 |
| Вернувшись на родину, татары сразу принялись за работу |
Недовольные
Таксисты, толпящиеся у выхода из симферопольского аэровокзала, сразу определяют, что мы не туристы, и теряют к нам интерес. "Репортеры небось,— бросает грузный мужчина в кепке, разглядывая многочисленные сумки и чемоданчики с аппаратурой.— Все черномазые им покоя не дают". Все внимание встречающих тут же переключается на тех, кто идет за нами: "Ялта, Алушта, Севастополь — недорого, быстро! Ялта, Алушта..."
Вызвался везти нас таксист Андрей. По дороге в гостиницу он объяснил нам причины журналистской непопулярности в местной среде: "Вы же пишете всякую гадость: татары, мол, война... А к нам потом никто не едет. А здесь люди-то от сезона к сезону живут".
Татар в городе много, но в глаза они не бросаются, больше русских и украинцев. Городские татары, по словам Андрея, более цивилизованные, чем сельские: работают на предприятиях, многие имеют свое дело. Например, Амирхан, владелец автосервиса и превосходной кофейни на окраине Симферополя. Вернулся на родину в начале 90-х из Узбекистана, купил автолавку, обзавелся всем необходимым. Уже через два года купил хороший дом, открыл кофейню, которая сегодня считается одной из лучших в городе.
— Работать люблю, землю люблю,— рассматривая темные руки, на плохом русском говорит Амирхан.— В Гурзуфе земли нет, дома нет, чужие живут — что делать? Дети, пять штук, кормить надо.
Таких, как он, по словам Амирхана, здесь мало. В основном из изгнания люди вернулись с котомкой за плечами. Даже продав все, что имели в азиатских республиках, на родине едва смогли купить ветхие покосившиеся сарайчики, в которых теперь и живут целыми семьями.
— Потому и недовольны. Горячие все, грозят погромами,— говорит Амирхан.
— Вам грозят? — переспрашиваю.
— Мне зачем? Я свое дело делаю. Тузам нашим грозят.
Вечером знакомлюсь с пресс-атташе представительства президента Украины в Крыму Марией Лажкиной.
— Ой, вы же за два дня ничего тут не узнаете,— сокрушается она.— Здесь же вся эта история годами измеряется.
По словам госпожи Лажкиной, в Крым вернулось больше татар, чем было депортировано, а средств на то, чтобы их разместить, нет. Помогают международные организации, на них вся надежда. Лидеры татарского представительного органа, меджлиса, используют народ для своих целей.
— У них раз в четыре года проходит национальный съезд, курултай, где выбирается руководство меджлиса. Скоро очередной курултай, вот они и волнуются... Но, если честно сказать, причина конфликта даже не в этом. Тут просто полномочия поделить не могут, совмин и парламент,— объясняет пресс-атташе.— Верховная рада законы принимает, а совмин зачастую их саботирует. Вот на татарах они и схлестнулись... А люди-то многое не понимают — те же радикалы, им же только пошуметь дай...
Непримиримые
 |
| Указ президента Кучмы о раздаче крымской земли поделил татар на две части — мирных землепашцев (сверху) и воинственных демонстрантов (внизу) |
Мы приехали в Урожайное в минуты затишья. В субботний день улицы были пустынны: все население работало на огородах за деревянными заборами. Местная жительница Мария, уже загоревшая под жарким крымским солнцем, рассказала, что татары, приехавшие в село, особой агрессивностью никогда не отличались: "Сразу работать стали — кто как смог: кто торговать стал, а кто на землю перешел. Они же трудолюбивые". Соседи Марии Эмине и Мустафа, вернувшиеся на родину девять лет назад, на клочке земли у дома стали выращивать картошку, помидоры и огурцы. Этого едва хватает на жизнь семье с тремя детьми и старой матерью. Живут бедно, в тяжелые дни соседи помогают хлебом.
— Работы нет ни в селе, ни в городе,— говорит Мустафа.— Тем, кто живет у моря, легче: они зарабатывают летом на туристах и потом живут весь год на эти деньги. Если бы у нас было больше земли, мы бы могли продавать огурцы и помидоры на рынке, тогда дети бы не голодали. Нас обвиняют чуть ли не в разбое, но ведь никто ничего не делает для того, чтобы мы не оружие в руки взяли, а лопату и грабли!
