Самые опасные угольные шахты России будут закрыты. Об этом заявил вице-премьер Аркадий Дворкович. По его словам, это необходимо сделать в целях безопасности. Однако решение о ликвидации будет приниматься только после детального анализа и оценки всех последствий, подчеркнул Дворкович. В конце февраля на шахте «Северная» в Воркуте произошла авария. Тогда погибли 36 человек. Позднее владелец «Мечела» Игорь Зюзин предложил закрыть шахты с опасным содержанием метана и угольной пыли. Он также выступил за переход отрасли на открытый способ ведения горных работ. Независимый аналитик Евгений Буланов ответил на вопросы ведущей «Коммерсантъ FM» Натальи Ждановой.
Фото: Григорий Котельников, Коммерсантъ
— Как вы считаете, если это предложение будет одобрено, какое количество шахт, может быть, в процентном отношении, в России могут быть закрыты?
— В процентном отношении достаточно сложно сказать. В целом в России все-таки большая часть угля добывается открытым способом. Что касается предложения Игоря Зюзина, надо отметить, у самой группы «Мечел» в основном открытый способ добычи угля, который более безопасен.
— А что это означает, поясните, пожалуйста, как это выглядит?
— Открытый способ добычи – это, грубо говоря, карьер, где просто добывается уголь и все. Он вывозится с помощью железных дорог. То есть это безопасно, это просто карьер, из которого вычерпывается уголь.
— Тем не менее, шахты тоже есть, насколько там проблема велика? То, что произошло в Воркуте, — это прецедент, или все-таки нет, или сложные ситуации есть все же?
— Прецедентом это сложно назвать. Просто нужно сказать, что не все угольные шахты модернизировались в то время, когда цены на уголь были высокими. То есть собственники не всегда вкладывались в модернизацию своих производств, хотя, что касается Воркуты, тут нужно сказать, что «Северсталь», в принципе, значительно модернизировала свои угольные предприятия, в том числе как раз и в Воркуте. Поэтому в России есть наиболее эффективные угольные шахты, например, «Распадская», есть некоторые другие. Поэтому тут нужен избирательный подход. Наиболее неэффективные, наиболее опасные, естественно, стоит закрывать.
— То есть никак нельзя точно оценить, какое количество шахт могут закрыть? Вы этого не знаете?
— Это очень сложный вопрос, в принципе, любая шахта сама по себе опасна. Зачастую аварии на шахтах возникают из-за человеческого фактора, поскольку шахтеры — это не большой секрет — иногда и сами просто не дают приборам, которые измеряют содержание метана в шахтах, правильно показывать.
— Потому что у них зарплата, наверное, зависит от выработки?
— Естественно, им нужна выработка, поэтому они сами идут на риск, зачастую это человеческий фактор.
— А что касается сегодняшнего технического состояния шахт — его проверяют? Есть определенные инспекции, которые проводятся, они работают вполне себе легально, и если бы была какая-то катастрофическая ситуация, я думаю, что без отдельной директивы их бы стали закрывать.
— В принципе, все производства, все угольные предприятия входят в тот или иной крупный металлургический холдинг независимых производителей достаточно мало. И ситуация, по большому счету, более или менее нормальная, стабильная в угольной отрасли, но тут нужно говорить о том, что сейчас цены на уголь существенно упали, а поскольку добыча шахтным методом более дорогостоящая, то здесь и объективные причины закрывать производство есть у собственников. Тут надо в комплексе смотреть, и часть наиболее нерентабельных, тем более, опасных производств нужно закрывать.
— Есть некоторые данные, мы нашли цифры Минэнерго: 38 угольных шахт из 70 можно считать сверхопасными, на них добывается 18 млн тонн угля в год, в общем, серьезные цифры — получается, больше половины.
— В количественном выражении — да, просто 18 млн тонн угля — это не такая уж и большая цифра, то есть это крупное производство, но в масштабах того, сколько угля добывается в России, это не такая уж и большая цифра.