Выставкой детской книжной графики 20-50-х годов знаменитого питерского художника Владимира Лебедева в здании клуба "Каучук" открылась галерея "Явъ", учрежденная Академией российского искусства. Специально приглашенные толпы детей тут же превратили вернисаж в дурдом.
От шариков, флажков, клоунов, пожирателей огня и дрессированных собачек, а главное — рассыпавшихся по всем этажам "Каучука" детей тут же теряешь традиционную вернисажную самоуверенность. Тебя хоть и пригласили, и водкой поят, и пирожками кормят, но недвусмысленно показывают, кто тут главный. Даже рисунки Лебедева к обложкам "Чижа" и "Ежа", к "Слоненку" Киплинга, к книжкам более всего любимого им Маршака висят низенько-низенько, на уровне глаз пятилетнего ценителя прекрасного, и разбавлены старыми игрушками, детским чемоданчиком, стульчиком под горшок — с поднимающимся сиденьем. А девчачьий голос старательно читает Маршака. Выставка так и называется "Автобус номер двадцать шесть" — по названию маршаковской азбуки в стихах.
Выставку рисунков Лебедева из частных коллекций сделал совладелец новорожденного "Ява" Петр Плавинский, и понятно, откуда весь дурдом. Проекты-аттракционы, редкий в Москве жанр,— прерогатива галереи Red Art, открытой когда-то Плавинским в собственной квартире и на чердаке над ней. Там на выставках всяких нонконформистских святынь вроде картин Анатолия Зверева или Евгения Рухина ездили игрушечные паровозики, светились новогодние гирлянды, свешивался с потолка на веревочках какой-то деревянный хлам и в разгар вернисажа совсем по-домашнему появлялась роскошная собака-водолаз Даша. Даша давно померла, и про галерею не было слышно года полтора. До нынешней выставки.
"Явъ" — это, конечно, не Red Art. Хороший просторный зал в легендарном здании, официанты на фуршете, пианист Николай Петров (президент Академии российского искусства, занимающей "Каучук" и организовавшей галерею) с вернисажной речью. Но частная атмосфера той квартирной галереи, экспозиционные чудачества которой объясняются исключительно слабостями и прихотями хозяина, экстравагантного коллекционера, осталась и здесь, приобретя странный размах. Вместо своего ньюфаундленда — ангажированный выездной цирк. Ну и вместо шестидесятников Зверева, Рухина, Рогинского, Яковлева в качестве экспонентов — уже более отдаленные во времени классики первой половины века вроде Натальи Гончаровой, Татьяны Мавриной, Антонины Сафроновой (в ближайших планах "Ява") или Владимира Лебедева (сейчас).
Не знаю уж, что придумает Плавинский в качестве сопровождения к Гончаровой и Мавриной, но пока сумасшедший детский праздник и настоящие детские вещи работам Лебедева нисколько не мешали. Наоборот, многое в них объясняли.
Лебедев, оставшийся в истории "взрослого" искусства рассеянными, мягкими, как бы пастельными женскими портретами, на самом деле художник собранный и жесткий, помнящий суровую плакатную школу "Окон РОСТА", которую он прошел в начале 20-х. Не только в черно-белой, чуть-чуть конструктивистской каллиграфии рисунков тушью к киплинговскому "Слоненку", но и в ярких, тщательно выписанных акварелях и гуаши есть странная внутренняя твердость. Лебедев очень рельефен. Если он отказывается от плакатной условности, то становится натуралистично достоверен. Его мышки, лошадки, бараны выпуклы, физиологичны и фотографичны. Шкаф и дедушкину палку, в сумерках становящихся похожими на угрожающего монстра, у Лебедева должен испугаться не только мальчик из стишка "Чего боялся Петя", но и всякий чувствительный ребенок. Животные, влезающие в "Автобус номер двадцать шесть", вообще кажутся вырезанными из фотожурнала, а соответствующие листы иллюстраций — родченковским коллажом. Начинаешь понимать борцов с формализмом и натурализмом из "Правды" 36-го года, обзывавших Лебедева "мрачным, свирепым компрачикосом, смертельно ненавидящим все естественное, простое, радостное, веселое". Ведь самое естественное в детской книжке — ее мягкая неестественность. А тут такая непробиваемая вещественность.
И правильно, что недетский детский мир Лебедева на выставке дошел до логического конца, превратившись в реальный стул для каканья или кудлатого пожившего медведя. Суровая правда так суровая правда! А наглядной иллюстрацией к отчужденному рационализму Владимира Лебедева отлично служат захватившие на вернисаже клуб "Каучук" дети под водительством клоунов. Картинке Лебедева ровно такое же дело до ребенка, какое ребенку, надувающему шарик или следящему за дрессированной собачкой в золотой юбке, до бородатого дяди-искусствоведа со стаканом водки в руке, пришедшему посмаковать графику культового художника Лебедева.
ФЕДОР Ъ-РОМЕР
До 1 октября по адресу: Плющиха, 64.