Мустафа несколько раз ходил в "походы" на Верховный суд и раду, вместе с другими участвовал в митингах и кричал "Аллах акбар!". Мне он говорит, что войны не хочет, но, если землю не дадут, он, как и многие, будет отстаивать ее с оружием.
Татары составляют почти половину населения села — их здесь больше полутора тысяч. Самый большой приток мигрантов пришелся на середину 90-х годов: из Узбекистана и Таджикистана вернулись около тысячи человек. Они покупали небольшие участки и строили дома. Здесь же обосновались влиятельные татары из меджлиса. Именно тогда обострилась земельная проблема: в селе с небольшим запасом земли численность населения достигла 3,7 тыс. человек.
Сельский голова Сергей Павлятенко, которого мы застали за поливом огорода, долго отказывался со мной говорить.
— Да достали уже все эти комиссии, журналисты, милиция! — возмущался он.
Узнав, что мы из Москвы, успокоился:
— Главное, что не местные. Те такой шум все время поднимают!.. Чуть ли не узурпатором меня называют, а я ж только по закону...
 |
— Это ж не первый раз, это ж каждый год происходит, по пять раз за год. А никто не наказан, потому как нельзя — межнациональное дело,— рассуждает глава Урожайного.— Оно и правильно. Нам гораздо важнее сохранить здесь мир, чем наказать десять человек и этим вызвать возмущение огромной национальной массы.
Недавно жители Урожайного по указу президента Украины Кучмы получили земельные наделы — по пять с лишним гектаров земли. Правда, этой чести удостоились только 545 сельчан (из них всего 60 татар), при Советской власти состоявших в колхозе; остальным в соответствии со следующим президентским указом пришлось довольствоваться участком в один гектар. Возмущенные татары, потрясая вышедшим ранее распоряжением крымского премьера Куницына, требовали от сельского головы земельных участков по 5,14 га на каждого, а сельский голова, ссылаясь на указ президента, отказывал.
— Для меня кто важнее — президент или премьер автономии? — спрашивает меня Павлятенко и сам отвечает: — Конечно, президент. И вообще, хоть какие указы тут издавай, но если нет земли, где я ее возьму? Люди голодные, готовы на все, они же привыкли только землей жить. Но если власть ничего не делает, что могу сделать я, сельский голова?
Именно жители Урожайного накануне Дня скорби, которым каждый год в Крыму отмечают годовщину депортации татар, сорвали траурное заседание правительства — мужчины с боем прорвались на сцену, где в президиуме находились первые лица Крыма и Украины, и заставили председателя верховной рады Крыма коммуниста Леонида Грача покинуть зал. Этот инцидент, по мнению многих политиков, продемонстрировал, насколько далеко зашел крымский конфликт.
Неблагодарные
 |
| В годовщину депортации жители Урожайного прорвались в президиум, где находились первые лица Крыма и Украины |
— Люди умирали десятками, не было ни хлеба, ни воды,— с трудом подбирая слова, рассказывает мне старая женщина.— В Сталинабаде мы жили в землянках, в камышах. Все, кто был со мной в землянке, умерли.
Потеряв последнего ребенка, Эдие тяжело заболела и смогла выжить только благодаря заботам местного врача-волонтера. А вскоре Эдие нашел муж, вернувшийся с фронта. Спецпереселенцы, с утра до поздней ночи собиравшие хлопок, о возвращении в Крым даже не мечтали. Но вот в начале 90-х поползли слухи, что все депортированные могут вернуться на родину. И семь лет назад, похоронив мужа, Эдие с сыном, дочерью и внуками вернулась в родное село Никита под Ялтой. В дом, в котором прожили три поколения Шамратовых, изгнанников не пустили. Новые хозяева, приехавшие в село из Подмосковья, знать ничего не знали о переселенцах, у которых отняли дом, землю и имущество. Две недели Шамратовы вместе с десятком таких же семей жили в вагоне на железной дороге, пока крымские власти не предоставили им заброшенное общежитие в Октябрьском.
