В Канне продолжается 54-й Международный кинофестиваль. Он не был бы самим собой, если бы не продемонстрировал кровожадность и склонность к перверсиям. Это едва ли не единственная сфера, где с американцами успешно соперничают европейцы. Особенно французы. Из Канна — АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Началось с "Репетиции" (La repetition) Катрин Корсини (Catherine Corsini) — лесбийской драмы, на которую не сумели прорваться три сотни человек с билетами: кордоны полиции преградили им дорогу в переполненный зал.
Воскресный день на фестивале оказался особенно кровавым. Хотя начался он почти академично — фильмом братьев Коэнов (Coen) "Человек, которого там не было" (The Man Who Was Not There). В прошлом создатели культового триллера "Просто кровь" (Blood Simple) и неожиданные победители Каннского фестиваля десятилетней давности за фильм "Бартон Финк" (Barton Fink) сегодня Коэны — спокойные классики, а их новый опус — изысканная черно-белая стилизация голливудского черного фильма 40-х годов.
Зато дальше пошло. Фильм француженки Клер Дени (Claire Denis) издевательски называется "Trouble Every Day" — что-то вроде "Что ни день, то заботы". Можно подумать, бытовуха какая-то. На самом деле речь идет о заботах сексуальных маньяков обоего пола. Пока ученые ведут эксперименты на человеческом мозге, их близкие, а порой и они сами занимаются куда более практическими опытами. Фильм безупречно построен как триллер, при этом содержит сцены, которых еще не было,— когда маньячка, эдакий Ганнибал в юбке, начинает пожирать партнера во время акта. Каннибализм заразителен не менее, чем вампиризм, и вот уже ученый делает кровавое месиво из горничной парижского отеля, где он остановился с молодой супругой. Клер Дени любит эпатировать и при этом слывет исследователем мрачных тайн человеческой природы.
Другой исследователь этих бездн, австриец Михаэль Ханеке (Michael Haneke), показал снятую во Франции картину "Пианистка" (La pianiste) с потрясающей Изабель Юппер (Isabelle Huppert) в роли сексуально одержимой и не останавливающейся ни перед чем учительницы музыки. Оба этих фильма отмечены звездочками в фестивальном каталоге — как способные расшатать слабую психику. К удивлению журналистов, сама Дени оказалась слабонервной и расплакалась, когда на просмотр привезли бракованную копию ее картины. Но это лишь подогрело ажиотаж. И еще один французский фильм, включенный в официальную программу,— "Роберто Зукко" (Robertj Succo) Седрика Кана (Cedric Kann), названный по имени свирепого итальянского маньяка.
При этом составители каннской программы отклонили очень милую современную сказку "Амели с Монмартра" (Amelie from Monmartre) Жан-Пьера Жене, вероятно, сочтя, что в этом году в Канне слишком много Монмартра (фестиваль открывал "Мулен Руж"). Зато насилия никогда не бывает много. За это отборщиков Канна раскритиковали немцы, в очередной раз обиженные, что ни один из их фильмов не взяли в конкурс. Каннский худрук Тьерри Фремо (Thierry Fremaux) объяснил это тем, что немцам не хватает выдержанного стиля. Те парировали: не все стильно, где насильно.
Есть, впрочем, люди, которые выше подобных мелких споров. Вот 90-летний португальский классик Мануэль Де Оливейра (Manoel De Oliveira) снял очередной фильм "Я хочу домой" (You para casa) о пожилом актере. Кровь там проливается только раз, и то за кадром, когда в аварии погибают жена и дочь героя. И он снова ищет смысл своего существования. Блестящие наблюдения над той же человеческой природой не требуют никаких острых приправ и стимуляторов. А работа Мишеля Пикколи (Michel Piccoli) заслуживает как минимум приза.
Другой "человек, который выше",— Люк Бессон (Luc Besson). Этот, напротив, кино теперь сам не снимает, но продюсирует и презентует свои проекты. Самый новый — "Поцелуй дракона" (Kiss of the Dragon) с Джетом Ли (Jet Li) — обещает быть крутым боевиком. Он выйдет в США в июле, а через месяц во Франции. Но уже сегодня в Канне вовсю идет раскрутка. И на вечерних приемах, проходящих на пляжах, можно увидеть важного, но грустного Бессона в окружении деловых людей. Или меланхоличного Тарантино, еще недавно слывшего хулиганом и диктовавшего в Канне "последнюю моду". Все дело в том, что мода никогда не бывает последней.