Чулпан Хаматова: «Я, конечно, лучше каких-то артистов и, конечно, хуже каких-то артистов»

Про родителей: «Я, конечно, мамина дочка. В детстве я бесконечно болела — от пиелонефрита до ежегодного воспаления легких. Мы жили на первом этаже хрущевского дома, в холодной квартире, где надо было постоянно утеплять ребенка своим телом. Мама сидела со мной на больничном, и, наверное, от этой близости постоянной, от ощущения, что я под маминым крылом, у нас с ней такой контакт. Мама оканчивала Казанский авиационный институт, а папа — Московский авиационный. Они очень разные по характеру. В папе есть замечательная непоколебимость, как у новых домов в сейсмических зонах,— вокруг трясет, а они стоят. Это такое... неподключение, оно не от равнодушия, а от некоторого знания: все устроено так и по-другому не будет»

Фото: Семейный архив актрисы Чулпан Хаматовой.

Про школу: «В школе меня не любили: мы были как-то взаимно неинтересны друг другу. Я же бесконечно читала, в книжках побеждало добро, было понятно, что хорошо, что плохо. А в школе началась нормальная жизнь — подлость, зависть, жадность... Я не понимала, как можно не дать списать, когда просят, а там это было нормой. Еще у нас был такой фашистский абсолютно эксперимент — на классных часах ученик выходил в коридор и все должны были написать в столбик — у него за спиной — его хорошие качества и плохие. Человек возвращался и должен был все это читать вслух. Никто не говорил: "Слушайте, найдите в себе силы, поговорите, глядя в глаза"... В общем, если бы не два гениальных, грандиозных учителя — литературы и математики,— мало о чем из школьных лет мне хотелось бы вспомнить»

Фото: Фотоархив журнала «Огонек»

Про дружбу: «Совсем близких друзей, вот в таком, девчачьем смысле, вокруг меня, наверное, человека три-четыре. Это те, прося кого о помощи, ты, во-первых, не стесняешься, во-вторых, точно знаешь, что она придет. А по поводу дружбы в театре у меня никогда не было иллюзий. Я на третьем курсе начала сниматься в кино и получила все по полной программе — от зависти до злости. Долго не понимала, почему вокруг не радуются, что я получила главную роль — друзья, это же так здорово, правда?! Потом осознала, что да, театр — это святое место, храм — служи или убирайся вон, но надеяться, что здесь нет ревности, зависти или обиды, просто наивно. Когда человек способен радоваться за коллегу, это скорее исключение. Но оно есть»
На фото режиссер Валерий Тодоровский с актрисами Чулпан Хаматовой и Диной Корзун на съемках фильма «Страна глухих»

Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»

Про успех: «Я, конечно, лучше каких-то артистов и, конечно, хуже каких-то артистов. К счастью, работа приносит мне такое удовольствие, что можно не рефлексировать, насколько я хороша. И я не знаю, как оценить успешность, не понимаю, кто устанавливает критерии. Когда получаешь премию, а рядом стоит человек, которого ты не уважаешь ни творчески, ни личностно, и вам обоим ее вручают — успех обнуляется»
На фото кадр из фильма фильма «Страна глухих»

Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»

О себе: «Мне кажется, я очень ласковая, прямо запредельно. Хотя многие говорят, что наоборот. Еще я зависимая, то есть легко поддающаяся, и мне нравится это чувство. Если бы я стала принимать наркотики, меня бы уже не было на свете — я готова в любое дело погружаться, меня всасывает. А еще я глупая катастрофически. Списываю это на свойство актерской памяти, на то, что в голове приходится держать такое количество текстов. Скажем, заходит разговор о каком-то историческом событии, а я позавчера смотрела фильм или читала книгу на эту тему, так если я не записала что-то главное в дневник, то разговор поддержать не смогу. А хотелось бы хранить знания, чтобы моя мозговая коробка более продуктивно соображала»
На фото сцена из спектакля «Три сестры» театра «Современник»

Фото: Фотоархив журнала «Огонек»