Сейчас в каждой комнате общежития ютятся по пять-шесть человек. Здесь нет газа, горячей воды, а свет и холодная вода подаются по часам. Зимой переселенцы топят печку-буржуйку, которую привезли с собой из изгнания. Весь доход Эдие — пенсия 40 гривен (около $8). На эти деньги живут и ее дочь и три внука, которые не получают ничего: в местных собесах нет денег даже на выплату детских пособий. Раньше переселенцы ходили в местные администрации, обращались в суды, многие доходили даже до правительства автономии. Везде их ждали официальные отказы, а неофициально говорили: "Спасибо скажите, что вообще вас тут приняли, голодранцев".
Такие истории можно услышать практически в любом крымском селе. Татары, которые раньше только говорили о своем бесправии, сейчас переходят к более активным попыткам обратить на себя внимание правительства. В прокуратуре Симферополя, у здания которой татары постоянно устраивают пикеты, мне сказали, что именно жители таких нищих сел, как Урожайное и Октябрьское, составляют "самую опасную часть татарского населения, которая может спровоцировать массовое неповиновение".
Благословенная земля
 |
| Многие считают, что беспорядки в Крыму были спровоцированы властью, а отнюдь не татарскими радикалами |
Самый громкий скандал за последний год, по мнению лидера крымских татар Мустафы Джемилева, возглавляющего национальный выборный орган крымских татар, меджлис, был спровоцирован председателем верховной рады Леонидом Грачем. Решение верховной рады об установке православных крестов по всей автономии — у дорог и в населенных пунктах — в честь двухтысячелетия христианства татары восприняли как личное оскорбление и обвинили Леонида Грача в разжигании межнациональной и межрелигиозной розни. Установить кресты татары не дали — после того как в Судакском районе радикалы автогеном спилили поклонный крест, православная церковь отказалась продолжать реализацию этой идеи. Леонид Грач всенародно обвинил татарских радикалов в актах вандализма и дестабилизации обстановки в Крыму. Татарские лидеры в том же самом обвинили Грача. Противостояние переросло в открытую вражду, в которую оказались втянуты не только политики, но и простые граждане.
За полдня до отъезда мы сдаемся на уговоры нашего гида Андрея и едем осматривать окрестности Симферополя. Почти сразу за городом, километрах в 15, начинается цепь древних городищ — то ли скифских, то ли киммерийских. В известняковых скалах выбиты пещеры, с выступами-лежаками, в некоторых сохранились даже ритуальные насечки на стенах. "Вот в такой, наверное, и Христос родился",— мечтательно говорит Андрей. Осматриваем выдолбленные прямо в скале кувшины с человеческий рост — видимо, для вина или воды. Многие до сих пор сохранились целиком. Изредка находим высушенные временем человеческие кости. "Места археологами не разработанные,— поясняет Андрей.— Так, местные только порой наведаются, что найдут, унесут. А тут ведь настоящие сокровища для науки..."
Со скал открываются необыкновенные зеленые ложбины, словно шелковые под ветром, холмы, горы... Через несколько километров отсюда — плодородные земли Бахчисарая. Там, говорят, растет все, что посадишь. Еще дальше — знаменитый Большой каньон, самый глубокий в Крыму. По нему можно добраться до перевала, за которым начинается туристическая Ялта.
— Теперь понимаете, за что тут воюют? — спрашивает Андрей.— Есть ведь за что...
Гектар раздора
Крымские татары начали активно возвращаться из изгнания на родину в последние десять лет. Густонаселенный Крым буквально затрещал по швам, когда сюда из Узбекистана, Таджикистана и Казахстана прибыло больше 270 тысяч татар. Поэтому никто не удивился, когда два года назад премьер крымского правительства Анатолий Куницын издал распоряжение, согласно которому главы администраций и земельные комитеты должны были выделить крымским татарам как представителям депортированного народа земельные участки среднего пая, то есть по 5,14 га. Однако вслед за этим вышли указы президента Украины: первый, предписывающий выдать по 1 га каждому желающему, и второй, о распределении земли между бывшими колхозниками — по 5,5 га. Желанные наделы получили только 10% татарского населения — те, кто, вернувшись в конце 80-х — начале 90-х, успел вступить в колхозы. Остальным пришлось довольствоваться участком в 1 га. Это и стало причиной раздора между местными властями и татарами, населяющими в основном сельскую местность Крыма.
 |
|
