыс. человек.
После этого модератор, ведущий CNN Фарид Закария начал задавать вопросы. Тут и все началось.
Сначала это были вопросы исключительно Владимиру Путину. Так господин Закария спросил, возможна ли сейчас холодная война, к которой, кажется, идет дело.
— Мне бы не хотелось думать, что кто-то переходит к холодной войне,— Владимир Путин говорил уже не так вяло, как во вступительном слове, но и не так, как иногда с ним это случается (последнее время, правда, все реже). Он анализировал отношения России и НАТО, говорил, что "после крушения СССР мы думали и ожидали, что наступит эпоха всеобщего доверия", но "увидели поддержку экстремизма и радикализма" (видимо, чеченского.— А. К.) "вместо ожидаемой поддержки от партнеров" (видимо, Европы и США.— А. К.).
— Но, когда нам удалось справиться с этими проблемами, зачем нужно было расширять инфраструктуру НАТО, двигаться к нашим границам?!
Владимир Путин понемногу разжигал сам себя, и ему, в отличие от Маттео Ренци, требовалось для этого присутствие не многотысячной аудитории, а присутствие прежде всего, похоже, Маттео Ренци. Ну и ведущего, американского тележурналиста, которого Владимир Путин воспринимал, как вскоре выяснилось, прежде всего как потенциального, а затем и реального противника.
— Абсолютно наплевательское отношение к нашей позиции! Ну просто во всем! — уже восклицал Владимир Путин.
Из его уст прозвучала и новая версия происхождения такого наплевательского отношения. Он, может, и не хотел ничего этого говорить, но уже и не считал нужным сдерживаться. Российский президент сказал, что на Западе, видимо, никто уже "не думал, что в начале 2000-х годов (то есть когда он пришел к власти.— А. К.) Россия сможет восстановить свой оборонно-промышленный комплекс... думали, не то что новых вооружений не появится, а даже прежних не удастся сохранить!.. И одно за одним!.. Взахлеб ведь поддержали "арабскую весну"!.. К чему пришло? К хаосу... А зачем надо было поддерживать госпереворот на Украине?..
Владимир Путин уже и возможность холодной войны не исключал:
— Если будем в такой логике дальше действовать, нагнетать, наращивать усилия, чтобы пугать друг друга, то когда-нибудь придем и к ней.
Маттео Ренци никак пока не комментировал все это — так, словно слова Владимира Путина не имели к нему никакого отношения, было такое впечатление, что он даже и думает о чем-то постороннем. И в самом деле уже ведь начинался футбол Италия--Швеция.
Между тем модератор уже интересовался у Владимира Путина его позицией по Сирии и спрашивал, зачем же Россия поддержала Башара Асада. Неожиданно Владимир Путин рассказал, что согласен с инициативой американских переговорщиков, которые предлагают, не дожидаясь выборов, ввести в правительство Асада членов оппозиции. Между тем даже сама эта инициатива до сих пор не была обнародована публично. Господин Путин и сам это понимал:
— Может, лишнего скажу...
И все-таки сказал.
Фарид Закария спросил Владимира Путина, почему тот так восторженно отзывался о Дональде Трампе:
— Что именно в этом человеке привело вас к такому его восприятию?
— Вы известны в вашей стране,— издалека начал господин Путин, обращаясь к господину Закарии.— Вот вы лично. Зачем вы передергиваете?
Фарид Закария улыбался то ли осторожно, то ли растерянно. Он не ожидал такого стремительного перехода на личности. Хотя это так естественно не только везде, где возникает Дональд Трамп, но и везде, где возникает Владимир Путин.
— Над вами,— продолжал российский президент,— берет верх журналист, а не аналитик (аналитики ведь не передергивают.— А. К.). Я сказал, что он яркий человек.
Неожиданно получилось, что Владимир Путин оправдывается. Он ничего такого далеко идущего, таким образом, не имел в виду, просто сказал, что Дональд Трамп — яркий человек...
— Но что он точно говорил,— продолжил президент России,— что готов к восстановлению широкоформатных (Маттео Ренци сказал бы "ультраширокоформатных".— А. К.) отношений с Россией.
Фарид Закария еще настаивал, что это был "официальный перевод "Интерфакса"", а Владимир Путин уже был в том состоянии, когда правду говорить легко и приятно. И он наговорил ее много. Так, он в присутствии Маттео Ренци сказал о том, что санкции против России "никак не отражаются на США" и что "им плевать". А на Европе отражаются, и как! "Но она терпит".
Более того, президент России повернулся к итальянскому коллеге и добавил:
— Сейчас Маттео объяснит, зачем терпеть. Он яркий оратор. Италия может гордиться таким премьером.
Это вышло без преувеличения грубо. Господин Путин не вкладывал, видимо, при этом в свое замечание никакого уничижительного смысла. На него, видимо, тоже произвела впечатление вступительная речь итальянского премьера, и он все хотел как-то отметить это. И вот наконец отметил.
Англичанин или француз, тем более швед или норвежец отнеслись бы к этой ремарке, наверное, спокойней (но тоже среагировали бы). Но для итальянца это были совершенно вызывающие слова, которые он ни за что не смог бы оставить без последствий, даже если бы захотел.
— Я искренне говорю! — закончил Владимир Путин, и эти слова уже тонули в гуле зала, который был по всем признакам одобрительным. И этого Маттео Ренци тоже не мог не почувствовать.