Про любовь: «В детстве я была уверена, что не представляю интереса для мальчиков. Допускаю, что так и было — "комплекс", противное слово... Но однажды все изменилось, смешно и резко. Было вообще непонятно, что с этим делать: я-то привыкла быть в роли носителя чужих записочек. "Передай, что если она не ответит — выброшусь из окна", и я мчалась: "Сейчас он выбросится, бежим!", и тащила, и склеивала что-то... А тут вдруг сама оказалась в эпицентре какого-то практически животного желания — задружиться, заобладать, зацеловать — со стороны огромного количества мальчиков, дяденек, спортсменов, наркоманов, в общем, всех сразу. Видимо, сама не понимая, я стала что-то излучать, и началось... Странные поступки, письма, песни, залезания на забор — со всех сторон и сразу, и как-то надо было со всем этим разобраться»
На фото кадр из фильма «Гарпастум»

Фото: Ленфильм

Про фонд: «Главное мое достижение — это, конечно, фонд "Подари жизнь". Нам с командой удалось сделать то, во что было невозможно поверить семь-восемь лет назад,— что однажды мы будем вот так масштабно и эффективно кому-то помогать. Когда ты прошел через ломку потерь, через невозможность дышать от того, что борешься за ребенка и не можешь спасти, когда произносишь слово, а тебя рвет наружу этой болью, но надо идти дальше... Я говорю про людей фонда, которые этим занимаются. И когда мы видим ребенка, который лечился пять лет назад, а сейчас приехал к нам — красивый, здоровый,— нельзя описать этот внутренний визг радости. Когда мальчик говорит: "Здрасьте, я уже не болею, я вам хочу подарить музыку, мы написали гимн для фонда"... Это все до отвращения сентиментально, но я не знаю, какой успех может быть прекраснее»

Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов

Про мужчин: «У меня была очень сложная личная ситуация на втором курсе — как детективный роман. Нужно было решать, ухожу с курса либо я, либо человек, который, как я считала, меня обидел. Хотела все бросить, вернуться в Казань... И вот Ваня (первый муж Чулпан Хаматовой – Ъ) оказался рядом — он и моя однокурсница, как два ангела-хранителя. Светлый рыцарь провел меня по темному коридору, спас, и мы стали жить вместе. Это была такая любовь к поступку, любовь-благодарность. Проблема была в том, что, когда мы поженились, я была очень маленькая — никакого опыта, никаких сопоставлений. Да, рыцарь на белом коне, но мне-то казалось, что где-то есть и кони побелее, и рыцари получше. Нужно было пройти этап, который наступил после Вани, такое обследование территории, и оно, конечно, не могло не сказаться на семейной жизни. Но это моя семья до сих пор: с прекрасной Ваниной женой, с его детьми — такой вот котел, светлейшая атмосфера новых отношений. И Саша, мой нынешний муж, относится к этому так же — у него чудесный сын, и бывшая жена замечательная, и все это воспринимается нами как прекрасное течение жизни, с новыми знакомствами, открытиями и, конечно, нашими детьми — у меня два ребенка от Вани и один от Саши. Любовь — это всегда расцвет творчества»
На фото Чулпан Хаматова и Евгений Миронов на съемках телесериала «Достоевский»

Фото: Телеканал "Россия-1" / Телеканал

Про деньги: «Если бы свалилось много денег? Построила бы хоспис детский — красивый и уютный, настоящий дом. А для себя — не знаю... Может, имело бы смысл купить какой-нибудь красивый остров и самолет, чтобы мог увезти туда в любую минуту»
На фото петербургская премьера «Бедной Лизы», московского спектакля по опере Десятникова с Чулпан Хаматовой в главной роли

Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев

Про детей: «Когда старшие были маленькими, они всегда ездили со мной — на съемки, гастроли, такой единый клубок. Мы проводили очень много времени вместе, и казалось, что все будет автоматически — мои знания, мои ценности станут как-то сами в них переливаться. Оказалось, ничего подобного, это отдельные люди. А ты все пытаешься экстраполировать на них собственные представления, и находит коса на камень... В общем, это глобальнейшая наука — общение с собственным ребенком. Больше всего мне хотелось бы для них умения принимать решения и их отстаивать. Мне кажется, это сделает их счастливыми»
На фото Чулпан Хаматова с дочерью

