Выпускница Московского балетного училища, народная артистка СССР, лауреат Ленинской премии балерина Большого Наталья Бессмертнова была совершенно непохожа ни на истинно московскую балерину, ни на приму главного государственного театра.
Наталья Бессмертнова никогда не была ни бесспорной примой (слишком много сильных конкуренток танцевало рядом), ни всенародной любимицей (как "бэби Большого" Екатерина Максимова). В первом случае ей не хватало победительного шика и энергии самоутверждения. Во втором — простого человеческого обаяния. Попади она в ленинградский театр, она вряд ли совпала бы и с ним: академисткой Бессмертнова не была тоже. В первые годы в театре она танцевала на грани технического фола, срывая сложные трюки, произвольно ломая классические позиции. Слишком худая по тогдашним меркам. Слишком нервная — безбрежный покой академических партий требовал самообладания. Однако именно Бессмертнова провоцировала критиков на самую проникновенную лирику в прозе. Ее появление рождало стойкий эффект deja vu: черные волосы, крыльями закрывающие уши, черные глаза, белый длинный тюник. Энтузиазм, с которым встретили Бессмертнову, был подогрет легендами и смутными тайнами, которые оставила в балетной истории Ольга Спесивцева, одна из величайших балерин ХХ века, навсегда оставившая на старинных романтических партиях экспрессионистские рефлексы трагедий нового времени. Из романтических балетов в советском Большом театре шла только "Жизель".
Бессмертнова могла бы навсегда разойтись с выпавшими ей временем и местом. Или остаться балериной одной роли. С подобной проблемой одаренные танцовщики сталкивались не так уж редко. Советский балет почти не предлагал альтернатив. Однако Бессмертновой повезло: на сцену Большого после многолетнего простоя вернулся опальный балетмейстер Касьян Голейзовский. Героиней своей любовной поэмы "Лейли и Меджнун" он выбрал именно эту длиннорукую большеглазую девочку, решительно отодвинув ее именитых конкуренток. Экзотическая хрупкость дебютантки пришлась ко двору: на следующий же год найденный образ закрепил Юрий Григорович, отдав Бессмертновой партию Ширин в своей "Легенде о любви". С тех пор ни один из его оригинальных балетов не обходился без участия Натальи Бессмертновой, музы и жены главного балетмейстера Большого.
В балетах Григоровича она повела нескончаемую лирическую партию, насквозь соединяющую спектакль со спектаклем. Персидскую царевну Ширин — с русской княгиней Анастасией ("Иван Грозный"), римлянку Фригию ("Спартак") — с Джульеттой. Встать вровень с Бессмертновой в этих партиях не смог никто. Когда она оставила сцену, а муж-хореограф ушел из театра, большинство балетов исчезли из репертуара и прочно утвердились среди легенд. Так сформировалась мифология Бессмертновой, бестелесной танцовщицы, однажды пригрезившейся витальному московскому балету.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА, Санкт-Петербург