И может быть, раскаялся уже наконец, что приехал все-таки на этот форум, хотя сколько же ему все подряд говорили, что не надо!
Следует отдать ему должное: он все еще пока молчал. И считал, видимо, до десяти.
Тем временем Фарид Закария, который, судя по тому, что тут происходило, прекрасно справлялся с функциями модератора, уже спрашивал у Владимира Путина, как тот относится к Хиллари Клинтон, и вспоминал, как Владимир Путин однажды сказал, что "муж и жена одна сатана".
— Чего не скажешь сгоряча! — отвечал теперь Владимир Путин, зная за собой эту трагическую особенность, с которой он, впрочем, совершенно не собирается бороться (потому что все равно бесполезно).
И он тут же снова ее продемонстрировал, заявив, что с Хиллари Клинтон, когда она была госсекретарем США, гораздо больше общался сидящий в этом же зале министр иностранных дел Лавров, у которого и надо про Хиллари Клинтон спрашивать.
— Он (Сергей Лавров.— А. К.) скоро уже как Громыко! Сколько вы уже работаете? (Андрей Громыко — министр иностранных дел СССР в 1957-1985 годах.— "Ъ").
То есть Владимир Путин снова даже не попытался притормозить.
Впрочем, про Хиллари Клинтон он сам выражался уже очень аккуратно и несколько раз повторил только, что Россия будет работать с тем президентом, которого выберет Америка.
Фарид Закария теперь спрашивал его уже про допинг, Владимир Путин говорил, что в истории с допингом не может быть коллективной ответственности спортсменов, а может быть только индивидуальная, и именно в это время Международная легкоатлетическая федерация оставляла в силе дисквалификацию российской, а это автоматически означало, что наши легкоатлеты не едут в Рио-де-Жанейро (см. материал на странице 1).
Владимир Путин не мог отказать себе между тем в удовольствии удивиться, как это "несколько наших футбольных болельщиков отметелили несколько тысяч англичан".
Наконец, модератор дал слово Маттео Ренци. И выяснилось, что ничто не забыто. Итальянский премьер нашел в себе силы согласиться с "мудрым подходом президента России к ситуации в Сирии" и безжалостно добавил, что российского министра иностранных дел теперь будет называть "мистер Громыко-Лавров".
При этом Маттео Ренци вполне определенно заявил:
— Надеюсь, что мы будем плодотворно работать с госпожой президентом США.
Соединенные Штаты Америки, по его словам, создали великую модель демократии, у которой есть чему поучиться (а то Владимир Путин несколько минут назад в который раз вспоминал про драматическое несовершенство этой модели: кандидату в президенты США, чтобы выиграть выборы, бывает достаточно, чтобы за него проголосовало меньшинство избирателей...).
И наконец, Маттео Ренци высказался по поводу тех, кто заставляет Европу терпеть санкции.
— Не США приняли это решение за других. Хотя позиция США кажется мне предельно ясной. На самом деле существует проблема подхода и поведения России. А ускорить проведение ряда процедур (санкционных.— А. К.) — это было европейское решение, и президент России это знает.
Да, зря, конечно, Владимир Путин задевал итальянца за самое живое. Тот тоже сначала, видимо, не собирался все это говорить вслух.
— Вы спрашиваете: "Сколько вы еще будете терпеть?" — продолжал Маттео Ренци.— Ответ простой: это минские соглашения и их выполнение... Я здесь не для того, чтобы, как мы, итальянцы, можем сказать "ласкать шерсть". Но я здесь представляю великую державу Италию! И я не буду говорить сладких слов, чтобы понравиться залу.
Только сейчас подтверждались мои худшие опасения. Только теперь можно было осознать степень раздражения, а скорее всего, негодования Маттео Ренци.
И если у кого-то возникло предположение, что Маттео Ренци приехал на форум потому, что он наш друг, то мы тут становились свидетелями того, как легко можно потерять друзей.
После пленарного заседания, которое на этом и закончилось, Владимир Путин и Маттео Ренци еще уединились на переговоры, после которых вышли только через два с лишним часа. Возможно, Владимир Путин старался загладить. Это, конечно, если он решил, что обидел.
Так или иначе, пресс-конференция показала, что Маттео Ренци все-таки, кажется, отошел сердцем (не в последнюю очередь, наверное, потому, что Италия в конце концов на 88-й минуте выиграла у Швеции и потому что сообщил ему об этом именно Владимир Путин, по его же собственным словам. Хотя итальянский премьер и тут припомнил, что "публично обсудил на форуме в том числе то, с чем не согласны друг с другом").
Между тем вопросы про санкции продолжались, но теперь спокойствие Владимира Путина могло бы убаюкать даже Маттео Ренци.
— Мы были бы готовы сделать первый шаг (это Владимир Путин комментировал слова Никола Саркози о том, что Россия должна сделать первый шаг в деле отмены санкций.— А. К.), если бы были уверены в том, что нас, как говорят в народе, не кинут. Но кто нас сможет убедить в этом, я пока не знаю, убеждать надо вообще-то партнеров в Киеве — выполнить минские соглашения. Я же не президент Украины, я не могу подписать за президента Украины!.. Надо помочь им выйти из этой замкнутой спирали!
Если бы "замкнутая спираль" была не фигурой речи, а просто фигурой, то она могла бы порекомендовать некую возбуждающую воображение инсталляцию.
Все-таки им удалось не разругаться.
А так-то пар выпустили.