Фото: Коммерсантъ / Андрей Махонин  /  купить фото

Про страх: «Я не могу не вспоминать детей, которые... ушли. Наступает момент, когда они уже не просто подопечные фонда "Подари жизнь", они у тебя под кожей, в сердце со своими прикосновениями, запахами, разговорами, куклами. И вот... этот момент ближе и ближе, и тебя просят прийти, и ты понимаешь, что, наверное, можно отказаться, но не делаешь этого, потому что сейчас ты там нужнее, чем... чем страх и ужас потери, которую придется пережить. А потом вспоминаешь последнюю ночь и ребенка, который тебя вот так вот трогает за нос, и... и утром уходит. Отделить от себя этот страх, эту боль я не могу»

Фото: Коммерсантъ / Геннадий Гуляев  /  купить фото

Про Бога: «Музыкантам, художникам, артистам, наверное, проще об этом говорить: мы часто входим в неконтролируемый мир без всяких наркотических элементов, когда ты вдруг понимаешь, что тебя кто-то ведет, что находишься в точке бытия, к тебе лично не имеющей отношения. И от этого нечто происходит на сцене и в зрительном зале: это уже не твои руки и не твой голос, и не твои поступки, это кто-то здесь присутствует и из-за кулис на тебя поглядывает... Не высшая сила, а одно из доказательств другого измерения, его не дано увидеть, но можно иногда почувствовать»
На фото премьера хореографической новеллы Аллы Сигаловой на музыку камерной оперы Леонида Десятникова «Бедная Лиза» в Центре имени Мейерхольда (2009)

Фото: Коммерсантъ / Сергей Петров

Про свободу: «Я могу опираться только на собственные представления о свободе, на прохождение достаточно болезненных этапов моей жизни: лента Facebook, канал "Дождь", "Эхо Москвы", общение с чиновниками, а главное — количество агрессии и злобы, которое я получила, думая, что готова к этому, а оказалось — ничего подобного. В какой-то момент появилось ощущение, что надо встать из-под бульдозера и как-то жить дальше, но мне не очень есть на что опереться, я не понимаю той вины, которую мне приписали. Да, хорошо жить в честной, демократической, правильной стране с развитой медициной. Да, наверное, надо что-то делать по этому поводу, но что именно — я не уверена. Может быть, выйти на улицы. Но мне не нравится стоять на площади Сахарова рядом с фашистами, которые говорят, что хотят того же, чего и я. И когда тебя убеждают, что вот не будет Путина — и мы все заживем, то надо заниматься политическим анализом, чтобы понять и поверить. Я — не понимаю. Все настолько неоднозначно, что я могу опираться только на свое ощущение, оно может быть случайно правильным и также случайно неправильным»
На фото Чулпан Хаматова во время присвоения ей звания «Народный артист России» (2013)

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров  /  купить фото

О женщинах: «В исламском мире у женщин нет никаких прав, в западном мире женщины отвоевали себе все права и не терпят даже намека на слабость. Мы же где-то посередине: с одной стороны, самостоятельные, но с другой стороны, будем рады, если вы поможете нам донести тяжелую сумку»

Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов  /  купить фото

Про власть: «Да, есть власть и есть люди против нее, на самом деле я надеюсь, что и там, и там есть те, кто хочет сделать лучше не только для себя, но и для страны. А есть повара, учителя, работники благотворительных фондов, которые просто делают свое дело. И фонд "Подари жизнь" вместе с клиникой Рогачева и другими врачами делает свое дело. На кого-то это производит впечатление, на кого-то нет. Но мне все равно — сегодня я не вижу другого пути»
На фото церемония открытия зимних Олимпийских игр в Сочи. Слева направо на первом плане: актриса Чулпан Хаматова, шестикратная Олимпийская чемпионка Лидия Скобликова, корреспондент Анастасия Попова, космонавт Валентина Терешкова. Справа налево на заднем плане: режиссер Никита Михалков, киберспортсмен Алан Енилеев, дирижер Валерий Гергиев, член Совета Федерации Вячеслав Фетисов во время церемонии поднятия Олимпийского флага

Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Коротаев  /  купить фото

Про страх: «Подсознательно, конечно, я боюсь всего и за всех, начиная со своих родителей и детей. Могу сказать, что не боюсь старости, но это скорее означает, что я не хочу ее бояться. А работа в фонде, рядом с болезнями и смертью — это отдельная тема. Есть понимание того, что мы все умрем, и есть бегство от этого знания. Эти внутренние весы делают нас более уязвимыми и наполняют страхами»
На фото съемки фильма «Синдром Петрушки» (2014)

Фото: ТАСС